Славянофильство и западничество – основные течения русской общественно-политической и философской мысли середины XIX века

    В «Письмах об изучении  природы»  А.И.Герцен  стремится  показать,  что история философии  развивалась  между  природой  и  духом,  между  познанием явления и познанием  сущности.  Он  утверждает,  что  духа  вне  природы  не существует,  что  природа  развивается  до  духа,  что  «сознание  вовсе  не постороннее для природы, а высшая степень  ее  развития».  Логика  –  только «отвлеченная  разумность  природы  и  истории…законы  мышления  –  сознанные законы бытия». Идеализм  он  называет  «не чем иным, как схоластикой протестантского мира». Человека Герцен  рассматривает  как  часть  природы  и  подчиненным  ее законам. Без человека «природа не заключает  в  себе  смысла  своего,…именно мышление и дополняет, развивает его;…мышление делает не  чуждую  добавку,  а продолжает необходимое развитие, без которого вселенная не полна…».

    В вопросах познания, которые в его  работах  занимают  одно  из  главных мест, Герцен исходит не только с позиции материализма, но и  диалектики.  Он стремится преодолеть крайности как эмпиризма, так  и  рационализма,  правда, ошибочно отождествляя эмпиризм с материализмом, а идеализм с  рационализмом. Рассматривая эту проблему,  Герцен  указывает,  что  эмпиризм,  опираясь  на чувственный опыт, хотя и правильно описывает  факты,  но  бессилен  раскрыть единство в многообразии, постигнуть  сущность  и  внутреннюю  закономерность природы. Рационалисты же «беспрерывно ругали эмпириков, - пишет он, - …и  не подвинули  вопроса  ни на   один   шаг   вперед», впадая   в   пустые бессодержательные абстракции. Всякое  истинное  знание,  отмечает  он,  есть результат диалектического единства чувственного  и  логического.  Источником знания является опыт, впечатления, которые передают нам образы  и  вместе  с тем моральное убеждение, верование, что они соответствуют  предметам  сущим, возбудившим их в нашем сознании…». А  данные  опыта  человек  подвергает рациональному обобщению.

    Большое место  уделял  А.И.Герцен  и  вопросу  о  методе  познания.  Он утверждал, что метод «не есть дело личного вкуса или какого-нибудь  внешнего удобства»,…что он «есть самое развитие  содержания,  -  эмбриология  истины, если хотите». Подлинно научный метод, по его мнению,  включает  в себя три момента:

1) изучение  явлений во всех изменениях  при всевозможных условиях;

2) вывод  образа  или  формы  действия  их  (закона),  связи  с   другими явлениями и зависимости от явлений более общих (причины);

3) нисхождение  от  общего  начала  к  явлениям,  служащее  проверкой  и показывающее необходимость такого существования явлений.

       Сам Герцен стремился диалектически преодолеть односторонности предшествовавших ему идеалистических и материалистических учений, и свое миропонимание он определял как «реализм», истоки которого он усматривал еще в древнегреческой философии, основанной на «безусловном признании действительности мира, природы, жизни». Герценовский реализм предполагает диалектическое единство материального и духовного, природы и человека, бытия и мышления, умозрения и опыта, философии и естествознания, теории и практики. Отправным пунктом мировоззрения Герцена составляет убеждение в том, что «человек - не вне природы и только относительно противоположен ей», «как цветок противоположен стеблю, как юноша - ребенку», так как «все стремления и усилия природы завершаются человеком», а человеческое сознание венчает «все развитие природы». Притом он верно отмечает, что «история мышления - продолжение истории природы: ни человечества, ни природы нельзя понять мимо исторического развития». Его реализм чужд односторонности в трактовке философских вопросов, причем он основывается на диалектике: «Принимать ту или другую сторону в антиномиях совершенно ни на чем не основано; природа на каждом шагу учит нас понимать противоположное в сочетании»..

     Преодолев мистически-религиозные настроения, он приходит к заключению, что «нет ни личного духа, ни бессмертия души» . Так, встретив во время новгородской ссылки женщину, потерявшую троих детей, Герцен понял, почему она «предалась мистицизму», «нашла спасение от тоски в мире таинственных примирений». Однако и сам Герцен испытал такую же трагедию - «три колыбели заменились вдруг тремя гробами». Когда он потерял первого ребенка, ему показалось, что «тут религия, одна религия несет утешение». Но перед лицом «тупой случайности», перед «отсутствием разума в управлении личной жизни» он находит в конечном счете утешение не в религии, а в философии.

