Учение Платона о идеях, душе, познании, государстве

Платон говорит, что внешне душа кажется одним  существом, но на самом деле она является соединением троих: человека, льва и  химеры, которые накрепко срослись друг с другом. Неразумный человек  кормит своего многоголового зверя, а внутреннего человека морит  голодом; разумный, напротив, стремится  в своей душе наладить справедливость. Он укрощает льва, облагораживает в  химере все кроткое и препятствует развитию ее диких качеств, которые  губят душу. Каждой из трех частей души присущ свой тип совершенства, своя добродетель: разумному началу - мудрость, яростному - храбрость, а вожделеющему - умеренность.

Принимая идею бессмертности души и понимая, что  в таком случае смерть отнимает у  человека всё, кроме души, Платон приводит нас к мысли о том, что человек  должен  заботиться о душе, а заботиться - это значит очищать душу. Платон символически отождествляет ее с морским божеством Главком, к телу которого за долгое время пребывания в морских глубинах прикрепилось много грязи. Он весь покрыт ракушками, водорослями и песком, а тело его изломано и изуродовано волнами, так что он больше похож на чудовище, чем на божество. Душа пребывает в подобном состоянии, и она должна стряхнуть с себя все лишнее - все, что, делая ее тяжелой и бесформенной, не позволяет ей узнать самое себя. Она нуждается в очищении от всего, с чем срослась в течение многих перевоплощений.          

 Платон неоднократно  подчеркивает, что душу портят  несправедливость, невоздержанность, трусость и невежество и другие  пороки, делающие ее узником тела. Очищение души у Платона связано  с телесной и умственной дисциплиной,  которая внутренне трансформирует  человека и уподобляет его  божеству. «Благоразумие, справедливость, мужество и мудрость являются  средствами такого очищения»  («Федон»). Все эти достоинства  являются целью философского  поиска, и по мере очищения  мы открываем их внутри себя. Очищение подобно восстановлению  зрения души, ее способности видеть  ясно, созерцать Благо и творить  благо. Благодаря этому внутреннему  зрению человек способен различать  добро и зло, добродетель и  порок, как и то, что не является  ни тем, ни другим. Правда, Платон  говорит и о добродетели-привычке, которая не является внутренним  достоянием человека. Если человек  действует хорошо лишь по привычке, а не исходя из знания, его  поведение будет лишь рефлексией  на окружение, так как этот  образ действия является не  достоянием самого человека, а  достоянием окружения. Другими  словами добродетель, приобретенная  воспитанием, нестабильна, она  легко ускользает из души вместе  с «правильным мнением», на которое  она опирается. Добродетели необходимо  привязать к душе посредством  диалектики, которая для Платона  является не чисто логическим  упражнением, а в первую очередь  средством внутреннего преображения.

5. Учение Платона о знании и познании.

Учение о знании тесно связано с теорией “идей” Платона. Потому что знание и есть способность постичь вечное, истинное, тождественное себе самому – то есть “идеи” и высшую из них “идею” блага. С учением о знании связано  также учение о душе, которая является посредником между мирами 
“идей” и чувственных вещей. Цель души – постижение “идеи”. В диалоге “Федр” говорится, что познание – это процесс вспоминания душой того, что она знала, находясь в мире “идей”, до своего воплощения в чувственном мире.

В “Государстве”  также говорится, что, будучи приближенной к миру бытия, душа имеет исконное знание истины, пробуждаемое в ее земном существовании с помощью диалектического  рассуждения; сложенные вместе, знание и рассуждение составляют мышление, направленное на бытие, то есть на то, что  не имеет связи с материальным миром. Относительно вещей материальных, имеющих рождение и пребывающих  в становлении, невозможно знание, бессмысленно рассуждение, непригодно мышление. Здесь  душа пользуется совсем другими инструментами - более или менее правильным воззрением (мнением), которое складывается из запечатленного в памяти подобия  вещи и убеждения в его достоверности (уподобление и вера).

“Знание направлено на бытие, чтобы познать его свойства” (Гос-во, 273), в то время как мнение – это всего лишь становление. Знание – истинно, а мнение неистинно. Мир бытия и мир становления - два нетождественных мира, мышление и мнение относятся к разным мирам, а поэтому, хотя истина остается все  же за мышлением, мнение не становится от этого иллюзорным. Мнение аналогично истине в той же пропорции, и поэтому  вполне допустима такая ситуация, когда правильно составленное мнение может именоваться истинным мнением.

