Никколо Макиавелли

людей уступать и бежать перед разбушевавшейся  сти­хией, но той же стихии

можно и противостоять: «И хотя это так, оно все же не значит, чтобы люди в

спокойные времена  не могли принимать меры заранее, строя за­граждения и

плотины». Итак, напору, потоку судьбы можно противостоять. Человеческая

дея­тельность может, с одной стороны, приспособиться к «судьбе», учитывать ее

ход («счастлив  тот, кто сообра­зует свой образ действий со свойствами

времени», «не­счастлив тот, чьи действия со временем в разладе»). Узнать,

угадать, понять границы возможного, действовать в «соответствии со временем»

- задача политического  деятеля, а определить общие  за­кономерности этого

движения времени - задача поли­тического мыслителя, наставника государя:

«Тот, кто умеет  согласовать свои деяния со временем и действует только так,

как того требуют  обстоятельства, менее оши­бается... и бывает счастливее в

своих начинаниях». И все же одной осторожности и благоразумия недостаточно,

необходимы решительность  и смелость, умение подчинить обстоятельства, чтобы

заставить их служить  себе, необходимы воля и страсть  борца: «Лучше быть

смелым, чем осторожным, потому что судьба  -  женщина, и если хочешь владеть

ею, надо ее бить и тол­кать... судьба всегда благоволит к молодым, потому что

они не так осмотрительны, более отважны и смелее ею повелевают».

Если движение истории, исторических событий под­чинено причинно-следственной

связи, природной  необхо­димости, то и само возникновение человеческого

обще­ства, государства, морали объясняется в политической философии

Макиавелли естественным ходом причин, а не божественным вмешательством, и

здесь флорентий­ский секретарь оказывается учеником и последователем античных

материалистов. Забота о самосохранении и самозащите привела к объединению

людей в общество и к избранию ими «из своей  среды самого храброго», которого

они сделали  «своим начальником и стали по­виноваться ему». Из общественной

жизни людей, из не­обходимости самозащиты от враждебных сил природы и друг от

друга выводит  Макиавелли не только власть, но и мораль, причем само понятие

добра определяется гуманистическим критерием «пользы»: «Отсюда возник­ло

познание разницы  между полезным и добрым и вред­ным и подлым», а для

соблюдения возникших  таким образом первоначальных правил человеческого

общежи­тия люди «решились установить законы, учредить на­казания для их

нарушителей; отсюда явилось понятие справедливости и правосудия».

                           Политика и религия.                          

С чисто земных, практически-политических позиции  рассматривает Ма­киавелли и

религию. Ни о  каком божественном ее про­исхождении у него и речи нет. Религии

рассматриваются им как явления общественной жизни, они подчинены законам

возникновения, возвышения и гибели; как и вес  в жизни людей, они находятся  во

власти необходимости. И оцениваются они с точки  зрения их пользы для

поли­тической цели, стоящей перед обществом. Общества без религии Макиавелли не

мыслит. Религия  представляется ему необходимой  и единственной  формой

общественного сознания, обеспечивающей духовное единство народа и государства.

Государственным интересом, обществен­ной пользой определяется его отношение к

различным формам религиозного культа. Не отвергая этических  принципов

христианства, он в то же время показывает, что  они не соблюдаются в современной

ему европейской, и особенно итальянской, действительности. «Если бы в

христианском  государстве сохранилась религия, осно­ванная учредителем

христианства, христианские госу­дарства были бы гораздо счастливее и более

согласны между собой, чем теперь». Но религия ока­залась в разительном

несоответствии  с повседневной житейской практикой, в особенности с пагубной для

об­щества и  государства деятельностью католической церк­ви: «Но как глубоко

упала она, -  продолжает свою мысль Макиавелли в  «Рассуждениях на первую декаду

Тита Ливия», -  лучше всего показывает то обстоятель­ство, что народы, наиболее

близкие к римской  церкви, главе нашей религии, оказываются  наименее

религиоз­ными». Дело не только в том, что Макиавелли считал папский Рим

виновником бедствий своей страны, главным препятствием к достижению ее

национального единства. Благодаря разложению католической церкви и духовенства

общество не только отошло от «основных начал» христианства, но итальянцы

«потеряли религию  и развратились». Но не о возвращении  к по­пранным

церковью истинным началам христианства меч­тает флорентийский  секретарь.

Причину упадка он ви­дит также и в самой христианской религии, оказав­шейся в

противоречии с политической практикой. Этические начала христианства он считает

практически неосуществимыми, а потому и непригодными для укрепления

государства, к  чему должна сводить­ся, по учению Макиавелли, положительная

функция религии.

