Л. Витгенштейн и природа языка

Результат этого рассмотрения звучит так: мы видим сложную сеть сходств, переплетающихся и пересекающихся. Сходств больших и малых.

    Я не могу придумать  никакого лучшего  выражения для  характеристики этого  сходства, чем «семейное  сходство»; ибо именно так переплетаются  и пересекаются различные  линии сходства, существующие между членами одной семьи: рост, черты лица, цвет глаз, походка, темперамент и т.д. и т.п. И я буду говорить: «игры» образуют семью» 

    Витгенштейновская концепция «семейного сходства» направлена против идеи, что каждому общему понятию или номинативному выражению соответствует определенное абстрактное свойство, которое и можно было бы рассматривать в качестве его значения. Поэтому она обязательно должна быть дополнена идеей значения как употребления. В самом деле, Витгенштейн показал, что значение нельзя трактовать ни как определенный предмет, ни как определенный образ сознания, ни как определенное абстрактное свойство. Поэтому остается допустить, что употребление данного слова по отношению к тому или иному кругу предметов регулируется набором парадигм типа: игрой называется это, а еще это, и то тоже называется игрой. Ориентируясь на такие образцы, мы можем употреблять данное слово в привычных случаях. Но относительно каких-то новых явлений набор парадигм не предрешает, распространится на них употребление или нет.

    Таким образом, Витгенштейновский тезис, что значение есть употребление, приобретает в этом контексте следующий смысл. Поскольку

значения не являются четко определенными объектами  или сущностями, на которые мы можем  ориентировать свое словоупотребление, постольку употребление должно определяться принятыми образцами и правилами.

Если в «Логико-философском  трактате» язык определялся как  совокупность предложений, то теперь Витгенштейн стремится, используя примеры различных языковых игр, вызвать в нашем представлении иной образ языка.

    Отличительной чертой языковых игр является нерасторжимое  единство языка, его употребления и  определенной деятельности, причем образцы  и нормы языкового поведения  неотделимы от образцов и норм конкретного  вида деятельности.

    Значение  слова можно выучить лишь в  контексте определенной деятельности — таков смысл, вкладываемый Витгенштейном в термин «языковая игра». Идея языковой игры показывает, что язык сам есть часть определенной деятельности. Вместе они образуют каркас, определяющий значения слов. В различных языковых играх одни и те же слова имеют разные употребления, и это означает, что они фактически имеют разные значения. При этом важно, что совокупность возможных употреблений одного и того же слова не ограничена и не фиксирована.

    В своем главном произведении позднего периода его творчества «Философские исследования» Витгенштейн развивает этот круг идей. Текст «Исследований» начинается с критики «традиционного» понимания значения как некоторого объекта, соответствующего тому или иному слову (имени, знаку). Одновременно опровергается связанная с этой концепцией указательная теория обучения языку.

    Взамен  предлагается концепция «значения  как употребления», для обоснования  которой используется понятие языковых игр. Любое слово имеет значение лишь в контексте употребляемого предложения. Витгенштейн стремится переориентировать мышление философов с поиска общего и существенного на поиск и описание всевозможных различий.

    Философия, по замыслу автора, должна возвращать словам их привычное употребление, вызывая у нас «наглядные представления» такого употребления и способность «видеть аспекты». Ученый-философ надеялся, что если подобное исследование сделает языковые связи открытыми (при этом скрытая бессмыслица станет явной), то уже нечего будет объяснять, а все филос. проблемы (трактуемые как «заболевания») исчезнут сами собой.

    Витгенштейна привлекали проблемы природы сознания, механизмов его функционирования и их выражения в языке, проблема индивидуального языка и его понимания, вопросы достоверности, веры, истины, преодоления скептицизма и мн.др. По мысли Витгенштейна, подлинность «значения» слов, традиционно трактуемого как субъективные образы-переживания сознания индивида, можно установить исключительно в границах коммуникационного функционирования языкового сообщества, где нет и не может быть ничего сугубо внутреннего.