Собственно мышлению, как его понимает Платон, принадлежат  лишь идеи чистого бытия, никак не связанные с материей, из наук это  только арифметика, из разделов философии - только онтология. Все остальное - физические науки, естествознание, геометрия, науки об обществе, из разделов философии - космология, политика, этика, эстетика, психология ит. п., - так или иначе  связано с миром становления  и подлежит мнению. Следовательно, то, что Платон именует знанием, к  практической жизни не имеет никакого отношения, это узкая область  чисто теоретического знания и еще  уже - философской теории.

Люди, обладающие знанием, а не мнением – это  философы. Но естественно, что подавляющее  большинство людей не таковы. Даже наоборот, философы в современном  государстве порицаются и не понимаются толпой, которой доступны только мнения, опирающиеся на чувственные впечатления.

Как же достичь  знания, умозрить “идеи”, стать философом? В “Пире” дана картина постепенного познания “идеи” прекрасного. Надо “начать  с устремления к прекрасным телам  в молодости”. Это устремление  родит в нем прекрасные мысли. Потом придет понимание, что “красота одного тела родственная красоте  любого другого” (Пир, 76), и человек  станет любить все красивые тела. Путь любви – это путь обобщения, который  восходит к все более абстрактному. Дальше юноша постигнет красоту  нравов и обычаев, красоту души. После  этого родится любовь к наукам. Каждая новая ступень открывает  понимание незначительности предыдущей, и, наконец, перед человеком откроется  самое прекрасное – сама “идея”.

В “Пире” противопоставлены  чувственность и знание. “Правильное  мнение” толкуется здесь как  постижение, занимающее середину между  знанием и чувственностью. На значение понятия “середины” в философии  Платона указывал еще профессор  А. Ф. Лосев. В широком смысле, платоновская “середина”– диалектическое опосредствование, категория перехода, связи. Мифологическим воплощением середины представлен  в “Пире” демон любви и творческого  порождения – Эрос. Единство знания и чувственности толкуется здесь  не как 
“фиксированное”, а как единство в становлении. “Идеи” – это результат диалога души с самой собой. Чувственный мир подталкивает душу к пробуждению подлинного знания. Проблема состоит в том, чтобы помочь душе вспомнить подлинное знание, “идеи”, что возможно только на пути Эроса.

Путь человека к знанию показан и в “Государстве”  с помощью все того же символа  пещеры. Если снять с человека оковы  и заставить его пройтись и  оглянуться, то он не сразу сможет смотреть на свет. Чтобы созерцать высшее, заключает Платон, понадобится привычка к восхождению, упражнение в созерцании. Сначала раскованный узник сможет смотреть только на тени, затем на отражающиеся в воде фигуры людей и других предметов  и только в последнюю очередь  на самые предметы. Но и это еще  не сам источник света – Солнце. 
Сначала узник будет в состоянии смотреть только на ночные небесные светила. 
И только в завершение всех упражнений он окажется способным созерцать 
Солнце – не изображение его на воде, а Солнце само по себе. И тогда он узнает, что оно и есть причина всего того, что он и его товарищи видели, сидя во мраке пещеры.

Человек, обладающий знанием, никогда больше не станет завидовать людям, созерцающим только тени. Он не будет мечтать о почестях, которые  узники воздают друг другу в пещере. Его не прельстят награды, которые  даются тому, 
“кто отличался наиболее острым зрением при наблюдении текущих мимо предметов и лучше других запоминал, что обычно появлялось сперва, что после, а что и одновременно, и на этом основании предсказывал грядущее”.

Все это воззрение  на знание теснейшим образом связано  с учением о 
“благе”. Солнце – это причина зрения. Так и “идея” блага является причиной знания и истины. Считать свет и зрение солнецеподобными можно, но считать их самим Солнцем нельзя. Точно так же признавать знание и истину благовидными справедливо, но считать что-либо из них самим благом несправедливо.

Наконец, в “Государстве”  уже без всяких аллегорий и  иносказаний описан путь познания человека, в результате которого он может стать  философом. 
Причем пройти его может человек любой, даже самый “дурной”. “Если сразу же, еще в детстве, пресечь природные наклонности такой натуры, которые, словно свинцовые грузила, влекут ее к обжорству и различным другим наслаждениям и направляют взор души вниз, то, освободившись от всего этого, душа обратилась бы к истине, и те же самые люди стали бы различать там все так же остро, как теперь в том, на что направлен их взор”.

