Волжская булгария

3

План

Введение                                                                                                                   3

1. Археологические культуры каменного, бронзового и железного веков

на территории Поволжья                                                                                        5

2. Образование Волжской Булгарии (10 в.)                                                        12

3. Материальная и духовная культура булгар. Значение принятия ислама    22

Заключение                                                                                                             33

Список литературы                                                                                                36

Введение

Большой общественный интерес к культурному и историческому наследию многонационального народа нашей страны одна из наиболее ярких примет сегодняшнего дня.

Сознавая важность и актуальность данной проблемы в России в последние годы проведена значительная работа по изучению и сохранению памятников истории и культуры России и российского народа.

В науке уже давно идут споры о происхождении татарского народа. Есть сторонники булгарской теории, по которой нынешние татары происходят от булгар. Некоторые ученые категорическим образом отвергают нынешнее наименование народа, которое, по их мнению, было навязано со стороны. Есть и сторонники ордынского происхождения татарского народа. Однако постепенно пробивает дорогу признание многокорневого происхождения современных татар.

Особое место в происхождении татарского народа имеет булгарский компонент. У нас нет полноценных материалов о связях волжских и дунай­ских болгар. Однако есть определенные данные, свидетельствующие о по­бедоносных совместных походах волжских и дунайских болгар на Византию. Вопрос о том, когда начинаются и когда прерываются связи волжских и дунайских болгар, остается открытым. Можно лишь предположить, что интенсивные связи были характерны для периода совместных военных действий против Византии и Хазарии. Принятие волжскими болгарами ислама, а дунайскими - христианства могло стать определенной причиной для постепенного угасания этих связей.

Нельзя не считаться и со следующей метаморфозой: дунайские болгары смешивались с местными славянскими этническими группами. В результате они, сохранив свое название, ославянились. Таким образом, дунайские болгары постепенно вошли в славянско-православный мир.
Волжские болгары, в отличие от своих дунайских сородичей, испытали на себе воздействие других этнических групп и этносов. Однако при этом они сохранили свою тюркскую суть. Но потеряли свое название. Они вошли в тюркско-исламский мир. Поэтому исследование исторического развития  Волжской булгарии и его культуры является актуальным в настоящее время.

Цель работы – исследовать исторические процессы происходящие в среднем Поволжье в древности и становлении  Волжской булгарии и его культуры.

Для достижения цели были поставлены следующие задачи:

- исследовать археологические культуры каменного, бронзового и железного веков на территории Поволжья и проблемы систематизации;

- проанализировать процесс образования Волжской Булгарии (10 в.);

- описать материальную и духовную культура булгар и определить значение принятия ислама.

1. Археологические культуры каменного, бронзового и железного веков на территории Поволжья

В 50-60-е гг. А.Х. Халиковым была создана целостная концепция древней истории обширнейшего региона Европейского континента – северной лесостепи и южно-таежной зоны Среднего Поволжья. Проблемы бронзового века являлись в ней, пожалуй, стержневыми. Сама концепция покоилась на огромной и надежной (с позиции той эпохи) источниковедческой базе. В 70-90-е гг. шаг за шагом осуществлялась ревизия халиковского видения бронзового века Среднего Поволжья. В эти годы качественно обновилась источниковая база для целого ряда культур, важную роль сыграло применения статистических и естественнонаучных методов, заметно вырос и исследовательский потенциал нового поколения археологов. В то же время многие проблемы, не нашедшие решения в халиковской концепции, так и остались без ответа. Ряд проблем закономерно встал в связи с новыми исследованиями.

