Проект человека в экзистенцианальном психоанализе Э.Фромма

Особенность современной  антропологии, по Фромму, в ориентации на духовно-этические, культурные, а  не био-социальные компоненты человеческой природы. Последние составляют лишь периферию личности. Центром ее являются экзистенциальные ценности: свобода, разум, ответственность, любовь, забота, надежда  и вера.

Можно, как отмечает П.С. Гуревич, указать на три важнейших идеи, составляющие своеобразие "антропологической  парадигмы ХХ века", органически  воспринятые Фроммом. Первая - открытие Э. Кассирера, который назвал человека "символическим животным". Ни одно существо на Земле не выстраивает  между собой и миром символическую  среду. Ни одно существо не способно переместить  центр своего бытия в символическую  сферу. Вторая идея связана с именем Макса Шелера, который представил человека как "незавершенное, открытое", эксцентрическое существо. Человек  слабо укоренен в природе, не имеет  строго ограниченной экологической  ниши. Он недостаточно хорошо "экипирован" биологически: его органы уязвимы, здоровье - хрупко, зрительные, обонятельные, слуховые рецепторы малочувствительны. Незавершенность  организма человека, тот факт, что  деятельность психики часто оказывается  у человека биологически дисфункциональной, как бы обрекает человека на то, чтобы  постоянно восполнять свою ущербность с помощью культуры, постоянно  творить, расширять свои мыслительные возможности. И третья идея принадлежит  самому Фромму. Он показал, что спонтанность (стихийность, естественность, непредсказуемость) поведения человека не является второстепенной его чертой. Как раз заданность, инстинктивность, социальная детерминированность  оказывается архаикой и пережитками  для человека. Фокус его бытия  связан со свободой и спонтанностью. В человеке скрыты истоки созидательных  и разрушительных стремлений. На всех этапах истории человек, действуя спонтанно, иногда эффективно, а иногда - неудачно, расширял свои возможности и способности - телесные, психические, социальные. Человек  обречен на постоянное изменение. Человеческое бытие принципиально свободно. Человек - не то, что он есть, а то, чем он может стать. Перечисление биологических  и социальных признаков человека, не проясняет его природы. Человека можно понять только через способ его существования, то есть экзистенциально. Натуралистическое понимание человека, к которому стремился Фрейд, и  социологическое, которое хотел  обосновать Маркс, неправомерны. "Редукция" истории и выдающихся феноменов  культуры к экономике, биологическим  потребностям, классовым интересам  всегда содержит в себе какой-то шарж, насмешку над человеческой духовностью, а если она проводится последовательно  и серьезно, то оказывается чем-то скучным, банальным и просто лживым. Удивительная интенсивность, разнообразие страстей и стремлений - вот что  поражает в человеке. Итоги "игры" этих страстей - усложняются многократно, поскольку "вес" каждой страсти  должен быть умножен еще на "социальный вес" личности и силу массовых процессов. Тайна истории и тайна человека - в его тончайших душевных переживаниях, необычное соединение которых может  сделать человека святым, гением или  карманным воришкой.

Знания, разум, как таковые, не составляют действующей основы личности. Они пусты и бессильны без  экзистенциального, проще сказать, чувственного наполнения. Разум сам  есть экзистенциальное качество, поэтому  и в истории, и в индивидуальной жизни, он проявляет себя в разных формах и дает разные результаты. С  помощью только рациональных норм и  инструкций нельзя управлять человеком. Поэтому так хрупки, ненадежны  многие механизмы цивилизации, выражающие лишь техническую рациональность и  лишенные мотивационной основы. В  любой чрезвычайной ситуации техническая  рациональность может сломаться, если изменяться мотивы, то есть страхи, заботы, надежды человека.

Свобода и счастье не даются в готовом виде и не гарантированы  никакими прошлыми достижениями. В  каждой новой ситуации человек должен совершать выбор таким образом, чтобы сохранить подлинность  своего бытия. Нет готовых рецептов принятия решений. Каждый сам должен решить, как использовать свою свободу, как реализовать свои способности. Нужно "прислушиваться" к "голосу" бытия и собственной совести. Человек не есть "законченное", "ставшее" бытие, сумма каких-то качеств. Его природа открыта, динамична  и драматична. Бытие человека - самый  богатый и сложный вид бытия. "Не наука, не батальоны ученых идут в авангарде прогресса, а проснувшиеся, желающие бодрствовать люди, которые  воодушевлены любовью и понимают, что без усилий души никакое продвижение  вперед невозможно".

