Иррационализм в постклассической философии

Но Ницше  не разрушитель, он предлагает новую  мораль, которая вырастает из жизни  и подчинена жизни. Новую мораль сформулирует новый человек –  сверхчеловек, и это будет утверждением жизни.

 В своей  работе «По ту сторону добра и зла» Ницше различает два типа морали, которые также соответствуют двум типам людей, морали господ и морали посредственностей и рабов. Ницше выражает восхищение «людьми знатной породы», которые сами создают ценности, которые созданы не для сострадания.

 Второй  тип морали – мораль рабов, людей  несвободных, угнетенных, не уверенных  в самих себе, усталых. Для них, по словам Ницше, в категорию злого  зачисляется все мощное и опасное, обладающее грозностью, хитростью и  силой, не допускающей презрения». «Злой», то есть сильный, вызывает страх.

 С пониманием проблемы  «добра» и «зла» связан «имморализм» Ницше, то есть отрицание  обязательности принципов морали, как  имеющих значение доброго и злого.

 Известный русский философ Лев Шестов в статье «Добро в учении гр. Толстого и Ф. Ницше»  показывает сходство в понимании Толстым и Ницше «добра» в начальный период творчества Ницше. Добро для них отделяется от Бога. Они провозглашали «добро», которое есть «любовь к ближнему»: «Он спешит к «добру», о котором он привык думать, что оно всемогуще, что оно может все заменить, что оно – Бог, что оно – выше Бога, что человечество только выиграет, если взамен Бога  всю свою любовь будет отдавать ближним» Но, как показывает Шестов, тяжелые жизненные обстоятельства подвергли серьезному испытанию его взгляды на силу «добра» [6,94]. Шестов видит в этом голос совести, который говорит в Ницше против всего «доброго», что было в нем, и приводит его, наконец, к признанию, что все «хорошее» - «дурное», и наоборот: «…совесть восстала в человеке против всего, что было в нем «доброго». Он требует от нас, чтобы мы вновь пересмотрели все обычные наши представления о добре и зле, закрывавшие доселе от наших глаз психологию людей, подобных Ницше» [6, 110].

 Но  если голос совести является решающим судьей в вопросах добра и зла, то чеовеческая мораль не имеет над собой высшей инстанции, меняются все представления о морали.

 Ницше с презрением говорит о сострадании. Для него сострадание уже не идеал, не доьродетель. Обычные люди удовлетворяются  тем, что они добродетельны, потому что умеют сострадать ближнему. Ницше перешагивает через это сострадание. Он презирает людей настолько наивных в вопросах добра и зла. Опыт самого Ницше , когда он вынужден был отвергнуть участие и заботы людей и уйти в уединение, показал ему, что «в мире есть, должно быть, нечто высшее, чем сострадание, и что «добро» хорошо и нужно для «всех», но для некоторых не нужно, что сострадание утешает «многих», но «немногих» только оскорбляет, особенно в тех случаях. Когда оно является как дань нравственности и как отыскание «блаженства» [6,119].

 Ницше ставил себя «по ту сторону добра  и зла». Он не считался с тем, полезна  нравственность для человеческого  общежития или нет. Нравственность имела для него исключительное значение среди целей, которые ставит себе человек. Утилитарные вопросы для Ницше имели второстепенной значение. Полезно или вредно нрвственное правило, способствует ли оно общежитию или разрушает его – все это в нравственную философию Ницше не входило. Он понял, что зло нужно так же как и добро, больше, чем добро, что то и другое является необходимым условием человеческого существования и развития.

Традиционная  мораль, гражданская или религиозная, описывает реальность, которая на деле реальностью не является. Моральной  реальности просто нет. Моральную реальность создает конкретный индивид. Вне этого индивида морали не существует. Мораль – это язык знаков, которым описывается реальная жизнь. Но Жизнь есть вечное становление, есть непостижимый поток вещей, который не укладывается в схему кем-то заданной и сформулированной реальности.

В морали всегда закреплялось желание "улучшить" человека: улучшением называлось укрощение  человека-зверя, выведение определенной людской породы. Ницше проводит аналогию с укрощением зверя в зверинце. Кто поверит, что звери могут измениться "к лучшему"? Зверь может стать слабым, вялым и не таким опасным, главное – использовать депрессивный аффект страха, боли, ударов, голода. Точно так обстоит дело с "улучшением" человека с помощью священника. Зверь может стать менее опасным, если его сделать больным. Церковь это поняла и погубила человека, она погасила индивидуальное в человеке, подчинила отдельного человека прагматическим установкам рода.

Ницше принимает метод Шопенгауэра  и, соединяя индивидуальность человека с его свободой, предлагает иную мораль – мораль Заратустры.

