Философия человека Н.Бердяева

Этому разделению времен соотносительна структура сознания - космическое время соответствует подсознательному, сознанию - время историческое и, на-конец, небесное или экзистенциальное время соотносительно сверхсознанию.

Символически эти три  времени обозначаются Н. А.. Бердяевым  через круг, пря-мую линию и точку. Космическое время обозначается через круг, символизи-рующий собой чистую количественность и повторение, историческое время - прямой линией, которая может быть бесконечно продолжена вперед, время эк-зистенциальное - символической точкой за горизонтами исторического времени, что должно означать „вертикальную“ направленность субъективного мира, его „инаковость“ в отношении математически и физически исчисляемого прост-ранства и времени, его „сверхпространственность“.

Еще одной из характеристик, которыми оперирует философ в  отношении це-лостного, духовного человека, является „андрогин“. Этот термин вводится Н. А. Бердяевым для характеристики проблемы пола, которая играет существенную роль в его философских построениях: „Для построения религиозной антрополо-гии,- отмечал Н. А. Бердяев,- большое значение имеет понимание роли пола в человеческой жизни. Проклятие пола тяготеет над человеком. Человек „ …Цель-ное существо было бы андрогином. Человек есть существо половинчатое, т. е. половое существо. Он тоскует и стремится к восполнению, к достижению цель-ности, никогда ее не достигая или достигая лишь в мгновение“. Целостный че-ловек - богочеловек не знает пола. Пол является следствием отпадения от Бога и утерей первоначального, андрогинного образа, следствием греха, приводящим к утрате целостности „мужской“ и „женской“ природ.

5. Истолкование природы творческого акта.

Для Н. А. Бердяева человеческий творческий акт является, как и  человеческая личность, частью творческой, богочеловеческой энергии. У него сам  Бог требует творческого акта от человека в ответ на творческий акт Бога. Сама идея человека является божественной идеей, ибо процесс рождения Бога в человеке идентичен процессу рождения человека в нем. Н. А. Бердяев, объединяя свободу и творчес-кий акт, утверждает этим сотрудничество человека с Богом в творении мира. Без этого сотрудничества Бог был бы онтологическим Абсолютом, бытием, закры-тым в себе, а человек - слепым инструментом провидения. Сам Бог требует твор-ческого акта от человека, ибо подлинное творчество, как и подлинная этика творчества, богочеловечно.

Свобода человека, по мнению Н. А. Бердяева, должна быть направлена на сот-рудничество с божественной свободой в творчестве подлинного мира. Истол-кование природы творческого акта, творчества вообще у Н. А. Бердяева чрез-вычайно сложно. Сам акт творчества предполагает возникновение чего-то ново-го, не бывшего ранее. Тезис творения из ничего понимается им как творчество из свободы, а не из природы.

Природа самого творческого  акта интерпретируется в экзистенциальном смысле как изменение структуры  иррациональной и темной свободы и поэтому объекти-вированного мира вообще. Благодаря акту творческому происходит полное из-менение всех норм - интеллектуальных, эстетических, моральных - отчужден-ного мира.

Само сознание предстает  в этом случае не как логизированное и объективиро-ванное, оно становится приобщеньем к ноуменальному миру. Понятый таким образом творческий акт предстает как единство свободы и благодати.

5.1. O творческом назначении человека

Н. А. Бердяев стремится  обосновать учение о творческом назначении человека. Для него диалектика морального становления личности является одновременно задачей творческой, по существу, в этом процессе и должно, по его мнению, осуществиться преодоление объективации, „освобождение“ падшего мира.

Для Н. А. Бердяева миросозерцание предшествующей эпохи есть определение чего-то, предметности, вещности, проявляющееся с наибольшей ясностью в гносеологической ориентации этой эпохи, в ее ориентации на науку, якобы спо-собную выразить этическую максиму поведения человека. Однако эта максима предстает как понятийное выражение представлений общества о тех или иных этических нормах, которые в связи с этим исключают индивидуальный путь к ним, ибо индивид должен подчиняться извне навязанным нормам и критериям нравственности.

Н. А. Бердяев полагает истинно философским такое миросозерцание, которое предстает как познание смысла, причем смысла, соизмеримого с человеком. Поэтому для него в этике является основным не вопрос о норме, цели, навязан-ной извне, а вопрос об источнике творческой жизни. Поэтому этика должна стать творческой, выражающей собой динамику становления человека как лич-ности. Однако,  подобного рода задача является центральной в миросозерцании Н. А. Бердяева вообще. Именно поэтому для него этика и есть философия сво-боды. Для Н. А. Бердяева центральной этической категорией является категория свободы. В этой связи им критикуется свободная воля, которая, по мнению Н. А. Бердяева, представляет собой одну из неверных, приспособленных к этому миру категорий. Эта категория предполагает установленные, данные нормы добра и зла, исключает динамику нравственного становления личности как „восхожде-ние“ по диалектической цепочке негативной и позитивной свободы, ибо человек свободен не только к добру, но и к злу, причем сам „опыт зла“ обогащает че-ловека. Поэтому, согласно учению Н. А. Бердяева, „нельзя мыслить свободу статически, нужно мыслить динамически. Существует диалектика свободы, судьба свободы в мире. Свобода может переходить в свою противоположность. В школьной философии проблема свободы обычно отождествлялась с „свободой воли“.

