Философия государственного управления Древней Индии

     Артхашастра, согласно индийской традиции, приписывается  мудрому брахману Каутилье (известному также под именем Чанакья), однако, по данным современной исторической науки, она оформлялась на протяжении длительного времени между первыми веками до нашей эры и первыми веками нашей эры, суммируя и критически воспринимая все то, что было создано до нее древними мыслителями Индии [11, с. 5].

     Основой Артхашастры является нитишастра –  учение об искусстве политики [4, с. 11].

     Идейным базисом трактата являлись: во-первых, Веды (Ригведы, Самаведы, Яджурведы), соединенные  с историческими традициями, и, во-вторых, образцы философского умозрения (представленные в учениях санкхьи, йоги, ньяя, причем истолкованные по преимуществу в ортодоксально ведантистском ключе), с одной стороны, и экономической теории – с другой [1, с. 50].

     Артхашастра – это наука о том, как следует приобретать и сохранять власть, другими словами, наставление по искусству правителя. Каутилья не считал себя создателем этого жанра, он ссылается на древних учителей. Но предшественники известны в основном по цитатам Каутильи. Его работа – единственная, дошедшая до нас целиком [5].

     Техническая сторона искусства управления выходит  за пределы политической мысли, но принципы, этические основы политики представляют большой интерес. Каутилья убежден, что власть и богатство следует приобретать, отстаивать и увеличивать всеми средствами, как хорошими, так и дурными, когда последние оказываются более надежными или единственно возможными [5].

     Важно обратить внимание на то, что наука  государственного управления автором  трактата – Каутильей – помещается в один ряд с Ведами, общефилософскими учениями, наукой о хозяйстве, и компетентными в ней считались не только практики, но и теоретики. Это, пожалуй, одно из первых в мировой литературе признание одинаковой важности для государственного управления и его теории, и его практики [1, с. 50].

     Трактат воспроизводит положения брахманизма  о кастовых предписаниях, о необходимости  обеспечения закона дхармы суровыми наказаниями, о превосходстве жречества  над другими сословиями, его монополии  на отправление религиозного культа. В полном соответствии с постулатами брахманизма авторы проводят идеи господства наследственной знати и подчинения светских правителей жрецам. Царь должен следовать дворцовому жрецу, говорится в трактате, «как ученик учителю, как сын отцу, как слуга господину» [8, с. 23].

     В то же время трактат содержит идеи, не совпадавшие с традиционным учением  жречества. В отличие от ортодоксальных школ брахманизма, настаивавших на верховенстве религиозного закона, авторы трактата отводили главную роль в законодательной деятельности государю. Как подчеркивалось в Артхашастре, из четырех видов узаконения дхармы – царского указа, священного закона (дхармашастры), судебного решения и обычая – высшей силой обладает царский указ. «Если священный закон не согласуется с дхармой, установленной указом, то применять следует последнюю, ибо книга закона в этом случае теряет силу». При отсутствии разногласий между ними религиозный закон оставался незыблемым, и ему отдавалось предпочтение перед судебными решениями и обычным правом [8, с. 24].

     Это обусловлено тем, что брахманская (ведическая) философия различала в этот период три ценности, или три цели, в жизни человека: исполнение дхармы как служение делу благочестия, осуществление артхи, то есть накопление богатства или иных материальных ценностей, и осуществление камы (стремление к чувственным наслаждениям). Согласно предписаниям ортодоксального индуизма (брахманизма) ведущим является исполнение дхармы (закона благочестия). В Артхашастре ведущей целью считается артха (польза). Возможно, что такое перетолкование доминирующей цели и ценности связано с реформаторскими устремлениями Каутильи, нацеленными на упрочнение могущественной империи, возникшей из дюжины более мелких государственных образований и управляемой мудрым, то есть искушенным в тонкостях практической политики царем [9, с. 96].

     «Это  единое руководство политики составлено на основании извлечений из большей  части тех руководств по политике, которые были созданы древними учителями  с целью овладения землею и для ее охраны» – так начинается трактат. Одна из его отличительных особенностей – это современное использование ортодоксальных для II века до нашей эры систем (двух из шести существовавших) и учения одной сектантской школы (древних индийских материалистов) – школы локаятиков. Собственно, речь шла о заимствованиях из тех общественных наук древности, к которым можно отнести философию (философские комментарии к ведам), учение о трех ведах (священных книгах), учение о хозяйстве и государственном управлении. Различные школы из шести зарегистрированных в истории выдвигали на первый план ту или иную иерархию этих общественных наук [9, с. 97].

