Идея сверхчеловека Фридриха Ницше

     Великое презрение является, таким образом, стимулом, побуждающим человека стремиться к противоположному идеалу, — идеалу сверхчеловека. В четвертой части  своего сочинения «Also sprach Zarathustra"Ницше  вывел на сцену целый ряд типов  людей великого презрения, «высших  людей» die hohere Menschen), как он их называет. В пещеру Заратустры приходят два  короля, бежавшие от «добрых нравов»  и «хорошего общества», пессимист  — прорицатель и возвеститель великого утомления (der Wahrsager), «честный мыслитель» (der Gewissenschafte der Geistes), посвятивший  всю свою жизнь изучению одного только мозга пиявки, старый «чародей» (Zauberer) — вечный актер, правдивый только в своей тоске по идеалу; затем  — «добровольный нищий» (der freiwillige Bettler), который чувствует великое  отвращение к избытку цивилизации, «последний папа» (der letzte Papst), «самый отвратительный человек» (der hassliche Mensch). Все эти люди, при всем их отличии друг от друга, сходятся в одном: их не удовлетворяют  те идеалы, которые царят в современном  им обществе, они жаждут какого-то, нового, лучшего идеала. Для Заратустры они являются «знамением» (Vorzeichen) приближения сверхчеловека. Заратустра обращается к этим высшим людям с такой речью: «Вы только мосты; пусть высшие переходят через вас! Вы означаете ступени... Из вашего семени, может быть, некогда и для меня произрастет настоящий сын и наследник; но это еще далеко... Вы пришли ко мне только предзнаменованием, что высшие уже находятся на пути ко мне» [9].

     Великое презрение, отвращение ко всему мелкому, ничтожному и пошлому в современной  жизни, предваряет собой переход  к другой, высшей ступени, к преодолению  пессимизма. Высшие люди, — люди великой  пресыщенности, которые порвали  связь с испорченным обществом, еще не совсем свободны: они еще  не освободились от «духа тяжести» (der Geist der Schwere), т. е. пессимистического  настроения, которое гнетет человека и убивает в нем жажду жизни. Заратустра с ненавистью говорит  о «проповедниках смерти» (die Prediger des Todes), которые находятся во власти этого духа тяжести и страдают чахоткой души. Пессимистические настроение это, как выражается Заратустра, - наш наследственный грех. «С тех пор, как существуют люди, человек слишком мало радовался: одно это, братья мои, есть наш наследственный грех. И научаясь лучше радоваться, мы разучились бы лучше всего причинять другим горе и выдумывать его». Заратустра обращается к людям с призывом убить духа тяжести, этого демона, который сидит в человеке и отнимает у него жизненную энергию и бодрость. Но как и чем убить его? «Убивают не гневом, а смехом» — говорит он. - Восстаньте, убьем духа тяжести!» Преодоление духа тяжести связывается с моментом возникновения в душе бодрого настроения, которое изображается у Ницше под разными символами. Так, олицетворяя пессимистическое настроение или мировую скорбь (Weltschmerz) в образе «огненной собаки» (Feuerhund), которая постоянно разражается на все злобным лаем, Заратустра противопоставляет ей другую собаку, «которая поистине говорит из сердца земли. Дыхание ее есть золото и золотистый дождь... Смех выпархивает из нее пестрыми облачками. Золото же и смех берет она из сердца земли, потому что сердце земли из золота». Здесь, как мы видим, золото, этот благородный, неокисляющийся металл, и смех берутся, как символы бодрого, неугнетенного настроения человека, который преодолел в себе духа тяжести. Заратустра освящает смех, излетающий из человеческой души, которая испытывает радостное чувство свободы от духа тяжести. «Этот венец смеющегося, этот венец из роз я сам надел на себя, я само освятил свой смех... Этот венец смеющегося, этот венец из роз, вам, братья мои, бросаю я этот венец! Смех я освятил; вы, высшие люди, научитесь смеяться». Наконец, третьим символом радостного состояния духа служат у Заратустры танцы. Вот почему он говорит «высшим людям», которые еще одержимы демоном тяжести: «Ваше худшее есть то, что вы не научились танцевать, как должно» [9].