В прошлых  формах морали свобода принадлежала Богу, который творил все ценности мира. Ницше предлагает убить Бога и обрести свободу, т.е. обрести творческий импульс, стать источником и движущей силой процесса становления ценностей. Это будут конкретные ценности конкретного человека, которые появятся в результате осуществления воли к власти, власти над собственной жизнью. Это, по Ницше, высшее проявление морали, лучшая моральная реальность.

Таким образом, Ницше впервые формально провозгласил онтологический нигилизм, то есть такую ценностную ситуацию, в которой реализуется отказ человека от признания существования абсолютного бытия вне и независимо от единичного «Я». Человек теряет потребность в обращении к Богу и сам жаждет занять Его место. Нигилизм означает, что «Бог умер», и тем самым утратил свою власть над сущим, в том числе и над наполнением человеческой жизни высшим, «сверхъестественным» смыслом. Нигилизм выступает в качестве тотальной переоценки метафизических и аксиологических основ существования всей европейской цивилизации. Христианство признает веру не только в Бога, но и в человека. Нигилизм Ницше утверждает веру не  в Бога и не в человека, а в «сверхчеловека».

«Переоценка ценностей» у Ницше – это, прежде всего переоценка самого понятия ценности. Оно обычно замыкается на человеке и своим основанием  имеет благополучие, счастье, спокойствие человека. Ценность связана не с предметами, а с потребностями человека и выступает как знак потребности, т.е. различитель того, что нужно и ненужно.

Если  вопрос о ценности приводит к человеку, который верит в необходимость и ценность жизни, то это приводит к вопросу о смысле человека, о смысле жизни.  Ницше был одним из первых, кто ввел формулу «смысл жизни». Но эту формулу он модифицировал как вопрос о «ценности жизни». Смысл жизни нельзя задать теоретически или символически, он должен быть в самой жизни.

Согласно  Ницше, человек смотрит на вещи сквозь призму собственных потребностей и познает не мир, а самого себя. Закономерности, приписываемые миру, есть законы человеческого бытия в мире/

В «Генеалогии  морали» Ницше определяет человека как оценивающее существо: в отношении покупателя и продавца впервые личность стала тягаться с личностью. Устанавливать цену, ценность, эквивалент обмена – все это присуще самым древним цивилизациям. Это, собственно, и есть само мышление. Человек стал «оценивающим животным». Эти отношения обмена определили право, договор, долг. Отсюда всякая вещь стала обладать стоимостью, все может быть оплачено и за все человек должен расплатиться [4]. Благодаря интерпретации, человек создает общественные системы, в которых он может развиваться как культурное существо. Культура возникает из социальных отношений и обмена, на почве которых формируется представление об истине и справедливости, а значит – наука и право. Признавая социальную природу человека, Ницше говорит о нем как о «животном, которое может обещать». Обычно человек определяется как животное, не смеющее забывать, как обязанное помнить. Но забвение – это сила и здоровье. Как получилось, что именно это мощное и сильное животное взрастило свою противоположность – слабое животное, которое должно помнить, чтобы выжить. Человек должен был развить каузальное мышление, отделять случайное от необходимого, предвидеть будущее, он сам должен был стать регулярным, исчислимым, необходимым, чтобы, как обещающий, ручаться за будущее. Для действия необходимо сознание, но всякое новое действие требует забвения старого опыта. Поэтому требуется снова воспроизвести в себе доисторического человека, который не помнит. Таким образом, без забвения невозможно счастье и надежда. Активное забвение, разгрузка памяти дают возможность повседневной деятельности. Задача дрессировки обещающего человека включает ближайшую задачу сделать человека  до известной степени необходимым, однообразным, равным среди равных, регулярным, следовательно, исчислимым. Это было достигнуто на основе культивирования нравственности. Она выступает, по Ницше, лишь средством, потому что конечной целью является  суверенный индивид, равный лишь самому себе, вновь преодолевающий нравственность нравов. Это человек, смеющий обещать, господин над свободной волей, этот свободный человек сам назначает меру уважения и презрения к другим. Он ориентируется на свою совесть. Но всему этому предшествовала жестокая история дрессуры. И чем хуже память, тем сильнее и жестче дрессура.

Таким образом, обещать смеет тот, кто  может, сильный, властвующий над  собой и обстоятельствами. Обещающий  ценит себя и свои действия, он сам задает смысл своей жизни. Осмысленность бытия означает ответственное существование, господство над собой и обстоятельствами. Право изначально выступает как право свободного и сильного.  Первоначально общество консолидируется как сообщество равных, точнее тех, кто признает других свободных, способных рисковать жизнью в игре сил, равными себе, и исключает рабов, как слабых и трусливых. Такие равные индивиды характеризуются высокой степенью ответственности. Но эволюцию таких индивидов  прервало христианство, утвердившее мораль слабых и завистливых.

