Проблема «отчуждения» человека (К. Маркс, Э. Фромм)

                Напомним вкратце основные положения концепции Маркса. Труд, как таковой, исторически всегда развивался в процессе разделения труда. Исторические формы этого разделения многообразны, но на каждой стадии развития мы имеем дело с явлением отчуждения, свойственным данной исторической форме. Известно, что всеобщую значимость разделение труда получило лишь в эпоху развитого капитализма. Но отсюда следует, что таковую значимость в эту эпоху приобрело и отчуждение.

                Здесь мы встречаемся с одним существенным моментом в эволюции мысли Маркса. Если в «Экономическо-философских рукописях 1844 года» он исходил еще из гегелевско-фейербаховской постановки вопроса, акцентируя смысл именно на проблеме отчуждения, то теперь, исследуя генезис самого понятия и выдвигая проблему разделения труда, он пересматривает свои прежние воззрения. Его, в первую очередь, не удовлетворяет уже сам термин «отчуждение», в котором он находит избыток спекулятивного содержания, более заслоняющего, чем выявляющего конкретную проблему. Маркс признается, что в его ранней концепции отчуждения центр тяжести падает на абстрактные формулировки, обусловленные фейербаховским способом мышления, в частности, критикой религии у Фейербаха. А между тем в «Тезисах о Фейербахе» вскрыт реальный контекст мировоззрения автора «Сущности христианства». Фейербах исследует феномен религиозного самоотчуждения и разоблачает чисто земную основу этого феномена. «Он не замечает, что после выполнения этой работы главное — то остается еще не сделанным, а именно, то обстоятельство, что земная основа отделяет себя от самой себя и переносит себя в облака как некое самостоятельное царство, может быть объяснено только саморазорванностью и самопротиворечивостью этой земной основы».

                Таким образом, уже здесь намечено полное снятие проблемы «отчуждения труда», и в «Немецкой идеологии» Маркс последовательно осуществляет эту задачу. Поскольку отчуждение труда прямо связано с разделением труда, то, само собой разумеется, преодоление первого зависит от продолжения второго. Разделение же труда, по мнению Маркса, можно ликвидировать только путем всестороннего развития человеческих способностей; это развитие освобождает человека от разного рода ограничений, возникающих в процессе разделения труда, так что человек оказывается не закабаленным какой-нибудь одной формой деятельности, а получает возможность участвовать во всех формах. Тем самым происходит уничтожение труда, понятого как частная собственность. Ибо отчуждение присуще труду до тех пор, пока труд покоится на системе частной собственности.

                Мысль Маркса в высшей степени ясна и последовательна. Частная собственность — это разделение труда; разделение труда приводит к односторонним формам деятельности. Люди занимаются разными видами деятельности, и всех их связывает некая надличностная, надындивидуальная сила, отчуждающая их не только от результатов их труда, но и от самих себя. Таким образом, получается, что отчуждение и труд — не два разных понятия, а просто синонимы, так что сам термин «отчуждение труда» заключает в себе определенную тавтологичность. Отчуждение есть труд (в условиях капиталистического общества), труд есть отчуждение, поэтому снятие проблемы отчуждения связано не с отказом от нее, как хотели бы представить дело иные западные «марксоведы», а с уточнением самой проблемы, в результате чего выясняется тождественность отчуждения труду и, следовательно, отпадает всякая необходимость в термине «отчуждение».

Таким образом, вывод Маркса формулируется прямо и недвусмысленно. Отчуждение коренится не в духе, как полагал Гегель, и не в абстрактном человеке, как думал Фейербах. Оно обусловлено общественной деятельностью людей и связано с конкретными историческими условиями. Корень его — частная собственность, где сначала отчуждается труд, а потом и все общественные отношения.

                Преодолеть его — значит преодолеть самый корень, т. е. частную собственность, или труд. «Пролетарии, — пишет Маркс, — чтобы отстоять себя как личности, должны уничтожить имеющее место до настоящего времени условие своего собственного существования, которое является в то же время и условием существования всего предшествующего общества, т. е. должны уничтожить труд». Осуществить же это можно, поставив на место частнособственнического труда человеческую самодеятельность, основывающуюся на идее универсального развития всех способностей человека.

               Проблематика «отчуждения», однако, не переставала интересовать Маркса и после «Немецкой идеологии». В этом мы убеждаемся, изучая его экономические рукописи 1857 — 1858 гг., являющиеся ни чем иным, как введением в «Капитал». Здесь Маркс проводит конкретный экономический анализ проблематики, выдвинутой в «Немецкой идеологии», в частности, вопроса о расщеплении между капиталом и трудом, обусловленным разделением труда.