     Подготовительная  стадия восхождения человека к сверхчеловеку  состоит в отрешении от пессимизма как метафизического, утверждающего, что небытие лучше бытия, так  и этического, который считает  тело началом злым по самой своей  природе. Вооружаясь против «проповедников смерти», представителей метафизического  пессимизма, Заратустра ополчается и  против «презирающих тело (die Verachter des Leibes), под которыми разумеются пессимисты, проповедующие этический дуализм  тела и духа. Они смотрят на тело, как на вместилище всего дурного, злого, и потому презирают его. Вот  с какими словами Заратустра обращается к презирающим тело: «Я не иду  вашей дорогой, презирающие тело! Вы не служите для меня мостами  к сверхчеловеку!» (Brucken zum Uebermenschen). Как  те, так и другие пессимисты устали жить, утратили жажду творчества, а  для оправдания себя клевещут, одни на жизнь, другие — на тело.

     Освободившись от духа тяжести в обоих его  видах, человек, стремящийся к сверхчеловеку, должен сбросить с себя иго тех  учений, которые стремятся к урезыванию прав индивидуума на свободное развитие и называют это «равенством» людей. В «Also sprach Zarathustra» есть целая глава, где говорится о «проповедниках равенства» (Prediger der Gleichheit). Под ними разумеются приверженцы крайних доктрин социализма и коммунизма, которые смотрят на каждую отдельную личность, как на простое орудие в руках общества... «Люди не равны», — говорит Ницше, имея в виду при этом, что у каждого есть своя индивидуальность, которая, как таковая, не может быть равна всякой другой индивидуальности. «Они не должны стать таковыми! Что сталось бы с моей любовью к сверхчеловеку, если бы я говорил иначе?» Тенденция свести все к среднему Уровню вредна потому, что, при господстве ее, могут выработаться только посредственности, а не существа высшего типа. «На тысяче мостов и тропинок должны они (люди) тесниться к будущему; пусть между ними будет все больше и больше борьбы и неравенств». Известно, как богата и разнообразна природа под тропиками, где жизнь, не испытывая никакой искусственной нивелировки, развертывается с необычайной роскошью. Подобным образом и жизнь индивидуума, по мысли Ницше, быстрее прогрессировала бы по пути к сверхчеловеку, если бы не встречала препятствий в таких общественных организациях, где господствует тенденция сведения всего к однообразному виду, чтобы ничто не выдавалось. Нивелировка по одному шаблону неизбежно ведет к обезличению людей, составляющих подобную общественную организацию или государство. Поэтому Заратустра и говорит: «Там, где оканчивается государство (der Staar), — там смотрите же, братья мои, разве вы не видите радугу и мосты к сверхчеловеку (den Regenboden und die Brucken des Uebermenschen)?»

     Такова  подготовительная стадия развития человека в сверхчеловеческий тип. На ней  человек создает себе только свободу  для создания «новых ценностей», отрешаясь  от всего того, что препятствует его свободному движению вверх (uber), к сверхчеловеку.

     За  этим отрицательным моментом следует  момент положительный. Он начинается тем, что лев, по образному выражению  Ницше, превращается в ребенка. Что  означает эта метаморфоза (Verwandlung) духа?

     Состояние младенчества берется у Ницше  как символ начала новой жизни. «Дитя  есть новое начало, первое движение, святое «да» утверждения» (ein Neubeginnen, eine erste Bewegung, ein heiliges Ja-sagen). Подобным образом  и человек, вступающий на путь сверхчеловека, всему говорит «да», все благословляет  и в этом смысле является искупителем (Erloser) земной действительности от проклятия, наложенного на нее «проповедниками  смерти» и «презирающими тело». «Вот каково мое благословение, —  говорит Заратустра, — над каждою вещью стоять его собственным  небом, его круглым куполом, его  лазурным колоколом, вечной безопасностью (ewige Sicherheit); и блажен тот, кто так  благословляет. Ибо все вещи крещены  у источника вечности и по ту сторону  добра и зла». Однако это «Ja-sagen», не различающее по категориям добра  и зла, как увидим далее, не имеет  у Ницше абсолютного значения. Здесь можно, в параллель декартовскому  методическому скептицизму, усматривать  своего рода — методический ассерторизм, — утверждение всего, временное  смешение моральных категорий, чтобы  затем вновь начать различение; одному говорить «да», другому «нет». Свобода, которую человек приобрел в стадии льва, есть свобода телеологическая, свобода для чего, а не абсолютный произвол. В главе «О пути созидающего» (Vom Wege des Schaffenden) Заратустра говорит: «Ты  называешь себя свободным? Я хочу знать господствующую над тобой  идею, а не только то, что ты с себя сбросил иго. Есть и такие, которые  потеряли последнюю цену, сбросив  свое рабство... Свободен от чего? Какое  дело до этого Заратустре? Но твое око  ясно должно поведать мне: свободен для  чего? Можешь ли ты сам себе дать свое добро и зло и повесить над  собой свою волю, как закон?» 

