Средневековая философия

Средневековая философия 

Мы уже  говорили о кризисе греческой  демократии. В Риме этот кризис был, по сути, перманентным, а к концу I века до н. э. — началу I века нашей  эры он настолько обострился, что  породил во всех слоях апокалипсические настроения. В обществе распространился, с одной стороны, страх смерти, а с другой — огромное количество самоубийств. Особенно остро этот кризис проявил себя в одной из провинций Рима — Иудее. Обретенная в трудной и долгой борьбе государственность в I веке до н. э. была утрачена в результате римского завоевания. После вавилонского и египетского плена римское завоевание воспринималось особенно трагично. В обществе царило настроение полного отчаяния.

Эти настроения сочетались у еврейского народа с  верой в мессию — спасителя  от римского владычества. Мессия должен был явиться в образе царя иудейского и отвоевать свободу в борьбе с Римом. Христу, согласно Евангелиям, предъявлялось властями обвинение именно в том, что он выдавал себя за царя иудейского. И Христос вел себя иногда действительно как грозный царь, когда, например, изгонял торгующих из храма. Однако впоследствии спасение приобрело специфически христианский смысл, согласно которому люди спасут свою душу, а не тело, и спасутся они после смерти, но не при жизни. Внешняя зависимость при этом уже не рассматривалась в христианстве как что-то важное. И вообще, спастись в этой жизни невозможно. Спасение означает не освобождение в этой жизни, а освобождение от этой жизни.

I. Отражение  кризиса римского общества в  философии. Эпикуреизм и стоицизм

Именно  во времена империи Рим стал мировым  культурным центром. Во II веке нашей  эры Римская империя достигла максимальных размеров. Ее северная граница  проходила по территории Британии, а западная — по территории современной Испании. Римские легионеры дошли до Эльбы и Дуная, включили в состав империи земли теперешних Румынии, Венгрии, Болгарии и даже Армении. В состав империи входили Северная Африка, Малая Азия и Палестина.

Имея  мощную армию при слабеющем государстве, Рим жил в условиях бесконечных дворцовых интриг и переворотов. Властями поощрялось доносительство. В смутные времена императором мог стать не только уроженец Рима, но и выходец с Востока или из Африки, опирающийся на силу армии. Такие «солдатские императоры» правили недолго, и их участь, как правило, была трагичной. Характерные события развернулись после гибели императора Коммода. Его преемник Пертинакс был приведен к власти преторианской гвардией и через 87 дней правления ею же был уничтожен. А после этого преторианцы объявили, что продадут императорское звание тому, кто больше заплатит. Эта сделка состоялась. Ореол святости вокруг императорской власти, по сути, был развеян. Но и счастливчик, купивший с торгов императорское звание, носил его очень недолго.

Однако, несмотря на политические перипетии, Рим оставался культурным центром, притягательным для творческих людей. В I веке здесь творили историки Плиний Младший, Тацит, Плутарх, Светоний, а также иудей Иосиф Флавий. Последний переселился в Рим после Иудейской войны, в ходе которой он перешел от восставших иудеев к подавлявшим это восстание римлянам. Иосифу Флавию принадлежат выдающиеся произведения «Иудейская война» и «Иудейские древности», из которых образованные граждане могли узнать об истории и культуре этого древнего народа. Помимо литераторов и историков Рим славился выдающимися ораторами и создателями правовых теорий. В Риме жили ученые, инженеры, медики. Стоит вспомнить римского врача Галена, который переселился в Рим из Пергама уже в 40 лет. Будучи придворным врачом, он продолжал писать трактаты, в частности философско-медицинское сочинение «О взглядах Гиппократа и Платона».

Положение философов в Риме было сложным. Римские  власти то приближали к себе философов, то изгоняли их, обвиняя в заговорах, и даже казнили. Особенно трагичным для философов было правление императора Нерона, который, обвинив в заговоре, принудил к самоубийству философа Сенеку, писателя Петрония и поэта Лукана. Он же, согласно народной молве, устроил грандиозный пожар в «великом городе», обвинив в нем впоследствии христиан.

Подобно Афинам и Александрии, Рим был  средоточием философской мысли  древнего мира. И тем не менее  римская философия не дала нам  оригинальных философских систем, аналогичных  системам Платона или Аристотеля. На римской почве, правда, продолжает существовать платонизм или аристотелизм. Здесь же мы встречаемся с эклектикой — попыткой объединения элементов различных философских систем. Особое распространение в Риме получили эпикурейство и стоицизм. И все же Рим развивал лишь то, что зародилось в античной Греции. Академия Платона, Ликей Аристотеля, Сад Эпикура и Стоя — вот те четыре философские школы, которые определяли философскую жизнь Рима. Что же нового привнес Рим в эти учения? И как это сказалось на христианстве?

