Философия и искусство

ушедших  исторических эпох это очередное сближение исскуства

и философии происходило уже  на иных основаниях.Уже не поэзия,

не живопись и не музыка, а художественная проза признавалась

естественной  сферой  этого  содружества, и уже не искусство

уподоблялось  философии, что предполагает где-то в своей глу-

бине большую значимость философии, но философия стала уподоб-

ляться художественной прозе,что,напротив, предполагает исход-

ное  превосходство  искусства (продолжение линии романтиков).

Сначала А.Шопенгауэр и Ф.Ницше , затем  Г.Риккерт и А.Бергсон

объединили  философию и искусство на том  основании, что они

одинаково далеко отстоят от практики и что  то и другое есть

целостное  "созерцающее" постижение  жизни, использующее  не

столько логику понятий, сколько иррациональную интуицию. Пло-

дом этого  совмещения стал новый жанр литературы - "интеллек-

туальная романистика" (Т.Манн и  другие). Естественно, что та-

кое сближение осуществлялось только в рамках тех направлений

философии, которые  строились  на  тезисе о бессилии  логико-

понятийных познавательных средств  и потому неизбежно  должны

были ориентироваться на "сверхпонятийные" - художественные -

способы постижения истины.Таково было, например, направление

экзистенциализма, в русле которого творили А.Камю, Г.Марсель,

и Ж.П.Сартр; их философские сочинения  были насквозь художест-

венны, а художественные - насквозь философичны.

Вопрос о соотношении искусства  и философии  действитель-

но является очень сложным и  многоплановым. Между этими двумя

видами духовной деятельности  человека, несомненно, есть глу-

бокое родство,но нет полного внутреннего  тождества.Философия

и искусство, как говорил М.М.Бахтин,"нераздельны,но и неслия-

нны". Совместно  противостоя на современном  этапе  развития

культуры  науке благодаря отсутствию у них конкретного объек-

та познания, эти формы духовной  деятельности все же противо-

поставимы с точки зрения своих  познавательных средств, конеч-

ной  цели и своего  языка. Философия  в  этом смысле ближе к

науке - она тяготеет к логико-понятийному  аппарату, к систе-

матичности, к тому, чтобы  высветить свои выводы в рациональ-

но-воспроизводимых формах рассуждения. Исскуство же в принци-

пе ориентировано на образно-символические  формы  познания  и

выражения, которые  не  предполагают  своей  рассудочной вос-

производимости. Раскрыть и прокоментировать смысл образа или

символа можно только с помощью  другого (изоморфного) символа

или образа. Растворить  смысл  образа в понятиях  невозможно,

как невозможно и лишить его индивидуально-личностной окраски

путем обобщающей абстракции. Возможна лишь  относительная ра-

ционализация смысла образа или  символа, но при этом сразу же

изменится и познавательная  парадигма : из  сферы  искусства

данный смысл, подвергшийся рационализации, сразу же перейдет

в область науки и философии.

Исскуство и философия, таким образом - это взаимозависи-

мые, но различные формы общественного  сознания, которые, не-

смотря на всю близость (но не тождественность) своих содержа-

тельных областей, на свою равную направленность на предельно

общие вопросы духа и бытия, отличаются методом познания и вы-

ражения. Философия, в сущности, может  быть  (хотя  это и не

всегда так) растворена в понятиях и подана в безличной форме

(хотя бы в педагогических  целях), искусство же не поддается

такому - педагогическому - растворению  и обезличиванию.Здесь

схвачены как бы разные модусы человеческого  сознания,его раз-

ные состояния и разные по форме  виды деятельности. Это много-

различие  духовных  состояний - одно из самых ценных свойств

человеческого сознания.Унификация смыслов,их сведение к одно-

му знаменателю обедняет как  сами смыслы,так и самого унифика-

тора.

Сказанное, конечно, не значит, что  художественная проза

не должна "философствовать", а философия должна  оперировать

только сухими  рассудочными схемами. Любое сближение противо-

положностей рождает новое, третье, качество, не аннулируя ис-

ходную  пару. Так, "интеллектуальная  романистика", обогатив

европейскую культуру именами Т.Манна  и Ж.П.Сартра, отнюдь не

"отменила" тем  самым "внероманную" философию  и "внефилософ-

скую" прозу.Культура живет в  своих самых разных формах и раз-

новидностях, и она только  выигрывает в этом богатстве от пе-

риодически  возникающих  скрещений. Искусство и философия по-

разному - в этом и состоит  их  ценность - удовлетворяют выс-

шие потребности духа.Чем свободней  и многоразличней духовная

жизнь общества, тем  естественней и органичней оно развивает-

ся.

 

В общем плане проблема  соотношения целого и его частей

традиционно предполагала решение  таких вопросов, как :

1).Является ли целое суммой  частей или оно есть нечто  качест-

венно иное.

2).Что чему предшествует - часть  целому или целое части.

3).Какова  связь между целым и его частями, а также между са-

мими этими частями внутри целого - имеет ли эта связь при-

чинный характер.

4).Познается ли целое  через  части  или же части могут быть

познаны  лишь на основе  знания о включающим  их  в  себя

целом.