     Итак, «Ja-sagen» — это лишь временный, внеморальный момент, это — только отправной пункт «пути созидающего», когда человек, по Ницше, приступает к творчеству «новых моральных ценностей» [9].

     Стоя  на индивидуалистической точке зрения, Ницше утверждает, что «новые моральные  ценности» должны иметь автономный характер, иначе человеку опять придется возвратиться на стадию верблюда. «Пусть будет ваша добродетель — ваше само (Selbst), а не нечто чуждое, не кожа, не одеяние». Ницше провозглашает свободу творчества в области морали. Человек понемногу должен быть творцом как в дворе, так и в зле. Добро, как и истина, должно быть для него чем-то искомым, а не данным уже в готовом виде.

     Надо, однако, заметить, что Ницше не удерживается на почве строгого морального индивидуализма. Сознавая, что правила поведения, основанные на случайной, эмпирической воле отдельного субъекта, могут привести лишь к гетерономии произвола, он склонен утверждать, что моральные  нормы должны быть выводимы из внутренней природы человека вообще, а не какой-либо единичной личности. Заратустра между  прочим говорит: «Слушайтесь лучше  голоса выздоровевшего тела: это более  честный и чистый голос». Что же разумеет Заратустра под «голосом выздоровевшего тела» (die Stimme des gesundeten Leibes), который выставляется чистым и неподдельным выражением внутренней природы человека? Понятие «тела» (der Leib) имеет у Ницше особенное  значение, более широкое, чем в  каком мы его обыкновенно употребляем. Это понятие обнимает у него как  физическую, так и психическую  сторону, даже индивидуальное начало «само» (Selbst). Вообще, оно служит для обозначения  совокупности жизненных проявлений в человеке, его природных инстинктов, влечений. Отсюда следует, что «голос выздоровевшего тела» — это голос  здоровых, не извращенных инстинктов человеческой природы. Все же жизненные  инстинкты и влечения, по воззрению  Ницше, сводятся к одному основному  стремлению, именно - «воле к мощи» (der Wille zur Macht), к увеличению жизненной, творческой силы в индивидууме. «Только где есть жизнь, там есть также и воля, но не воля к жизни, а - так учу я, - воля к мощи» (Wille zur Macht), -говорит Заратустра. Следовательно, идеалом практической деятельности, опирающейся на неиспорченные, природные инстинкты человека, является осуществление этого основного стремления человеческой природы, - воля к мощи, - во всей полноте и совершенстве. Теперь мы ближе подходим к уяснению содержания идеала сверхчеловека. Мы узнаем направление, в котором, по Ницше, должно двигаться развитие человека. Вместе с этим пред нами яснее обрисовывается и конечный пункт этого развития, - идеальный тип, сверхчеловек. Мы теперь имеет право так формулировать наше приблизительное представление о сверхчеловеке Ницше: сверхчеловек - это такая индивидуальность, в которой воля к мощи, к увеличению жизненной, творческой силы, достигает наивысшей степени своего развития.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

3. Идея неравенства

     Ницше проводит параллель между античной культурой и культурой современности, переосмысливая значимость платоновских идей для современной культуры. Он утверждает, что с современной культурой Запада происходит то же самое, что происходило в античности в период классики и эллинизма. По его мнению, западноевропейской культуре присущи новейшее рабство и изобилие войн, по современная культура не отдает себе отчета в этом, а пытается сознательно уничтожить рабство при помощи социализма. Ницше, однако, совершенно не предполагает восстановить рабство античного полиса, даже не думает об этом, по он абсолютно уверен в том, что демократия и социализм являются периодом упадка духовности в Европе, ибо они игнорируют сущностные свойства самого человека, проповедуя идею равенства, что совершенно невозможно, так как элита и массы будут антиподами всегда [16, С.124].