4. Экзистенциальная антропология

Вопрос о потребностях человека - важнейший для антропологии. Ведь потребность определяет характер вида, его биологическую нишу и  образ жизни. Удовлетворение потребности  есть условие выживания и поддержания  нормы, здоровья. Но если у животных потребности обусловлены биологически, то у человека биология определяет лишь один из аспектов поведения, причем, не главный. Человеческие инстинкты, как  принято говорить, "расшатаны" в ходе эволюции вида и под влиянием общества. У человека имеются родовые  потребности, но в чем именно они  проявляются, какова их иерархия, взаимозависимость, степень влияния на образ жизни - по всем этим вопросам в социо-гуманитарных науках ведутся нескончаемые споры. Попытки сведения всего ансамбля потребностей к какому-то одному их виду - экономическому (Маркс), сексуальному (Фрейд) - не выдерживают критики. Сегодня  преобладает точка зрения, что  потребностей у человека много, что  каждая из них самостоятельна и не выводима из других. Человеческие потребности  принято называть экзистенциальными, поскольку каждая из них связана  с особенностями существования  человека, с "человеческой ситуацией". Экзистенцией (лат. "существование") называют непосредственное переживание  человеком своего присутствия в  мире, которое складывается из многих компонентов: сознания, чувства свободы, ответственности, заботы, страха, любви, веры, надежды и т.д. Каждый философ-антрополог акцентирует особенно значимые для  него чувства и состояния. Киркегор писал о страхе. Маркс говорил  о борьбе. Фейербах - о любви. Н. А. Бердяев говорит об одиночестве, тоске, свободе, бунтарстве, жалости, сомнении. Конечно, степень выраженности каждой экзистенциальной потребности, так же, как и содержание, наполненность их - у всех людей разные.

Каждый человек что-то сознает, о чем-нибудь мыслит, на что-то надеется, что-то любит. Можно верить в Бога или в то, что Его - не существует, но нельзя ни во что не верить. Объекты веры, заботы, любви - меняются, но сами потребности верить, заботиться, любить - остаются.

Экзистенциальные потребности  по ряду признаков отличаются от любых  других. Во-первых, своей непреходящестью, неудовлетворяемостью. Голод, сексуальная  потребность могут быть удовлетворены. Социальные проблемы, связанные с  бедностью, общественным порядком, всеобщей грамотностью, равенством прав, гражданским  согласием, хотя и сложны, но разрешимы. Глупо и недостойно человека всегда желать досыта поесть и никогда не иметь такой возможности, всегда мечтать о богатстве и оставаться бедным, всегда надеяться на мир, но все время воевать. Но потребность  любить, надеяться, верить по самой  своей природе неразрешима никаким "конечным действием", конкретным поступком. Во-вторых, экзистенциальные потребности разрешаются под  знаком разума и свободы. Они так  или иначе осознаются и для  их удовлетворения человек должен совершить  какой-то выбор. В-третьих, экзистенциальные потребности непосредственно включены в "человеческую ситуацию". Они  являются вечными, характеризуют всего  человека. Они свидетельствуют о  здоровье, нормальном состоянии, а их отсутствие - о патологии. Того, кто  никого и ничего не любит и ни на что не надеется - нельзя считать  человеком.

Экзистенциальные потребности  ниоткуда не выводятся. Они даны вместе с жизнью, в то время как специфические  потребности организма и духовно-культурной жизни обусловлены полом, возрастом, гражданским состоянием и другими  конкретными обстоятельствами.

"Человеческая ситуация" в основе своей - противоречива,  драматична. Разум - гордость и  достоинство человека - есть также  и его проклятье. Всякое затруднение  человек преодолевает с помощью  мысли. Но чем шире и яснее  он мыслит, тем острее и мучительней  осознает свое одиночество, свою  конечность, смертность и ограниченность. Итог мудрости, к которой приходит  человек к концу жизни - это  сократовское: "Я знаю лишь  то, что ничего не знаю". Это  не острота, а адекватное выражение  "человеческой ситуации". Человек  не может удовлетвориться ограниченной  суммой знаний, монотонно-инстинктивным  существованием или добросовестном  выполнение социальной роли. Он  всегда преодолевает самого себя, нарушает какие-то границы. 

Социальная жизнь и  динамизм истории с ее скачками "вперед" и откатами "назад" - связаны, по Фромму, не столько с социальными  и классовыми противоречиями, сколько  с экзистенциальными дихотомиями, укорененными в человеческой природе. Эти дихотомии принципиально  неразрешимы - ни практически, ни интеллектуально. Например, сколько бы человека ни думал  о естественности смерти для каждого  живого существа, он никогда не сможет приучить себя к мысли, что его  когда-нибудь не будет на свете. Как  неразрешима дихотомия между "бытием к смерти" и верой в бессмертие, так неразрешимо и противоречие между богатством родовых возможностей и ограниченностью их реализации отдельным человеком. Полная самореализация личности должна была бы означать возможность  для человека испытать все, что, в  принципе, может испытать человек. Но мы знаем, что всякий успех, всякое достижение покупаются ценой какого-то ограничения. Любовь, наука, искусство требуют  огромной самоотдачи, а значит - отказа от многого. Отсюда - вечная неудовлетворенность  человека настоящим. Кто может сказать: "Остановись, мгновенье, ты - прекрасно"? Неудовлетворенность, извечное ощущение противоречивости бытия заставляют человека творить, искать, познавать.

Еще одна дихотомия экзистенциального  типа просматривается в общении. Человек страстно стремится к  душевному контакту с другим человеком, к неограниченному взаимопониманию  и доверию. Однако он ощущает невозможность  проникнуть до конца в мир другого  человека. Если есть в мире что-то недоступное, невыявляемое, таинственное - это душа Другого.