Размышляя о  том, почему древние народы были «больше  нашего преданы свободе», он

видит причину  в «разнице воспитания» и в  «различии религии». По мнению

Макиавелли, христианство, пусть и открывая верующим «истину  и правильный путь

жизни», учит, од­нако, переносить все надежды на небеса, меньше ценить мирские

блага. Христианство «признает святыми боль­шею частию людей смиренных, более

созерцательных, чем деятельных», оно «полагает высшее благо в смирении, в

презрении к  мирскому, в отречении от жизни». В результате «этот образ жизни,

как кажется, обесси­лил мир и предал его в жертву мерзавцам. Когда люди, чтобы

попасть в рай, предпочитают скорее переносить побои, чем мстить, мерзавцам

открывается обширное и безопасное поприще». Так в творчестве Никколо Макиавелли

гуманистическая критика христианского нравственного  идеала достигает своего

логического завершения. Макиавелли не только раскрывает общественную функцию

религии в классовом  обществе; он настаивает на ее необходимости  для укрепления

государства, но религия эта, по его убеждению, должна носить совершенно иной

характер; она, по примеру древнего язычества, должна воспитывать мужество,

гражданские добродетели, любовь к земной славе. В язычестве  его привлекают

«великолепие  жертвоприношений», торжественность  и пышность обрядов. Но главное

- религия древних  воспитывала активность, она видела  высшее благо «в величии

души, в силе тела и во всем, что делает человека могущественным». Достоинство

язычества, а  вместе с тем и той идеальной, с точки зрения Макиавелли, религии,

которая всего более отвечает интересам укрепления государства, он считает то,

что «древняя религия  боготворила только людей, покрытых земной славой, как,

например, полководцев  и правителей государств»; его привлекают обряды,

сопровождавшиеся «кровопролитием и жестокостями», потому что подобный культ

возбуждал храбрость, приводил к тому, что древние были в своих поступках «более

жестоки, чем  мы».

                            Политика и мораль.                           

     Таким  образом, не только анализ  политики отделен и освобожден  у Макиавелли

от религии, но и сама религия оказывается подчиненной  политическим

соображениям. Анализ общественных, политических проблем  у Макиавелли отделен от

каких бы то ни было теологических или религиозных  соображений. Политика

рассматривается им автономно, как самостоятельная  область человеческой

деятельности, имеющая свои собственные цели и свои законы, независимо не только

от религии, но и от морали. Было бы, однако, неверно  рассматривать политическое

учение Макиавелли как проповедь безнравственности. Моральные соображения у

Макиавелли всегда подчинены целям политики. Политическая деятельность, т.е.

прежде всего создание и укрепление государства, имеет единственный собственный

критерий оценки, заключенный в ней самой: критерий этот - польза и успех,

достижение поставленных целей. Хорошим и благим флорентийский секретарь

объявляет все» что содействует укреплению государства, его похвалы

удостаиваются те политические деятели, которые добиваются успеха любыми

средствами, в  том числе и с помощью обмана, хитрости, коварства и открытого

насилия.

Государь Макиавелли - герой его политического трактата - это разумный

политик, применяющий  на практике правила политической борьбы, ведущие к

достижению цели, к политическому успеху. Имея в  виду государственный интерес,

пользу правления, стремясь «написать нечто полезное», он считает «более

верным искать настоящей, а не воображаемой правды вещей». Он отвергает

распространенные  в гуманистической литературе сочинения  об идеальных

государствах и идеальных государях, отвечающих представлениям о должном ходе

государственных дел: «Многие измыслили республики и княжества, никогда не

виданные и о которых ничего на деле не было известно».  Цель автора

«Государя» иная - практические советы фактическому политику ради достижения

реального результата. Только с этой точки зрения Макиавелли рассматривает и

вопрос о нравственных качествах идеального правителя - государя. Реальная

политическая  действительность не оставляет места  для прекраснодушных

мечтаний: «Ведь  тот, кто хотел бы всегда исповедовать веру в добро, неминуемо

погибает среди  столь многих людей, чуждых добра. Поэтому  князю, желающему

удержаться, необходимо научиться умению быть недобродетельным и пользоваться

или не пользоваться добродетелями смотря по необходимости». Это не значит,

что государь должен нарушать нормы орали, но он должен использовать их

исключительно в целях укрепления государства. Поскольку проявлять добродетели

на практике «не допускают условия человеческой жизни», государь должен

добиваться лишь репутации добродетельного правителя  и избегать пороков,

особенно таких, которые могут лишить его власти, «не отклоняться от добра,