     Характерный акцент на иерархии наук делает сам  Каутилья, он считает, что первые три  науки – философия, троица вед и учение о хозяйстве – «корнем своим имеют науку о государственном управлении». «Наука воспитывает того, чей ум направлен на существенность вещей при помощи желания слушать, слушания, умения воспринимать, удержания воспринятого, познавания, рассуждения за и против, но не воспитывает другого человека». Науке о троице вед надо идти учиться к учителю, науке о хозяйстве – у чиновников, науке о государственном управлении – у теоретиков и практиков [9, с. 97].

     В трактате проблемы философии государственного управления занимали ведущее место. Они рассматривались и в связи с анализом правил государственного управления, и в процессе изучения проблемы оптимизации механизма государственного управления, и в ходе обсуждения специфики методов реализации государственной политики и ее общего содержания [1, с. 51].

     Каутилья  особенно выделяет положительную роль философии: именно философия оказывает  содействие в делах житейских  и государственных тем, что она  все исследует с помощью логических доказательств (в учении о трех ведах – законное и незаконное; в учении о хозяйстве – пользу и вред; в учении о государственном управлении – верную и неверную политику). Она при этом исследует также сильные и слабые стороны этих наук и приносит людям пользу, укрепляет дух в бедствии и в счастье и дает умение рассуждать, говорить  действовать. Эту цепочку Каутилья завершает таким обобщением: «Философия всегда считается светильником для всех наук, средством для совершения всякого дела, опорою всех установлений» [9, с. 97].

     С этой точки зрения, древнеиндийская концепция государственного управления не только испытывала на себе определяющее влияние со стороны философии, но и сама, согласно использованной Каутильей метафоре, как жезл влияла на философию Древней Индии в целом, а также на древнеиндийскую экономическую науку и даже на понимание и воспричтие Вед [1, с. 50].

     В метафорическом сравнении автором  Артхашастры науки государственного управления с жезлом, а ее смысла – с наказанием следует различать  его особое внимание к контролирующей и регламентирующей (а в каком-то смысле даже методологической) функции концепции государственного управления [1, с. 50].

     Своим особым местом в истории индийской  политической мысли Артхашастра  обязан своду приемов политики и  управления. Хотя хороший царь выступает у Каутильи как отец народа, рисуемая им система управления далека от идиллии, она насыщена острыми противоречиями, взаимным недоверием, подозрительностью и интригами. Отсюда тщательно разработанная система шпионажа, слежки и контроля [5].

     Основное  внимание создатели трактата уделяют  не религиозному обоснованию царской  власти, а практическим рекомендациям  по управлению государством.

     В новых идеях для брахманизма  были заинтересованы как светские правители, стремившиеся упрочить государство  и ослабить влияние жрецов на политику, так и определенные круги самого жречества, готовые поступиться частью своих привилегий ради консолидации господствующих сословий. Идеи Артхашастры выражали программу взаимных уступок со стороны светской власти и жречества. Можно предположить, что необходимость таких взаимных уступок была вызвана повышением политической активности господствующих классов при объединении древнеиндийских государств в империю Маурьев [8, с. 24].

     Каутилья, основывая человеческое поведение  на принципах утилитаризма (с этим обстоятельством была связана этимология наименования его трактата), выводя из принципа пользы закона (правила) государственного управления, обращая внимание при этом на то, что нравственные межчеловеческие отношения являются производными от них, создал вполне ожидаемую модель личности эффективно действующего управляющего.

     Царь-мудрец в представлении автора трактата достигает необходимых целей, обуздывая свои чувства, но достигает этого с помощью концентрации усилий во многих разных направлениях мысли и действия – «обобщением с учеными достигает разума, при помощи шпионов – зрения, напряжением – устойчивости обладания, через указание того, что надлежит делать, – установления соответствующих законов, истинного поведения – через обучение наукам, любовь к людям – умножением их имущества, содеянием добра – благополучной жизни». С обузданными чувствами он отклоняет от себя действия, связанные с оскорблением чужих жен и похищением имущества, сонливость, похоть, неправду, надменную манеру, вредные влечения, дела, соединенные с беззакониями или пагубные. Он должен в равной мере отдаваться трем целям – закону, пользе и любви, то есть, отдаваясь любви, он не должен нарушать закон пользы. «Счастье царя в счастии подданных, в пользе подданных – его польза» [9, с. 98].