Эти и другие экзистенциальные дихотомии определяют структуру  человеческого сознания. Испытывая  тревогу и озабоченность, человек  напрягает силы, разум, предпринимает  колоссальные усилия, благодаря которым  непрерывно меняются и перестраиваются  формы его бытия, творится мир  культуры. Надежды на окончательное  разрешение человеческих проблем в  некоем идеальном обществе, "земном Раю" - иллюзорны. Человек обречен, подобно Сизифу, вкатывать каждый день камень на вершину горы, чтобы  затем наблюдать, как он срывается  вниз. Если "сизифов труд" имеет  смысл, то не в конечном результате, а в самом духовном становлении. Человек учится мужественно нести  бремя свободы, не надеясь на помощь свыше, без веры в рай на земле  и блаженство в загробном мире.

Фромм считает важным четко  отграничить экзистенциальные проблемы от социальных и психологических. Человек  никогда не перестанет мечтать о  бессмертии и стремиться к нему. Но есть мечты и мечтательность. Мечты, фантазии, могут быть проектами  будущих поступков и культурных деяний. Мечты о бессмертии не бессмысленны. Из стремления к бессмертию вырастает, в конечном итоге, вся духовная культура.

Устав от борьбы и волнений, человек переносит осуществление  своих надежд в потусторонний  мир и тогда теряет творческую активность, как бы умирает для  земной жизни. Если же он сосредотачивает  свои помыслы только на предметах  земного мира, то становится частью природы, вещью среди вещей, подверженной тленью и гибели. Таким образом, и  отказ от мира, и отказ от веры в бессмертие, влекут за собой утрату смысла жизни.

Поэты и философы давно  заметили, что ощущение наибольшей полноты, осмысленности жизни возникает  в ситуациях борьбы и риска, когда  жизнь ставится на карту. "Лишь тот  достоин жизни и свободы, кто  каждый день идет за них на бой". (Гете). Этим, во многом, объясняется и странное пристрастие человека к войне, к  драке, азартным и политическим играм. Тот ничего не поймет в истории  и политике, кто попытается объяснять  мир, войну, революцию, преступление и  добродетель - только утилитарными, рациональными  мотивами. Ощущение риска и непрочности  бытия служит устойчивым фоном принятия решения. Но полное погружение в земную игру случайностей - обессмысливает жизнь.

Противоречие между конечностью  земного и бесконечностью духовного  бытия придает человеческой жизни  непреходящий драматизм. Если бы людьми двигали силы, обусловленные только конкретными потребностями, такими, как голод, половая потребность, желание физических удовольствий, они  давно бы пришли к какому-нибудь компромиссу и история прекратилась. Все попытки реализовать идеальный, устойчивый порядок терпели неудачу. И даже в сегодняшнем стремлении утвердить на Земле идеал западной цивилизации с ее ценностями правопорядка, стабильности, потребления, Фромм видит  утопию: ему представляется, что  европейская цивилизация - это "мегамашина", которая превращает человека в "винтик".

Человеческая ситуация была и остается открытой, проблематичной. Человек обречен на вечные поиски. Он всегда будет мечтать и действовать, побеждать и терпеть поражения.

5. Историческая индивидуация и "бегство от свободы"

"Бегство от свободы" - одна из самых удачных и  емких философских метафор Фромма. Она относится к феномену ухода  человека от ответственности,  боязни трезво и мужественно  осознать свои проблемы. Бегство  от свободы - это бегство от  разума, попытка укрыться под  сенью мифов и идеологий. 

Смысл исторического процесс  Фромм видит в прогрессирующей  индивидуации, т.е. освобождении личности от власти стада, традиции, авторитета, укреплении независимости и права  самостоятельно принимать решения. История - не плавно-восходящий, а, скорее, возвратно-поступательный процесс, в  котором периоды освобождения и  просветления чередуются с периодами "бегства", возврата к рабству  и помрачению ума. Процесс истории  Фромм предлагает рассматривать  в свете "человеческой ситуации", суть которой сводится к следующему.

Предок человека, несмотря на свою физическую уязвимость и подверженность многим опасностям, не знает страха смерти. Подобно животному он слит с природой. Сознание еще не отделилось от бессознательного. Человек живет  в мире мифов, среди могущественных существ, которые ему покровительствуют. На какой-то ступени естественной эволюции происходит разрыв привычных нитей, связывающих человека с природой, родом. Миф разрушается. Сознание отделяется от бессознательного. Человек больше не чувствует себя защищенным. Он начинает ощущать страх смерти, свою уязвимость и ограниченность. При этом каждый шаг вперед по пути культуры и свободы  не только увеличивает его творческую мощь, но и рождает чувства страха, покинутости, бессилия. Если для Маркса отчуждение есть факт "предыстории", результат эксплуатации, то для Фромма это антропологическая и общеисторическая категория. Отчуждение постоянно возникает  и постоянно преодолевается.