               Приведем ряд выдержек из рукописей Маркса, характеризующих весь этот процесс расщепления:

                «Машина, обладающая вместо рабочего умением и силой, сама является тем виртуозом, который имеет собственную душу в виде действующих в машине механических законов…»

                «Деятельность рабочего, сводящаяся к простой абстракции деятельности, всесторонне определяется и регулируется движением машин, а не наоборот».

                «Наука, заставляющая неодушевленные члены системы машин посредством ее конструкции действовать как автомат, не существует в сознании рабочего, а посредством машин воздействует на него как чуждая ему сила, как сила самой машины».

                «Труд перестал охватывать процесс производства в качестве господствующего над ним единства. Наоборот, труд выступает теперь лишь как сознательный орган, рассеянный во множестве точек механической системы в виде отдельных живых рабочих и подчиненный совокупному процессу самой системы машин, как фактор, являющийся лишь одним из звеньев системы, единство которой заключается не в живых рабочих, а в живых (активных) машинах, наступающих по отношению к единичной незначительной деятельности рабочего, в противовес ему, как могущественный организм».

                Здесь, как мы видим, мысль Маркса вступает в новую фазу, представляющую собой качественно новый уровень по сравнению с «Экономическо-философскими рукописями 1844 года» и «Немецкой идеологией». Проблема отчуждения анализируется в конкретном контексте капиталистического производства, и одновременно в высшей степени конкретизируется концепция религиозного самоотчуждения Фейербаха. Человек обкрадывает самого себя, свои умения и способности, труд и интеллект, чтобы подарить все это машине, оставив себе материальную и духовную нищету. Но, в свою очередь, и машина — не абстрактная сила, а целая система машин, подчиняющаяся капиталу. Силы труда, подчеркивает Маркс, превращаются в силы капитала, который представляет собой не что иное, как мертвый, опредмеченный труд, неограниченно господствующий над живым трудом рабочего.

                В этих условиях отчуждение достигает кульминации. Но прямым и естественным следствием этого может быть только борьба рабочих против системы машин. Ведь если труд переносится с рабочего на капитал в форме машин, то он теряет собственную ценность. Более того, изменение претерпевает не только человеческая деятельность, но и все формы общественной жизни, включая и саму политическую экономию.

                Маркс пишет: «Кража чужого рабочего времени, на которой зиждется современное богатство, представляется жалкой основой в сравнении с этой вновь развившейся основой, созданной самой крупной промышленностью. Как только труд в его непосредственной форме перестал быть великим источником богатства, рабочее время перестает и должно перестать быть мерой богатства, и поэтому меновая стоимость перестает быть мерой потребительной стоимости. Прибавочный труд рабочих масс перестает быть условием для развития всеобщего богатства, точно так же, как не труд немногих перестал быть условием для развития всеобщих сил человеческой головы». Но вместе с тем Маркс и в экономических рукописях 1857-1858 гг. намечает «снятие» отчуждения на наиболее высокой точке его проявления. С этой точки зрения абсолютно несостоятельными оказываются заявления буржуазных фальсификаторов марксизма об измене Маркса собственным принципам и т.д. Маркс, это следует неоднократно подчеркивать, не отрицает отчуждения, более того, этот феномен играет в его уяснении едва ли не основополагающую роль. Но в отличие от Гегеля и Фейербаха, а также многих буржуазных социологов и философов XX века, он предпринял радикальный анализ явления с целью снять метафизические и спекулятивные споры и обнажить проблему в ее подлинной конкретно-исторической, реалистической основе. Мы видели уже, что анализ привел Маркса к отказу от понятия «отчуждение»; не исключено, что в этом сыграла роль и спекулятивная скомпрометированность термина в различных умозрительных и оторванных от реальной жизненной практики учениях. Маркс, следовательно, отрывается от слова, факт же отчуждения он не просто продолжает признавать, но и дает ему наиболее глубокое и научное объяснение из когда-либо имевших место. Зачем было сохранять термин «отчуждение», тем более с явными привкусами гегелевской спекулятивности, когда анализ неопровержимо показал, что за понятием «отчуждение» скрываются иные, до сих пор никем не замеченные силы. «Недостатки этого понятия, — как справедливо замечает Э.М. Ситников, — становятся ясными вполне, если мы учтем, что только с помощью категорий зрелого марксизма понятия «отчуждение и самоотчуждение человека», «отчужденный труд» приобретают определенную конкретную содержательность. А с ними понятие «отчуждение» в качестве главного и всеобщего понятия становится, собственно говоря, излишним. Как понятие, употребляемое для замены конкретных экономических, политических и других категорий зрелого марксизма, оно приносило бы даже известный ущерб общественной науке, так как такое употребление было бы шагом назад, вело бы к обеднению и выхолащиванию марксизма».