    Среди философских воззрений на язык особо  важное место занимают концепции, связывающие  работу языка с работами ментальных механизмов «в» голове человека. Они рассматривают язык как перевод во внешний, план вполне определенных и четко структурированных процессов; объясняют связь слова и его значение через некие гипотетические психические механизмы; считают, что значения слов — это образы, возникающие в сознании в результате ассоциативной связи со словом и т.п. Так, например, Дж.Локк утверждал, что «то, знаками чего являются слова, — это идеи говорящего, и слова в качестве знаков никто не может употреблять непосредственно ни для чего, кроме как для своих собственных идей»

    Критика концепций такого рода занимает существенное место в наследии Витгенштейна. В разных контекстах и по разным поводам он неустанно проводит идею, что мыслительные операции, такие, как именование или понимание речи собеседника, не сопровождаются образами, достаточно четкими и определенными, чтобы их можно было счесть регулирующими эти мыслительные операции.

    Он  призывает тщательно проследить за тем, что всплывает в сознании при совершении акта именования, чтобы  убедиться в отсутствии каких-либо определенных, постоянных и однозначных  образов, похожих на именуемый предмет. Более того, наличие подобных образов  сделало бы проблематичной возможность понимания. Как удостовериться, что образы, соответствующие одному и тому же имени, сходны у разных людей? И далее, если человек называет данным именем те объекты, которые «достаточно похожи» на образ в его сознании, то где гарантия, что все люди будут понимать «достаточное сходство» одинаково?

    В «Исследованиях» Витгенштейн развивает критику «ментализма», в особенности настойчиво выступает против трактовки понимания как духовного процесса. По его мнению, понимание, как и любая др. форма лингвистической или нелингвистической активности человека, правилосообразно. Но люди обычно не рефлектируют по поводу «правил», а действуют инстинктивно, «слепо».

    Рассуждения Витгенштейна было бы неправильным понимать как утверждение, что в сознании людей вообще не возникает при оперировании именами никаких образов. Витгенштейн вовсе не собирается доказывать так много. Вполне возможно, что психика отдельных людей организована так, что в их сознании обычно присутствуют яркие и четкие образы того, о чем они говорят. Но он стремится показать, что эта ментальные образы или процессы, происходящие в сознании, лишены достаточной структурированности и определенности, чтобы на их основе можно было объяснить язык, коммуникацию, познание.  

    Витгенштейн отмечает, что язык как средство коммуникации не может даже в «мысленном эксперименте» быть представлен как сугубо индивидуальный, приватный язык. Появление «Философских исследований» оказалось событием, на много лет вперед определившим характер и тенденции развития зап. философии, различных направлений аналитической философии 

IX. Общее в теории Л.Витгенштейна

      Несмотря  на то, что в творчестве ученого выделяют два периода, его взгляды представляют органичное целое по ряду ключевых вопросов – что такое философия, наука и человек. (Универсальной предпосылкой всего его творчества выступила максима: «Мы говорим и мы действуем».)

      Витгенштейн отверг мировоззрение, согласно которому человек понимался обладателем сугубо собственного сознания, «противоположенного» внешнему миру, существом, «выключенным» из этого мира, «внешним» по отношению к нему, а также (благодаря науке) способным активно манипулировать окружающими вещами. Ученый пришел к выводам, что наука – это лишь одна из языковых игр, неукоснительное исполнение правил которой отнюдь не предзадано

По его мнению, необходимо замещение традиционной психологии – 

а) комплексным  пониманием межличностной практики, фундируемой «жизненными формами», как коммуникации по известным правилам

б) концепцией «языковых  игр», точно так же необосновываемых, как и сами «жизненные формы»

в) конвенциональным молчаливым согласием участников коммуникации относительно указанных правил на основе доверия к сложившейся соответствующей  традиции.  

   И, как  следствие, только посредством философского анализа процессов речевой коммуникации в разнообразных речевых играх достижимо осмысление того, что именуется психической жизнью человека. Проблема жизни вообще не может быть разрешена, по мнению Витгенштейна, посредством правил, предписаний и каких бы то ни было максим, ее решение – в осуществлении ее самое. По мысли философа, «решение встающей перед тобой жизненной проблемы – в образе жизни, приводящем к тому, что проблематичное исчезает. Проблематичность жизни означает, что твоя жизнь не соответствует форме жизни. В таком случае ты должен изменить свою жизнь и приспособить ее к этой форме, тем самым исчезнет и проблематичное».  