     Массы, по Ницше, заслуживают внимания только в трех отношениях: «как слабые копии великих людей... как сила сопротивления великим людям... как орудие великих». Он утверждает, что закон истории — борьба за власть, именно борьба за власть между господами и массой и есть та самая ось, вокруг которой вращается «колесо» истории. Различие же великих людей и массы Ницше трактуется по-дарвиновски, хотя и отрицается данное заимствование¹⁰. Элита духа, по Ницше, от массы отличается особой духовной и физической одаренностью, избытком силы и здоровья, причем в борьбе за власть выживают, как правило, особи, более уклоняющиеся от среднего тина. Выдающиеся личности составляют основу для возникновения сверхчеловека, человека будущего.

     Так как главная сущность человека выражена в проявлении воли к простой власти, а последняя в количественных отношениях в людях представлена различно, следовательно, люди по своему природному и естественному состоянию  не равны. Неравенство людей выражает сущность общественной жизни, вечную борьбу за существование и господство сильных над слабыми. Ницше беспощадно критикует все концепции, которые обосновывают как идею изначального равенства, так и необходимость установления равенства людей и их прав. Любое мыслимое равенство должно определяться конкретно, однако определить его можно только через подчиненное ему неравенство. Равенство есть, с точки зрения Ницше, «нет более ядовитого яда», чем учение о равенстве, «ибо кажется, что его проповедует сама справедливость, тогда как изначальном признании неравных прав людей; напротив, утверждение равных прав, притязание па них является не чем иным, как несправедливостью. Право в концепции Ницше представлено как нечто производное, вторичное от «волн к власти», рефлекс последней [19, С.54].

       Будучи проявлением «воли к  власти» первое право возникает  случайно, как бы на основе обычая, традиции, но в сущности самого права заложена сила, собственно право существует на основе насильственного присвоения — как результат войны и победы, где «победителю принадлежит побежденный.... Сила дает первое право, и нет права, которое в своей основе не является присвоением, узурпацией, насилием», оно есть «приказ». Ницше отвергает все другие трактовки происхождения права и его сущности и проповедует идею, что помимо права обороны существует еще и право необходимой агрессии. Право победителя в войне есть результат борьбы различных воль к власти и основа аристократического порядка.

     Неравенство, по Ницше, является необходимым условием для существования права, поэтому право - не что иное, как преимущество сильных над слабыми. Ницше проповедует идею преимущества аристократии, идею правомерности привилегий. Чем большей волей к власти одарен индивид, тем ярче выражен в нем инстинкт к господству, тем выше его социальная значимость, а следовательно, тем большие права он имеет в обществе. Наивысшие нрава в обществе принадлежат аристократам и гениям, которых он называет «аристократами духа». Ницшеанскую концепцию можно оцепить как «аристократическую концепцию права» или как «теорию аристократического радикализма» В свою аристократическую концепцию права Ницше вносит элементы теории естественного нрава, утверждая, что «без договора нет права» - ибо договор необходим для закрепления права как результата победы. В этом смысле право характеризуется как признанная и зафиксированная власть. К данному договору человечество приводит его разум, осознавший страх перед чужой силой. В результате право каждого в обществе есть лишь та сила, которую другие признают и с ней согласны. Признав договорную теорию права, Ницше отрицает договорную концепцию государства, согласно которой государство возникает в результате свободного волеизъявления независимых индивидов с целью обеспечения соблюдения их прав и защиты собственности. Так как люди изначально не равны, есть сильные, наделенные большей властью, повелевающие и слабые, подчиненные им, то никакой речи не может быть о договоре как основе возникновения государства. Кроме того, по Ницше, государство  может возникнуть и в результате волеизъявления Бога, оно может возникнуть только путем насильственного подчинения людей «высшей расы» над людьми «низшей расы». Государство «есть мудрая организация для взаимной защиты личностей», но одновременно «самая чудовищная организация, «самое холодное из всех холодных чудовищ, где медленное самоубийство всех называется жизнь». Государство возникает как продукт взаимоотношений между господами и рабами и существует как необходимое орудие для поддержания и сохранения отношений господства. Именно через государство, его политические организации выражается «воля к власти» господ [19, С.59].