Свобода мыслилась как  свобода выбора ,,как возможность повернуть направо или налево. Выбор между добром и злом предполагает, что человек поставлен перед нормой, различающей добро и зло. Свободой воли особенно дорожили с точки зрения уголовно-процессуального понимания человеческой жизни…“ Именно; в силу этого, как полагает философ, „свободная воля“ представляет со-бой этическую категорию, через которую человек получает иллюзии свободы, оставаясь на самом: деле подчиненным законам и нормам падшего объективиро-ванного мира, статическому и безликому порядку,, антиперсоналистическому в своей сущности. Свобода воли применима к детерминированному миру и осу-ществляется через и благодаря категории причинности как необходимый выбор установленных норм добра и зла. Подлинная свобода, по мнению Н. А. Бердяе-ва, свобода как дух, как внутренний источник динамики становления человека предполагает самоутверждение человеком себя как личности, она предполагает борьбу с миром обыденности, с установленными в нем этическими нормами. Эти последние, как и сведение свободы к свободе воли, по существу, как отме-чает Н. А. Бердяев, являются логическим следствием деперсонализации челове-ка, следствием его понимания как индивида.

5.2.Творчество как реализация свободы, путь к гармонизации бытия.

В книге “Смысл творчества”, основной темой которой является идея творчества как религиозной задачи человека, получила свое первое развернутое выражение  философия христианского творческого  антропологизма Бердяева. Впечатления современницы писателя Е.К. Герцык о книге: „Сотни пламенных, парадоксаль-нейших страниц. Книга не написана - выкрикнута. Местами стиль маниакаль-ный: на иной странице повторяется пятьдесят раз какое-нибудь слово, несущее натиск его воли: человек, свобода, творчество. Он бьет бешено молотком по чи-тателю, Не размышляет, не строит умозаключений, он декретирует.”

Бердяев ставит вопрос об отношении творчества и греха, творчества и искуп-ления, об оправдании человека в творчестве и через творчество. Он считает, что „оно оправдывает человека, оно есть антроподицея”. Антроподицея, со-гласно Бердяеву, это „третье антропологическое откровение“, возвещающее о наступлении „творческой религиозной эпохи“. Оно упраздняет откровение Ветхого и Нового заветов („Христианство так же мертвеет и коснеет перед творческой религиозной эпохой, как мертвел и коснел Ветхий завет перед явлением Христа“). Но третьего откровения нельзя ждать, его должен совер-шить сам человек; это будет делом его свободы и творчества. Творчество не оправдывается и не допускается религией, а само является религией. Его целью служит искание смысла, который всегда находится за пределами мировой дан-ности; творчество означает „возможность прорыва к смыслу через бессмысли-цу“. Смысл есть ценность, и потому ценностно окрашено всякое творческое стремление. Творчество создает особый мир, оно „продолжает дело творения“, уподобляет человека Богу-Творцу. Бердяев считает, что „все достоинство творения, все совершенство его по идее Творца - в присущей ему свободе. Сво-бода есть основной внутренний признак каждого существа, сотворенного по образу и подобию Божьему; в этом признаке заключено абсолютное совер-шенство плана творения”. Присущая человеку способность к творчеству бо-жественна, и в этом состоит его богоподобие. Со стороны Бога высшая природа человека показывается Иисусом Христом, Богом, принявшим человеческий облик; со стороны человека - его творчеством, созданием „нового, небывшего еще”.

Для автора „творчество человека не есть требование человека и право его, а есть требование Бога от человека, обязанность человека”. „Бог ждет от челове-ка творческого акта как ответ человека на творческий акт Бога. О творчестве человека верно то же, что и о свободе человека. Свобода человека есть требова-ние Бога от человека, обязанность человека по отношению к Богу.” Бердяев пи-шет: „Творчество неотрывно от свободы. Лишь свободный творит. Из необхо-димости рождается лишь эволюция; творчество рождается из свободы”. Тайна творчества также „бездонна и неизъяснима”, как и тайна свободы.

„Творчество - это цель жизни человека на земле - то, для чего Бог создал его. Если христианство есть религия спасения, то это спасение через творчество, а не только через аскетическое очищение от греха”, - пишет Бердяев. В книге „О назначении человека. Опыт парадоксальной этики” (1931) он утверждает, что не только этика искупления, но также этика творчества есть путь в царство не-бесное.