     Идеальный правитель – необходимый атрибут  совершенного государства, которое  включает в себя такие составные  части как: государь, министр, сельская местность, укрепленные города, казна, войско и союзники.

     Образ идеального государя выписан с особой тщательностью. «Он должен быть высокого рода, со счастливой судьбой, обладающий умом и положительными качествами, обращающим внимание на совет старых и опытных людей, справедливым. Правдивым, не изменяющим своему слову, благодарным, щедрым, в высшей степени энергичным, не имеющим обыкновения медлить, господином своих вассалов, с сильной волей, не имеющим в своем окружении лиц негодных, и охотно принимающим наставления. Вот качества, которыми он привлекает к себе людей. Он должен обладать любознательностью, способностью учиться, воспринимать, удерживать в памяти, познавать, размышлять по поводу познанного, отвергать негодное и проникать в истину» [9, с. 98 – 99].

     «Он должен быть красноречивым, находчивым, обладающим памятью, сметливостью и физической силой, быть высокого образа мыслей, легко обуздываемым, искусным, действующим военной силой в случае притеснения (со стороны; врагов), видимым образом воздающим за добро и зло, стыдливым, принимающим меры против бедствий или для охраны подданных, дальновидным, обращающим главное внимание на правильное применение людей в надлежащее время и в подобающем месте, искусным при выборе мира, войны, послаблений, крутых мер, верности договорам или использовании слабых мест врагов, сдерживающимся, веселым, смеющимся, имеющим прямой и не хмурый взгляд, свободным от страстей, гнева, жадности, надменности, рассеянности, вспыльчивости и наклонности к клевете. Он должен говорить приятное, в разговоре улыбаться и вместе с тем держать себя достойно и поступать согласно наставлениям опытных людей. Вот положительные качества государя как личности» [11, с. 407 – 408].

     Идея  сильной централизованной царской  власти выдвинута на первый план в Артхашастре. Государь предстает здесь неограниченным самодержавным правителем. Каутилья рекомендует царям руководствоваться в первую очередь интересами укрепления государства, соображениями государственной пользы и не останавливаться, если того требуют обстоятельства, перед нарушением религиозного долга.

     Наряду  с биологическими и социальными качествами, по его мнению, эффективно действующий управленец должен был также обладать и вполне конкретными духовными качествами: быть справедливым и правдивым, благородным и щедрым. Указанные качества его личности призваны были обеспечить управленцу осуществление эффективной коммуникации с управляемыми (по собственной терминологии Каутильи, способствовать искусному привлечению к себе людей), помогать развитию его узкопрофессиональных качеств: как «храброго, настойчивого, быстрого и ловкого», а также физически сильного, дальновидного, искусного в деле заключения мира и ведения войны, а также красноречивого и прочее. Всего в рассматриваемом трактате выделялось двадцать пять личностных и индивидуальных качеств, необходимых не только управленцу высшего уровня, но и его советникам. Каутилья иногда даже увеличивал список необходимых управленцу качеств, обращая внимание на желательность для управленца-советника быть гражданином той страны, на которую его советы рассчитаны [1, с. 51 – 52].

     Абсолютного тождества между качествами высшего руководителя и его советника, по мнению Каутильи, могло и не быть. Для того чтобы быть руководителем высшего звена, человек должен был уметь энергично, выражаясь образно, вращаться внутри перечисленных выше качеств, или, что то же самое – быть царем. Наличие у эффективно действующего управленца перечисленный выше качеств и объясняло, согласно Каутилье, почему государственный управленец высшего звена не будет назначать своими заместителями (министрами) тех, с кем он учился (из-за возможности возникновения между ними фамильярных отношений), не будет выдвигать и тех, с кем он совершал какие-либо неблаговидные поступки (поскольку известные другим пороки руководителя рано или поздно могут быть использованы против него), не будет продвигать по службе только тех, кто ему всего лишь предан, хотя, конечно, этого не так уж и мало для карьерного роста кого-либо (поскольку преданность не всегда соседствует с умом и профессионализмом), а также не будет в своей деятельности опираться на поддержку своих политических единомышленников [1, с. 52].