Прежде всего, речь идет о проблеме взаимодействия пришельцев скотоводов (в лице самых восточных групп носителей общности культур боевых топоров и шнуровой керамики (балановская, атликасинская, фатьяновская) с местными племенами охотников и рыболовов (волосовская, гаринская и др.) и об исторических судьбах обеих групп населения. Как известно, процессы взаимодействия скотоводов ‘“шнуровиков” с постнеолитическими группам охотников и рыболовов охватили зону широколиственных лесов и южную кромку тайги Восточной Европы. Археологическое выражение этого процесса документируется древностями типа Kiukaiskultur в Южной Финляндии, древней штрихованной керамики в Северной Белоруссии и в Балтийских странах, т.н. фатьяноидных или галичских в центре Русской равнины и чирковских в Волго-Камье. Формирование, развитие и исторических судьбы этих симбиозных этнокультурных образовании были различными и определялись спецификой этно- и культурогенеза в том или ином регионе Европы. На западе это привело в конечном итоге к формированию балтских по своей этнической принадлежности культур. Роль же так называемых фатьяноидных и чирковских древностей в дальнейших этногенетических процессах бронзового и раннего железного веков еще не до конца ясна, хотя в литературе есть немало суждений на этот счет. А.Х. Халиков (а вслед за ним В.С. Патрушев и Г.А. Архипов) смыкали финал чирковской культуры с РЖВ и пытались продемонстрировать чирковский “след” в ананьинском культурогенезе, хотя ни стратиграфических, ни морфологических основании для этого не было. Б.С. Соловьев, автор монографического исследования чирковской культуры, определил ее хронологические рамки концом первой четверти серединой II тыс. до н.э., т.е. в промежутке между финалом волосова и появлением в той экологической нише, которую занимали чирковские древности, предананьинских атабаевско-”текстильных” памятников. Очевидно, что проблема исторических судеб чирковских древностей требует специального обращения и соответствующих источников, которых, к сожалению, пока что нет. Необходима также корреляции этно- и культурогенетических процессов, исследованных Б.С. Соловьевым, с теми, что протекали на северо-западе - на Оке и Верхней Волге.[1] В ранних текстильных древностях этого региона все явственнее прослеживается фатьяноидный “след”. Обращают на себя внимание чирковские и фатьяноидные керамические материалы в бассейнах рек Европейского Севера, которые как будто не имеют здесь местных генетических корней. Б.С. Соловьев избавил хронологию и периодизацию чирковской культуры от жесткой связи с этапами развития балановской культуры, намеченными О.Н. Бадером и А.Х. Халиковым. Эта жесткость была очевидна еще и 20-30 лет тому назад (см. работы П.М. Кожина). Весьма важными являются данные Б.С. Соловьева о синхронизации чирковской и хуласючской посуды. В этой связи встает проблема так называемых позднебалановских памятников, которые по Бадеру-Халикову локализуются в конце бронзового века в Нижним Посурье. Проблематичен как позднебронзовый статут древностей типа Хула-Сюч, так и особый хуласючскии этап балановской культуры. Очевидным стало несоответствиехронологии и периодизации баланова (схема Бадера-Халикова) с разработками, полученными в 70-90-0 гг. для волосовской, фатьяновской, чирковской и абашевской культур. Эта схема, несомненно, требует коррекции, причем с учетом всего позитивного, что содержалось в концепции баланова О.Н. Бадера и А.Х.Халикова.

В связи с сейминско-турбинским феноменом стала активно обсуждаться проблема распространения производящей экономики в мире таежных рыболовов и охотников. Ряд авторов некритично воспринял наши с Е.Н. Черных идеи, наделив сейминско-турбинские группы чертами культуртрегеров, “культурных героев”, передающих новые передовые технологии металлообработки лесным восточноевропейским народам. Однако необходимо сознавать, что постнеолитические охотники и рыболовы (волосовская., гаринская и др. культуры) еще не были готовы к восприятию этих технологий. Кроме того, следует помнить о типе поведения сейминско-турбинских популяций: они активно включали в свою культуру многие чужеродные для себя элементы иных культур, допускали инкорпорацию иноплеменников, но старались ничего или фактически ничего из своих основных достижений (оружие, сплавы, технология) другим не передавать. Новые технологии укоренятся в таежной зоне лишь спустя одно-два столетия, когда культуры типа приказанской и поздняковской войдут в систему Евразийской металлургической провинции.

В 70-90-е гг. возрос интерес к абашевским древностям Среднего Поволжья (раскопки В.Ф. Каховского, Б.В. Каховского, Б.С. Соловьева, С.В. Большова, О.В. Кузьминой и др.), но он вылился лишь в увеличение источниковой базы. Опыты систематизации, предпринятые С.В. Большовым и О.В. Кузьминой, являются, безусловно, полезными, но они мало в чем поколебали прежние разработки А.Х. Халикова и А.Д. Пряхина. С.В. Большов явно переоценивает некоторые абашевские проявления в балановско-чирковских древностях. Вряд ли следует преувеличивать роль абашевцев в этногенетических процессах южно-таежной зоны и в распространении здесь производящей экономики. Приведенные С.В.Большовым свидетельства ранних контактов волосовцев с абашевцами свидетельствуют как раз об эпизодичности этих контактов и уж ни в коей мере не могут поколебать интенсивный характер волосовско-балановских взаимосвязей. Тем более нет оснований для отождествления, абашева и поселений чирковского типа. Дисперсное распространение абашевских древностей в лесной полосе Восточной Европы (от Калужской и Московской областей на северо-западе до Вычегды на северо-востоке), по всей вероятности, спровоцировано давлением сейминско-турбинских групп, которые отрезали пути движения правобережной абашевской группировке на юг, в лесостепь. Часть абашевцев включается в сейминско-турбинские отряды не только в Приуралье (Турбино), но и на Средней Волге, как о том свидетельствуют окские могильники Сейма и Решное. Оторвавшиеся от основного массива абашевские группировки (вятско-ветлужская, верхневолжская, вычегодская и др.), скорее всего, растворились в среде местных лесных народов. Отражением этого процесса, как считают А.Х. Халиков и А.Д. Пряхин, являются памятники займищенского этапа приказанской культуры. Однако, малочисленность и сосредоточие этих памятников лишь на небольшом отрезке казанского течения Волги не решают всей проблемы формирования аборигенных образований начала ПБВ.[2]

Наиболее сложные и нерешенные проблемы ПБВ Среднего Поволжья связаны с изучением срубной, приказанской и андроноидных культур. Несмотря на монографическое исследование М.Ф. Обыденнова и Г.Т. Обыденновой, северная лесостепь остается “белым пятном” на фоне других районов срубной общности. Особенно разительным является контраст с древностями южной лесостепи (бассейны Самары, Сока, Ика, Демы, среднего течения Белой), введенными в научный оборот самарскими и уфимскими археологами. Срубные памятники изучены в Предволжье и Закамье с большей или меньшей полнотой только по кромке Волги и Камы, главным образом в зоне Куйбышевского водохранилища. Однако, при многих сотнях поселений и курганов, зафиксированных в археологических картах Татарии, стационарно изучены единицы. Как известно, не лучше обстоит дело и с изучением в северной лесостепи абашевских, синташтинско-потаповских и покровских древностей. Не случайно столь скромной является их характеристика в сводных трудах В.С. Горбунова.