   Согласно  взглядам Витгенштейна как раннего, так и позднего периодов, философия – не учение или теория, не совокупность высказываний (ибо они бессмысленны), а деятельность, деяние, целью которой является прояснение языка, а следовательно, и мира, т.е. показ себя самое в действии. Философия, согласно Витгенштейну, «призвана определить границы мыслимого и тем самым немыслимого. Немыслимое она должна ограничить изнутри через мыслимое». Результатом этой деятельности должно явиться более четкое и ясное понимание предложений языка и его структуры. По мысли Витгенштейна, «правильный метод философии, собственно, состоял бы в следующем: ничего не говорить, кроме того, что может быть сказано, т.е. кроме высказываний науки, – следовательно, чего-то такого, что не имеет ничего общего с философией, – а всякий раз, когда кто-то захотел бы высказать нечто метафизическое, показывать ему, что он не наделил значением определенные знаки своих предложений». Если на первом этапе целью интеллектуальных усилий выступал сконструированный по логическим законам язык, то на втором – естественный язык человеческого общения. По мысли ученого, структура языка суть структура мира. Смыслом творчества Витгенштейна явилось желание гармонизировать реальность и логику при помощи достижения полной прозрачности и однозначной ясности языка. Мир, по Витгенштейну, – совокупность вещей и явлений, которую невозможно да и нельзя точно описать. Позитивизм Витгенштейна тесно сопрягался с его мистицизмом; размышляя преимущественно афоризмами, репликами и парадоксами, ученый был убежден в том, что «о чем нельзя сказать, о том нужно молчать» (такова последняя фраза его «Трактата»).

    В  «Философских исследованиях», так  же как в «Философской грамматике», «Голубой и коричневой книгах», представлено воззрение на язык, радикально отличающееся от того, что излагалось в «Логико-философском трактате», от воззрений на язык, типичных для эмпиристской традиции, и от подходов к языку в русле логического анализа. Здесь не осталось и следа от безличного солипсизма «Трактата». На сцену выступили различные люди, использующие язык в ходе совместной деятельности. Язык описывается Витгенштейном как форма социальной практики, а не как безличное отражение реальности. Поздний Витгенштейн строит деятельностную и социальную концепцию языка. Он стремится указать нам на известные факты относительно языка, которые должны побудить нас отказаться от некоторых философских объяснений его сущности.

   Согласно  новому представлению, сущность языка  не настолько проста: он (язык) —  это невообразимо сложная деятельность, изучаемая множеством способов и  используемая настолько многообразно, что не поддается описанию. Существует стремление постичь эту суть, то есть проникнуть в "действительное" значение языка, скрытое за покрывалом повседневного опыта; это стремление связано с деятельностью философа. Он движим импульсом отыскать простую картину, построить несложную модель, которая бы охватила все известные феномены и в терминах которой можно было бы понять их.

   Согласно  Витгенштейну, особенностью типично  философских "проблем" является то, что они не могут быть решены ни математическими, ни эмпирическими  методами (поэтому, в частности, попытка разрешить их средствами идеального языка окажется несостоятельной). Причина этого состоит в том, что в них содержатся "сложности", которые проявляются при попытке мыслящего человека дать теоретически удовлетворительную картину фактов, которые ему известны. При построении этой картины человек не стремится открыть новые факты, т.е. сделать научный вклад. Он пытается лишь организовать факты так, чтобы они для него обрели смысл. Короче говоря, человек пытается дать общее объяснение мира. Однако результаты этой деятельности часто выливаются в утверждения, которые неверифицируемы и противоречат здравому смыслу. Как тонко подмечает Витгенштейн: « Язык— это лабиринт путей. Вы можете подойти к какому-то участку с одной стороны и знать, куда идти дальше, а можете, попав в то же самое место с другой стороны, заблудиться» 

   Мыслящего человека вводят в эту интеллектуальную путаницу некоторые тонкие злоупотребления  в использовании повседневного  языка. Тем или иным способом он постепенно раздвигает границы принятого употребления слов, что существенно изменяет их значение. Возможно, впоследствии он станет сомневаться, что его привычное, уверенное использование этих слов является действительно корректным. Когда это произойдет, начнутся те "сложности", которые были описаны. А чтобы выйти из создавшейся ситуации, необходимо вернуться к обычному, правильному употреблению ключевых терминов его построений и показать, как, неправильно используя их в своей деятельности человек вводит себя в эту концептуальную путаницу.