Важнейшей наукой, которая может помочь на пути познания чистого бытия, является арифметика. Она “ведет человека к размышлению, то есть к тому, что мы с тобой  ищем, но только никто не пользуется ею действительно как наукой, увлекающей нас к бытию”. А с помощью рассуждения и размышления человек “пытается разобраться, об одном ли предмете или о двух разных предметах сообщает ей в том или ином случае ощущение”. 
Таким образом, у человека заработает мышление – то, что уже относится к области умопостигаемого, а не зримого. Далее долгий путь от становления к познанию истинного бытия человеку помогут пройти геометрия, астрономия 
“после плоскостей мы взялись за объемные тела, находящиеся в движении”, и, наконец, музыка, ведь можно обнаружить “числа в воспринимаемых на слух созвучиях”. Диалектика же “будет у нас подобной карнизу, венчающему все знания, и было бы неправильно ставить иное знание выше нее”. Именно диалектический метод “отбрасывая предположения, подходит к первоначалу с целью его обосновать; он потихоньку высвобождает, словно из какой-то варварской грязи, зарывшийся туда взор нашей души и направляет его ввысь, пользуясь в качестве помощников и попутчиков теми искусствами, которые мы разобрали”.

  Основание Платоном в 388 г. до н. э. Академии в Афинах стало значительным событием не только для научной, но и для политической жизни греческих государств. Целью  школы было воспитание государственных  деятелей в духе политико-философского учения Платона. Распространенным является мнение, что основание ее было связано  с невозможностью для Платона  выступить на политическом поприще  и, отсюда - его обращением к "чистой науке", представляется не совсем верным. Не желая принимать участие в  политической игре, правила которой  казались ему недостойными, он, однако, не отказался от политической деятельности вообще, но избрал для себя иной путь и методы воздействия на погрязшее  в смуте общество, смысл которых  изложен в его сочинениях. Орудием  же изменения окружающего мира должны были стать его ученики - философы и ученые, люди, владеющие искусством политики. 
Этой цели должна была служить Академия.

  В самом деле, влияние Академии и  ее членов на политические события  в 
Греции и за ее пределами трудно переоценить. Направления этого влияния были совершенно различны - от вмешательства в политику целых государств до мягкого политического давления. Самым впечатляющим по своим результатам был 
Сицилийский эксперимент Платона и деятельность его учеников в Сиракузах. Из среды слушателей Академии вышли законодатели, советники правителей, ораторы, тираны, тираноборцы, политические мыслители.

  Следует объяснить, почему политическое влияние  Академии проявлялось столь разнообразно, а в сфере практической действиями вышедших из школы 
Платона политиков руководили подчас не только высокие, но и низменные побуждения. Стремление Платона заложить философские основы в политике, в которой он видел высшее искусство, неизбежно наталкивалось на жесткие условия реальной жизни в переходную эпоху, изменить которые было не под силу законодателю или философу-правителю. Значение Академии как школы государственных деятелей заключалось не в способности ее учеников излечить больное общество, а в том, что гражданской апатии, политическому цинизму и авантюризму она стремилась противопоставить программу совершенствования общества, "разбудить" политическую активность граждан, возродить искусство политики. А поразительное разнообразие этой политической активности учеников Платона, на наш взгляд, является свидетельством особого 
(сократовского!) метода воспитания, предполагавшего высокую степень терпимости, духовный суверенитет, свободу выбора. 

6.Учение Платона о государстве.

В мировоззрении  Платона важное место принадлежит его взглядам на общество и

государство.

Его чрезвычайно  занимал вопрос о том, каким должно быть совершенное общежитие

и каким воспитанием люди должны быть подготовлены к устройству и сохранению

такого общежития.

Вопросам общественно-политическим Платон посвятил два наиболее обстоятельных

своих произведения: "Государство" и "Законы".

Существующим, несовершенным  формам государственного общежития

предшествовала, по Платону, во времена глубокой древности, в век правления

Хроноса, совершенная  форма общежития.

На этой стадии люди были свободны от обязанности  борьбы с природой, и их