Основным  принципом этики Эпикура, как мы знаем, был принцип наслаждения. Но люди должны получать удовольствие не от обжорства и пьянства, считал Эпикур, а от умеренной жизни. Истинное удовольствие, по Эпикуру, это отсутствие телесного страдания и невозмутимость души. А всякие излишества влекут за собой всевозможные «возмущения» и «телесные страдания».

Иначе понимали наслаждение римские эпикурейцы. В Риме, господствовавшем почти над  всем известным в то время миром  и накопившем огромные богатства, в  силу невозможности использовать это богатство производительно, эпикурейство принимает свои крайние вульгарные формы — формы обжорства, пьянства и прожигания жизни. Богатые римляне отличались поразительным изобретательством по этой части и придумали целый ряд предметов, поощряющих изнеженность и лень, например ночной горшок. В поговорку вошло выражение «Лукуллов пир». Лукулл — это римский полководец и государственный деятель I века до н. э., который прославился своими пирами, на которых присутствовали сотни человек и на которых подавали самые изысканные блюда. А во времена заката Римской империи к такому образу жизни присоединились социальные низы римского общества — плебеи. «Хлеба и зрелищ!» — требовала у императоров привыкшая к бесплатным представлениям и хлебным раздачам толпа. И богатый Рим мог себе это позволить.

Потребительство и эгоизм сочетались в Риме с разочарованием в общественных делах и политической деятельности. Смысл индивидуального  существования до этого был подчинен смыслу существования целого. И в  республиканском Риме гражданские добродетели ставились очень высоко. Но раз теряет смысл принцип целого, то остается только смысл в получении удовольствия.

Некоторые из первых римских императоров, стремясь оградить государство и общество от разлагающего влияния индивидуализма, накладывали определенные ограничения на деятельность философских школ, подобных эпикурейской. Но и государство в конечном счете оказалось захваченным этими настроениями. И уже император Марк Аврелий, правивший во второй половине II века, сам будучи философом-стоиком, финансировал из государственного бюджета кафедру эпикурейской философии. Эпикурейство не оказало прямого влияния на христианство, а повлияло на него косвенно — через проповедь индивидуализма и отрицание смысла общественной и государственной жизни. Христианство провозглашает индивидуальное «спасение» и признает все формы объединения людей, кроме религиозной, только внешним образом. Совсем другое дело — стоицизм.

Стоицизм  есть результат разочарования не только в общем, но и в индивидуальном существовании. Основной мотив стоической морали заключается в том, что изменение жизни к лучшему невозможно. И единственное, что может сделать человек, это достойно переносить удары судьбы — несчастья, болезни, смерть. Стоицизм получает особое распространение и влияние в Риме в I веке, когда начинает распространяться христианство. Последнее также было связано с утратой смысла не только общего, но и индивидуального существования здесь, на земле.

Интересно отметить, что если эпикурейство было распространено в основном среди имущих классов римского общества, то стоицизм получил распространение во всех слоях общества. Если взять трех основных представителей римского стоицизма — Сенека, Марк Аврелий, Эпиктет, — то первый был крупным сановником и воспитателем императора Нерона, второй сам был императором, а третий — рабом, а затем вольноотпущенником. И император, и раб исповедуют одну и ту же мораль. Это как раз и говорит о том, что в кризисе было все общество. Как раз настроение всеобщей безысходности оказалось вполне созвучным христианскому учению о том, что «спастись» в этой жизни невозможно, «спасение» возможно только каким-то сверхъестественным способом.

Философия Люция Аннея Сенеки (ок. 4 г. до н. э. — 65 г. н. э.), наиболее плодовитого и  выдающегося из римских стоиков, в значительной мере расходится с греческим стоицизмом. Зенон, основатель стоицизма, был во всех отношениях материалистом: и человеческая душа, и боги у него материальны, хотя и состоят из особой, «тонкой», как сейчас принято выражаться, материи. Сенека продвигается в понимании бога в сторону христианского спиритуализма. Что же касается его трактовки человеческой души, то здесь мы имеем дело с платоновским противостоянием души и тела. В философии Сенеки, как и у других римских стоиков, стоицизм соединяется с платонизмом. А в результате суждения Сенеки о душе довольно противоречивы. С одной стороны, он, подобно орфикам и Платону, говорит о том, что тело отягощает нашу душу. Тело является оковами и темницей души, из которой она стремится вернуться к богам, таким же бестелесным, как и она. Мудрость, говорит Сенека, состоит в освобождении разумной души от тела с его чувственными страстями.

Но душа в сочинениях Сенеки отнюдь не всегда оказывается идеальным антиподом  тела. Чаще он говорит о душе человека, не выходя за пределы стоицизма, для которого не существовало высшего бестелесного мира, куда в конце концов устремят свои души христиане. Напомним, что у стоиков божественные силы вполне телесны и в качестве таковых пронизывают мироздание, внося в него разумный смысл и целесообразность. А потому душа, с точки зрения стоиков, не может противостоять телу, как идеальное противостоит материальному. Душа сама телесна, и, будучи материальной пневмой, она стремится к внутренней гармонии и равновесию, в то время как страсти — это результат неуравновешенности и дисгармонии в душе.