Без активного пополнения источниковой базы решение каких-либо проблем срубной общности этого региона еще долго останется на уровне давних разработок А.Х. Халикова.[3]

В то же время в 70-90 гг. заметно активизировалось изучение проблем приказанской и андроноидных культур. Благодаря работам Л.И. Ашихминой, Н.Л. Членовой, М.Ф. Обыденнова, В.А. Иванова, Е.П. Казакова., В.С. Патрушева, В.Н. Маркова, Б.С. Соловьева, Ю.И. Колева и др. фундамент халиковской концепции единой приказанской культуры фактически размыт. Однако перестройка этой концепции может надолго затянуться, если подходить к ней как к лоскутному одеялу, из которого можно вырывать то один, то другой клок. Л.А. Ашихмина “тянет” часть приказанских памятников балымско-карташихинского и атабаевского этапов Нижнего Прикамья в луговскую культуру, М.Ф. Обыденнов (и с ним солидарен Е.П. Казаков) - в межовскую. Аналогичные памятники Среднего Поволжья В.С. Патрушев “оставляет” в приказанской культуре, но памятники последующего этапа, содержащие наряду с маклашеевской текстильную посуду, фигурируют уже в рамках раннего этапа ахмыловской культуры. Ряд памятников, “побывавших” и в приказанской и в луговской и в межовской культурах, Ю.И. Колев называет сусканскими. Маклашеевские древности продолжают именоваться быргындинскими, ерзовскими, курмантау. Все это подчеркивает необходимость скорейшего обращения к известным базовым памятникам приказанской культуры, которые легли в основу ее периодизации, и сопоставления их с опорными памятниками луговской, межовской, сусканской и других культур. Это исследование будет успешным только в рамках коллективных усилии и единых методических приемов. Вероятно, не меньшие проблемы возникнут при обращении к маклашеевским древностям.

Кроме того, в связи с работами 70-90-х гг. обострилось внимание к некоторым методическим проблемам. Одна из них связана с периодизацией эпохи раннего металла. По мнению С. В. Кузьминых на аборигенные постнеолитические культуры типа волосовской и гаринской не может распространяться термин «энеолит» или «ранняя бронза».[4] Такие образования следовало бы называть условно или же квазиэнеолитическими или же, следуя терминологии Б.А. Городцова, палеометаллическими. К ранне- и среднебронзовым культурам относятся лишь те образования, что входят в систему Циркумпонтийской металлургической провинции (фатьяновская, балановская, ямная, полтавкинская и др.). Абашевская культура и памятники сейминско-турбинского типа входят в систему уже новой – Евразийской -металлургической провинции и знаменуют начало позднего бронзового века.[5]

Таким образом, можно сделать следующие выводы:

Ранние памятники эпохи бронзы относятся к балановской, абашевской и срубной культурам и датируются серединой II тыс. до н. э. Эти племена пришли в наш регион с южных территорий в связи с засушливостью климата. Племена балановской культуры, по мнению ряда исследователей, были индоевропейцами. Материалы балановской культуры с территории Татарстана представлены в основном находками каменных топоров и бронзовых изделий. Племена абашевской и срубной культур считаются индоиранцами. Абашевские материалы Татарстана связаны с курганными могильниками. При раскопках под насыпями курганов зафиксированы одиночные погребения, сопровождающиеся лепными сосудами, медными и серебряными украшениями. Памятников срубной культуры (могильников и поселений) много. Более полно изучены погребения племен срубной культуры. В конце II тыс. до н.э. влияние пришлого срубного и абашевского населения на местные народы значительно ослабело. Это нашло отражение в значительном увеличении количества поселений потомков волосовской культуры. Культуру данного населения археологи Н.Ф.Калинин и А.X.Халиков выделили в самостоятельную, назвав ее приказанской. Она представлена поселениями, могильниками и отдельными находками. При раскопках поселений зафиксированы остатки жилищ-землянок и полуземлянок, хозяйственных построек, жертвенники и другие сооружения.

В вещевом материале большое количество каменных орудий труда, оружия (тесел, топоров, скребков, наконечников стрел и т.д.) и керамики. Носители приказанской культуры знали земледелие, скотоводство, занимались также охотой, рыбной ловлей и собирательством. Позднеприказанские племена приняли активное участие в формировании ананьинской культуры.

2. Образование Волжской Булгарии (10 в.).