Вплоть до повсеместного  распостранения  системного под-

хода все эти главные вопросы  решались либо механически-сумма-

тивно, либо идеалистически-интегративно.

Попытаемся  ответить  на  четыре поставленных вопроса с

диалектико-материалистических позиций.Вопрос первый : как со-

относятся  целое и его части? Целое представляет собой такое

единство своих частей, которое  обладает новыми качественными

свойствами, никак не выводимыми  из  составляющих его частей.

Возьмем молекулу воды. Это пример сравнительно простой систе-

мы. Сам по себе водород, два атома  которого образуют эту сис-

тему, горит, а кислород, один атом которого входит в нее,под-

держивает  горение. Система же, образуемая из этих элементов,

вызвала к жизни совсем иное, именно  интегративное  свойство:

вода гасит огонь. Атомы всех химических элементов,образуя мо-

лекулы и входя в такие  системы,как органы и другие структуры

организма человека, обретают новые  интегративные, то есть за-

висящие от объемлющего их целого, свойства,которые поднимают

структурную организацию материи  на иной уровень.

Еще  Сократ заметил, что лицо  связывает в единое целое

свои части : губы, рот, нос, глаза, уши, подбородок, щеки. И

как бы ни различались по виду и  по функциям все части лица,и

как  бы  ни были сходны, сами  по  себе они не образуют лица.

Лицо есть нечто единое, целое. Оно  неразделимо и несводимо к

тем частям, из которых состоит,без  потери своей качественной

определенности как именно лица. Оно объединяет части, охваты-

вает их все и образует  уникальное  целое, обладающее новыми

интегративными свойствами. В двуполых биологических видах ни

одна отдельная особь не может  дать потомства без участия осо-

би другого  пола, и это не простая  сумма ранее разрозненных

свойств,а следствие их интегративного,целостного объединения.

Итак, целое - это такая сущность, которая не сводится к

простой сумме составляющих ее частей.

Как  же  соотносятся качества целого и частей? Целое ус-

тойчивей своих частей. По отношению  к ним оно выступает в ви-

де своего рода "каркаса",который  обладает большой относитель-

ной устойчивостью. Это похоже на костер : дрова подкладывают-

ся, сгорают и улетучиваются, а  пламя в целом остается.

Однако и целое не вечно : будучи  выражением момента от-

носительной устойчивости бытия, оно  не является вместе с тем

абсолютно  неизменной  сущностью. Принцип развития как раз и

заключает в себе идею качественных сдвигов в области устойчи-

вых целостных структур, в то время  как текучесть частей цело-

го, их  материальная  неустойчивость и постоянное  изменение

своего вещественного состава  не являются атрибутами развития,

но только - показателями постоянно  происходящих в природе из-

менений.

Из выше сказанного уже ясно, что  постановка  вопроса о

том, что предшествует: часть - целому или целое - части (воп-

рос второй), метафизична в своей  основе, и это  отмечал  уже

Гегель. О предшествовании  речь  может  идти только в случае,

если целое понимается идеалистически : как нечто предшествую-

щее возникновению материи вообще в качестве  ее  источника и

(или) прообраза. В случае же, если  категории части и целого

имеют равноправное онтологическое толкование как атрибуты са-

мого бытия, то ни части (в качестве именно частей данного це-

лого) не существуют до и без целого, ни целое не  существует

до и вне своих частей. Таким  образом, категории целого и час-

ти

с другом, причем  это  соотношение носит характер

тей, так и самого целого.

Из такой соотносительной природы  категорий части и цело-

го, подчеркивающей  их  одновременность, вытекает и ответ на

третий вопрос - о характере связи  между целым и его  частями,

а также между частями внутри  самого целого. Известно, что в

системах действует принцип  симметричной взаимозависимости,на-

зываемый в науке  принципом  функциональной корреляции (соот-

ветствия). Ни одна часть не может  измениться без того, чтобы

не изменились другие части, и это  изменение носит синхронный

характер. Действующая в системном  целом  обратная связь обес-

печивает устойчивость целого в  пределах данной  качественной

определенности. Наряду с корреляцией  в  системном целом дей-

ствует  также и субординационная  связь, отражающая  сложное

внутреннее  устройство  системы, где одни части по своей зна-

чимости  могут уступать другим и подчиняться им в общем деле

сплочения всех элементов в единое целое. Выражая  тип  связи

между сосуществующими в целом  явлениями, корреляция и субор-

динация отнюдь  не  отрицают детерминизма вообще, а вместе с

тем и генетического причинного детерминизма,который в данном

случае  выступает как опосредствованый иными системными прин-

ципами, в силу  чего  действие  может выражаться в форме кор-

релятивных зависимостей (вуалирующих  причинную связь).

Наконец, ответим на четвертый  вопрос - о гносеологичес-

кой значимости  категорий  целого и части. Что через что поз-

нается:целое через свои части  или части через целое? И здесь

своя диалектика: познание  частей  и  целого  осуществляется

одновременно. Выделяя части, мы сразу  же познаем их  не  как

обособленные явления, взятые сами по себе,а как именно части

данного целого. С другой  стороны, познавая  целое, мы также

сразу же имеем в виду и его  разделенность  на части. Без час-