Стоики  различали четыре главные страсти: страх, печаль, вожделение и наслаждение. И возникают они в результате чрезмерного сжатия, расширения и  возбуждения пневмы. Таким образом, душа борется со страстями не с телом, а сама с собой, со своими отклонениями. Интересно то, что в борьбе со страстями эпикурейцы даже одно время ввели запрет на любовь и женитьбу, что, кстати, никогда не запрещалось стоикам.

Итак, в  борьбе со страстями душа стремится  справиться со своими страданиями. И здесь мы должны перейти к моральной стороне учения стоиков, поскольку именно этические произведения римских стоиков, и в частности Сенеки, оказали колоссальное воздействие на христианскую мораль. Уже шла речь о том, что ощущение слабости и ничтожества человеческого существа в эллинистическом и римском мире нарастает. А потому философия стремится служить не столько познанию, сколько утешению людей. Трактаты об утешении стали наиболее популярными в литературе этого времени. Стоическая философия, которую будут именовать «философией усталого духа», предлагала в данном случае атараксию, то есть невозмутимость и бесстрастность, с которыми человек должен переносить невзгоды, будучи готовым ко всему самому страшному на свете. При этом указанные стойкость и невозмутимость достигаются не за счет черствости и бездушия, а за счет максимального напряжения человеческого духа, которое, с точки зрения стоиков, имеет и свою физиологическую сторону.

Непреклонность  стоического мудреца станет впоследствии одним из идеалов европейской культуры. Хотя основоположники этого учения считали, что большинству людей такое поведение недоступно. Мудрец, по их мнению, рождается раз в 500 лет, как птица Феникс. Остальные же люди живут сегодняшним днем и пребывают в поисках удачи. Но от судьбы не уйти, а в результате глупцов она настигает неожиданно, застает их врасплох и приносит наибольшие страдания.

В некоторых  случаях стоики называют других людей  сумасшедшими, поскольку их жизнь  подчинена ложным целям. Эти люди любят самих себя, а потому все время волнуются и страдают из-за личных неудач. В отличие от них, мудрец любит свою судьбу, то есть Бога. Но и мудреца, считали стоики, может запутать хаос жизненных отношений. В этом случае он должен покончить с собой, так как эта мера способна вырвать человека из хаоса и приобщить к мировому разуму. По преданию, таким образом поступили основатели стоической школы Зенон и Клеанф. Эта практика не была забыта и в более поздние времена, в частности в Новое время, отмечает А. Ф. Лосев, «многие идейно настроенные люди, не в силах справиться с неразумной стихией жизни, кончали с собой и обосновывали это при помощи стоической философии».

Аналогичным образом поступил и Сенека, который, как уже говорилось, покончил с  собой по требованию императора Нерона. Сенека оставил после себя большое количество назидательных и утешительных произведений. Но в собственной жизни он игнорировал главный принцип стоической мудрости — единство слова и дела. Сенека был неимоверным богачом, заставлял своего воспитанника Нерона дарить себе деньги, поместья и т. п. Он любил дворцовые интриги, гордился своим аристократическим происхождением. Почему же Сенеку постоянно поминали христианские богословы? Дело в том, что в произведениях Сенеки впервые для античной культуры начинает звучать тема изначальной греховности человеческой природы и связанной с ней вины. Отсюда Сенека уделяет особое внимание феномену совести. До него о совести — «даймонионе» — упоминает только Сократ. «Даймонион» Сократа подсказывал ему верные жизненные решения. У Сенеки наличие совести главным образом свидетельствует о силе духа человека, о том, что он способен признать свою собственную вину. Человек может избежать судебного преследования, считает Сенека, но он не может избежать суда собственной совести.

Удивительно, но окруженный богатством и почестями  Сенека сумел нащупать главный мотив  грядущей эпохи христианства. В его  произведениях стоическая атараксия  сменяется жаждой личного спасения, которое невозможно без упования на божественную поддержку и милосердие. Если основатели стоицизма ни на что не надеялись в этом мире, то в творчестве Сенеки появляются проблески надежды. Причем, в отличие от основателей стоицизма, он не видит преград для того, чтобы мудрость принадлежала всем, а не только избранным.

Будучи  стоиком, Сенека еще стремится объяснить  происхождение наших страданий, хотя христиане будут искать истину уже не в языческой мудрости, а  в пророчествах. Не признают они  и практику самоубийств в качестве способа соединения с Богом. Изменят христиане и свое отношение к мирским страданиям. Христианство возникло в мире, где человек был лишен каких-либо социальных гарантий, которыми так гордился античный грек. Но если нельзя спастись от страдания, то нужно изменить к нему отношение, В результате страдание начинает восприниматься как необходимая сторона и даже путь к спасению. Недостаток здесь оборачивается достоинством. В конце концов христиане приходят к обожению страдания, что наиболее ярко представлено в монашеской практике средневековья.