Формирование  каждым человеком индивидуальных ценностей  исключает идею равенства: чем сильнее  импульс жизни, тем сильнее власть к жизни, тем индивидуальнее человек. И, наоборот, чем слабее воля к жизни, тем сильнее потребность в равенстве.

Когда-то перед Богом все были равны, но теперь Бог умер. Главный вопрос завтрашнего дня – не как сохраниться человеку, а как превзойти человека. Это становится возможным как только человек устанавливает отношения с самим собой, со своей волей к власти и жизни.

 Таким образом, для того, чтобы человек  смог сделать шаг к свободе, приблизится  к сверхчеловеку как идеалу, он должен сознательно отвергнуть Бога, и таким образом стать свободным  от Его морального закона. По мысли Ницше, отвергая Бога, человек становится более мощным, чем Бог и способным жить без Бога. Ницше признавал, что отказ от христианской морали нигилистический и будет иметь определенный отрицательный эффект для человечества, но он считал это необходимым для человека, постепенно  восходящего к сверхчеловеку.

 Шестов  считал, что на идее сверхчеловека кончается философия у Ницше и начинается «проповедь», возвеличивание личности сверхчеловека, разделение людей на высших и низших, достойных и недостойных.

 Учение Ницше о сверхчеловеке есть продукт страстной борьбы с господствовавшими вокруг него в обществе пошлыми взглядами и тенденциями, и раскрывалось это учение всецело под влиянием чувства антагонизма к окружающей среде.

Идея  сверхчеловека — это центральный пункт философии Ницше. В ней, как в фокусе, концентрируются все нравственные идеи Ницше.

Свое  учение о сверхчеловеке Ницше  излагает, главным образом, в сочинении: «Так говорил Заратустра». Здесь в речах, влагаемых в уста Заратустры, проповедника и учителя, Ницше раскрывает сущность этого учения, а в лице самого Заратустры пытается дать конкретный образец личности сверхчеловеческого типа.

В сочинениях Ницше встречается две концепции  сверхчеловека. Одна из них носит  характер биологической теории. Теория Дарвина учит, что все в мире постепенно развивается и существующие теперь виды организмов выработались долгим путем эволюции. В настоящее время высшей ступенью эволюционного процесса является будто бы человек. В будущем должен появиться еще более совершенный вид, который уже не будет принадлежать к роду homo sapiens, но образует особый биологический вид homo supersapiens. Этой эволюционной теорией Ницше и воспользовался для обоснования своего учения о сверхчеловеке. Свое полное раскрытие дарвинистическая концепция сверхчеловека получает в «Так говорил Заратустра».

Согласно  этой концепции, эволюция еще не достигла своего предельного пункта, она должна пойти дальше, — от человека к другому биологическому виду, стоящему ступенью выше на биологической лестнице. Это существо, которому Ницше дает название «сверхчеловек», будет находиться в таком же отношении к человеку, в каком теперь стоит сам человек к обезьяне, следовательно, будет превосходить его по своей психофизической организации.

В более  поздних сочинениях Ницше дает уже другу концепцию сверхчеловека. Она опирается на мысль, что человек есть биологический конец развития. Совершенствование возможно только в пределах существующего вида. В «Антихристе» Ницше говорит: «Не в том, что должно сменить человека в цепи существ, заключается вопрос: человек есть нечто окончательное».

В «Так говорил Заратустра» говорится, что «никогда еще не было сверхчеловека». В «Антихристе», наоборот, утверждается, что люди сверхчеловеческого типа уже были. Ницше выражает только сожаление, что такой тип был доселе счастливой случайностью и никогда не являлся продуктом намеренного созидания. По этой концепции сверхчеловек есть только совершеннейший человеческий тип.

Какие стадии должен пройти человек, чтобы стать сверхчеловеком?

В одной  из речей своих, Заратустра указывает  три стадии человеческого духа.

Первая  стадия это — состояние верблюда, навьюченного всяческими «ты должен», состояние рабства под игом «добрых  нравов» современного общества, которые, как тяжелая ноша, давят человека.

Вторая  стадия льва характеризуется тем, что  на ней человеческий дух сбрасывает с себя все эти тяжести и  создает свободу для создания «новых ценностей». С момента превращения  верблюда во льва и начинается эволюция человека в сверхчеловека. Эта стадия является в процессе эволюции предварительной ступенью и исчерпывается одним отрицанием. Человек на этой стадии только расчищает себе путь к идеалу, старается порвать те путы, которые связывают его и не дают возможности свободно стремиться к сверхчеловеку.