                Мы уже приводили в самом начале главы мнение некоторых интерпретаторов марксизма, распространяющих версию о, якобы, коренном отличии молодого Маркса от зрелого Маркса. Главнейшим аргументом этой версии выступает, как нам известно, проблема отчуждения. Ранний Маркс, делающий упор на анализ отчуждения, был гуманистом и даже «экзистенциалистом», в то время как поздний Маркс, отвернувшийся от этой проблемы, изменил своему гуманизму и т. д. Иллюзорность этого «аргумента» очевидна, и выше мы попытались показать это посредством конкретного анализа. Только предвзятая и идеологически предзаданная точка зрения могла в такой степени извратить реальную сущность вопроса. Во-первых, Маркс, как мы уже подчеркивали, никогда не отказывался от проблемы отчуждения. Во-вторых, он не только не отказывался от нее, но и подверг ее наиболее глубокому анализу. В-третьих, ни о какой измене гуманизму не может быть и речи. Учение Маркса тем и подлинно, что оно приводит нас не к абстракции человека, а к конкретному человеческому бытию, обусловленному реальным общественно-историческим развитием. Мы рассмотрели его на фоне только двух предшествующих ему концепций — гегелевской и фейербаховской, но, как очевидно, мы могли бы в качестве фона использовать и более внушительный пласт истории человеческой мысли, тем более подчеркивающей подлинность и конкретность марксова гуманизма, который впервые был развит на материале действительного положения человека в мире и его действительных нужд и потребностей.

                Острота ситуации видится нами в том, что проблема отчуждения получает у Маркса более глубокое и подлинно научное выражение именно в тот период развития его воззрений, когда он пришел к необходимости замены термина «отчуждение» более адекватными понятиями.

                Марксова модель «социума» отчасти содержит утопические элементы, но она имеет собственную ценность, она значима и является для человечества идеалом, побуждающим его к действию.

Заключение

                Проведенное в контрольной работе исследование проблемы отчуждения как одной из самых фундаментальных и острых проблем современности позволило сделать следующие выводы.

                В эпоху Нового Времени были заложены предпосылки к становлению и формированию понятия «отчуждение»; в немецкой классической философии была создана устойчивая интеллектуальная традиция исследования отчуждения как феномена, связанного с человековедческой проблематикой, с проблемой развития личности, была сделана попытка к прояснению таких ключевых вопросов, которые касались причин возникновения отчуждения, его природы, проявления, распространенности, форм и уровней.

                В исследовании раскрыты истоки методологического основания концепции отчуждения Э. Фромма. Следуя логике поставленной цели, выявлены предпосылки к становлению и формированию отчуждения до статуса подлинно философской проблемы. Это нашло свое выражение в трудах Ф. Бэкона, Ж.Ж. Руссо, Г.В.Ф. Гегеля, Л. Фейербаха. Фундаментальная разработка проблемы отчуждения, нашедшая свое выражение в трудах К. Маркса, приобрела значение теории, «вскрывшей» и обострившей социальность проблемы отчуждения, ее значимость и историчность; а также послужила импульсом и к дальнейшему формированию представлений и взглядов на данную проблему в современной западной философии. В частности, послужила методологическим основанием концепции отчуждения Э. Фромма.

                В XX веке проблема отчуждения особенно актуализируется, становится центральной во многих сферах жизни человека современного общества. Причины подобной актуализации, а также последствия отчуждения для самого человека пытались раскрыть представители многих направлений современной западной философии и социологии.

                Однако лишь в философии Э. Фромма достигается наиболее глубокий теоретический уровень анализа данной проблемы, им подчеркивается ее неразрывная связь с положением человека в современном мире.

                Оригинальность и значимость концепции Э. Фромма придает то, что он рассматривает проблему «человек - общество» в комплексе, используя для ее решения данные общественных и естественных наук (философии, социологии, культурологии, психологии, антропологии). Свое исследование он начинает с Человека, вне этого фундаментального начала и кардинальной особенности фроммовского мышления невозможно выявить подлинный смысл сделанных им выводов.

                Э. Фромм решительно отказался от биологизма Фрейда, который стремился раскрыть механизм связи между психикой индивида и социальной структурой общества, редуцируя последнее к бессознательному, показал, что человек не запрограммирован исключительно биологическими, генетическими факторами. Ученый отвергает также и редукционистский подход многих ученых, которые рассматривают человека как готовый слепок общественных обстоятельств.