     В 1848г. Герцен испытывает уже не просто чисто личное, но социально-политическое потрясение, после жестокого поражения европейских революций, поражения его надежд и ожиданий. В серии очерков «С того берега» он таким образом определяет состояние человека, пережившего потрясения от крушения его надежд и верований: «Душа его или становится еще религиознее, держится с отчаянным упорством за свои верования... или он, мужественно и скрепя сердце, отдает последние упования, становится еще трезвее». Между «блаженством безумия» и «несчастьем знания» Герцен избирает второе: «Я избираю знание, и пусть оно лишит меня последних утешений, я пойду нравственным нищим по белу свету, - но с корнем вон детские надежды, отроческие упования! Все их под суд неподкупного разума!».

     Кажется, что отрицание им «лести религии  человеческому сердцу», «личного духа» и бессмертия души свидетельствует о материалистическом миропонимании Герцена. Но в «Письмах об изучении природы» можно прочесть, что «человек не потому раскрывает во всем свой разум, что он умен и вносит свой ум всюду, а, напротив, умен оттого, что все умно»; «Само собой разумеется, что мысль предмета не есть исключительно личное достояние мыслящего; не он вдумал ее в действительность, она им только сознана; она предсу-ществовала, как скрытый разум, в непосредственном бытии предмета...». Здесь, на наш взгляд, Герценом высказана плодотворная мысль о единстве материального и идеального. Его реалистическая философия обладает своей логической целостностью и должна осмысливаться в этой целостности как оригинальное миропонимание, основанное на диалектической трактовке природы, бытия и сознания.

     Утверждение ценности человеческой личности стало для Герцена духовной опорой после крушения его ожиданий на справедливое переустройство общества в ходе революционных событий 1848г. Для него остается неколебимой «религия грядущего общественного пересоздания», заменяющая всякую другую религию. Но «свобода лица - величайшее дело; на ней - и только на ней, - может вырасти действительная воля народа». «Человек свободнее, нежели обыкновенно думают, - пишет Герцен в книге «С того берега». - Он много зависит от среды, но не настолько, как кабалит себя ей. Большая доля нашей судьбы лежит в наших руках, - стоит понять ее и не выпускать из рук». Он развивал мысль о диалектическом взаимоотношении личности и социальной среды: «Личность создается средой и событиями, но и события осуществляются личностями и носят на себе их печать; тут - взаимодействие».

     Личность  находится в центре этических  воззрений Герцена. «Незыблемой, вечной нравственности также нет, как вечных наград и наказаний, - заявляет мыслитель. - Действительно, свободный человек создает свою нравственность», т. е. в нашей воле «творить наше поведение в ответ обстоятельствам».

     По  форме такое высказывание звучит как этический субъективизм с  вытекающим из него этическим релятивизмом - признанием относительности всех нравственных норм. Однако Герцен не был сторонником релятивизма. Для него свободная личность - не просто любой человек со своими прихотями и капризами, произвольными желаниями и тем более с извращенным сознанием. Человеческая личность трактуется им как «вершина исторического мира», как «истинная, действительная монада общества» и, следовательно, нравственное творчество человека не субъективно-произвольно.

     В своих работах Герцен нередко  употребляет понятия «эгоизм» и  «индивидуализм». Но он считает, что «эгоизм и общественность (братство и любовь) - не добродетели и не пороки, это - основные стихии жизни человеческой, без которых не было бы ни истории, ни развития, а была бы или рассыпчатая жизнь диких зверей, или стада ручных троглодитов. Уничтожьте в человеке общественность, - и вы получите свирепого орангутана; уничтожьте в нем эгоизм, - и из него выйдет смирное жоко». Таким образом, мыслитель отнюдь не сводит человека к биологической особи и не мыслит человеческую личность без «общественности». 

      г) концепция «русского социализма» 

     Еще в юности Герцен и Огарев увлеклись социалистическим учением Сен-Симона. В дальнейшем Герцен основательно знакомится с социалистическими учениями Запада и сам становится убежденным сторонником идеи социализма как общественного идеала. Следует отметить, что герценовский социализм - это проникнутое гуманизмом представление об обществе, предполагающее свободу личности, находящейся в гармонии с общественными интересами. Герцену были чужды уравнительные социалистические и коммунистические идеалы общества, ограничивающие развитие личности, типа «каторжного равенства Гракха Бабёфа и коммунистической барщины Кабэ».

     Притом, следуя принципам своего реалистического  миропонимания, Герцен понимал, что «идеалы, теоретические построения никогда не осуществляются так, как они носятся в нашем уме». Это несоответствие идеала и действительности философ испытал на себе после крушения иллюзий, вызванного поражением революций 1848г. Но тем не менее Герцен продолжал верить, что «социализм соответствует назарейскому учению в римской империи», т. е. христианству, у которого похороны древнего мира «совпадали с крестинами». Только в отличие от христианства, писал он, «у нас нет неба, нет «веси божией», наша весь человеческая и должна осуществиться на той почве, на которой существует все действительное, на земле».

       Развивая свой диалектический взгляд на общество и историю, русский мыслитель не считал социализм завершающим этапом мирового исторического процесса. «Социализм, - писал он, - разовьется во всех фазах своих до крайних последствий, до нелепостей. Тогда снова вырвется из титанической груди революционного меньшинства крик отрицания, и снова начнется смертная борьба, в которой социализм займет место нынешнего консерватизма и будет побежден грядущею, неизвестною нам революцией...». Эти слова Герцена можно, конечно, комментировать по-разному. Сам Герцен, высказав такую мысль, исходил из своего понимания диалектики общественного развития, из которой вытекает «вечная игра жизни, безжалостная, как смерть, неотразимая, как рождение».

     Г. В. Плеханов, обратившийся в 1908г. к этому высказыванию Герцена, не отвергает возможности в далеком будущем такого рода «неизвестной революции», но, не отрицая «игру жизни», русский марксист сомневается в том, что «человечество, вышедшее из дикости, когда-нибудь вернулось к людоедству»'. Однако Герцен не имеет в виду возвращение к людоедству. Предрекаемая им грядущая революция устраняет не просто социализм, а социализм, развитый «до нелепостей», ставший консервативным.

     До  эмиграции Герцен был «западником»; он считал, что путь России к прогрессу должна указывать цивилизованная Европа, способная осуществить в процессе коренной социальной революции преобразование общества на основе идей социализма. Однако в Европе его ждало не только потрясение от кровавого подавления революционного движения, но и разочарование в буржуазной демократии, нравственном состоянии западного общества. Уже в 1849г. Герцен готов произнести тост: «За Русь и святую волю!». Социализм его меняет свое содержание - становится «русским социализмом».

     В 1852г. Герцен публикует работу «Русский народ и социализм», в которой речь идет о своеобразии России и о необходимости для нее особой формы социализма, основывающегося на сельской общине, как зародыше нового общества. Отсюда выводится «характер русских крестьян - солидарность, связывающая их между собою». Поэтому «у русского крестьянина нет нравственности, кроме вытекающей инстинктивно, естественно из его коммунизма». Притом «немногое, что известно ему из Евангелия, поддерживает ее». Освобождение крестьян и земли - «начало социальной революции, провозглашение сельского коммунизма». Отсюда и убеждение, что «человек будущего в России - мужик, точно так же как во Франции работник». Пропагандируя «общинный социализм», Герцен писал: «Прошлое русского народа темно, его настоящее ужасно, но у него есть права на будущее».

     Вместе  с тем обращение Герцена к  русской самобытности, критическое отношение к западному мещанству (буржуазным порядкам) не означало перехода на славянофильские позиции. В 1864-1865 гг. в «Колоколе» были напечатаны «Письма к противнику» Герцена, адресованные Ю. Ф. Самарину - одному из теоретиков славянофильства. Принципиальное расхождение Герцена со славянофилами связано с пониманием русского народа. «Для вас, - писал он, - русский народ преимущественно народ православный, т. е. наиболее христианский, наиближайший к веси небесной. Для нас русский народ преимущественно социальный, т. е. наиболее близкий к осуществлению одной стороны того экономического устройства, той земной веси, к которой стремятся все социальные учения».