„Тьма, ничто, бездна - вот что для Бердяева в основе бытия, вот в чем корни и божественного миротворчества, и бездонной свободы человеческого духа. Но эта же тьма, бездна снова настигает светлый космос и человека и грозит погло-тить их - отсюда необходимость творчества во что бы то ни стало... твори, не то погибнешь”, - пишет Герцык. „Бог всемогущ в бытии и над бытием, но он бес-силен перед “ничто”, которое до бытия и вне бытия. Он мог только распяться над бездной этого „ничто” и тем внести свет в него... В этом и тайна свободы. ...Отсюда и бесконечный источник для творчества”. Бердяев считает, что „творчество возможно лишь при допущении свободы, не детерминированной бытием, не выводимой из бытия”. Иначе, „без “ничто”, без небытия творчество в истинном смысле слова было бы невозможно”.

Бердяев выражает мысль, что „творчество есть творчество из ничего, то есть из свободы”. На мой взгляд, было бы неправильно думать, что творчество чело-века не нуждается в какой-либо материи (материале), так как совершается в реальности. Бердяев поясняет, что “творческий акт человека не может целиком определяться материалом, который дает мир, в нем есть новизна, не детермини-рованная извне миром. Это и есть тот элемент свободы, который привходит во всякий подлинный творческий акт”. Я думаю, что именно в этом смысле „твор-чество есть творчество из ничего”. Бердяев считает, что творческие дары даны человеку Богом, но в творческие акты человека привходит элемент свободы, не детерминированной ни миром, ни Богом.

Бердяев говорит о трагедии человеческого  творчества. Он видит ее в несоот-ветствии его результатов первоначальному замыслу, в том, что „творческий акт в своей первоначальной чистоте направлен на новую жизнь, новое бытие... на преображение мира. Но в условиях падшего мира он отяжелевает, притягивает-ся вниз... создает не новую жизнь, а культурные продукты большего или мень-шего совершенства”. Культура, по мысли писателя, является одной из форм объективации и лишь символически указывает на духовный мир. Подтверждение своей мысли Бердяев видит в том, что великие русские  писате-ли  чувствовали конфликт между совершенной культурой и жизнью и стреми-лись к совершенной,  преобразованной жизни. В том  отношении  очень показа-тельны Гоголь, Толстой, Достоевский. Вся русская литература проникнута бо-лью о страданиях народа и человека. В условиях „падшего” мира „результаты творчества носят не реалистический, а символический характер”. Такое твор-чество „символическое, дающее лишь знаки реального преображения. Реалис-тическое творчество было бы преображением мира, концом этого мира, возник-новением нового неба и новой земли”, так как творческий акт “есть акт эсха-тологический, он обращен к концу мира”, предвосхищает начало мира нового, новой эпохи Духа.

В работах философа прослеживается связь между исключительным отноше-нием Бердяева к творчеству и его пессимистическим отношением к действи-тельности. Бердяев пишет: „Творческий акт для меня всегда был трансцендиро-ванием, выходом за границу имманентной действительности, прорывом сво-боды через необходимость”. „Творческий акт есть наступление конца этого ми-ра, начало иного мира.” Автор предупреждает, что может возникнуть иллюзия, что „результаты творческого акта могут быть совершенными в этом мире, мо-гут нас оставлять и не притягивать к иному миру”. Бердяев пишет, что совер-шенные продукты творчества „всегда говорят о мире ином, чем эта мировая действительность, и упреждают преображение мира”. Очевидно особое отно-шение писателя к творчеству. „Творчество, - пишет он, - было для меня погру-жением в особый, иной мир, мир, свободный от тяжести, от власти ненавистной обыденности. Творческий акт происходит вне времени. Во времени лишь про-дукты творчества, лишь объективация. Продукты творчества не могут удовлет-ворять творца. Но пережитый творческий подъем, экстаз, преодолевающий раз-личение субъекта и объекта, переходит в вечность“: „Творчество для меня не столько оформление в конечном, в творческом продукте, сколько раскрытие бе-сконечного, полет в бесконечность”. Бердяев понимает под творчеством „по-трясение и подъем всего человеческого существа, направленного к иной, выс-шей жизни, к новому бытию”. Именно в творческом опыте „раскрывается, что „я”, субъект, первичнее и выше, чем „не-я”, объект”.

„Творчество не всегда бывает истинным и подлинным, оно может быть ложным и иллюзорным. Человеку свойственно и лжетворчество. Человек может давать ответ не на призывы Бога, а на призыв сатаны”. „Подлинное же творчество че-ловека должно в героическом усилии прорвать порабощающее царство объек-тивации... и выйти на свободу, к преображенному миру, миру экзистенциаль-ной субъективности и духовности, то есть подлинности, к царству человечнос-ти, которая может быть лишь царством Богочеловечности”.

Можно сделать вывод, что, с одной  стороны, творчество - это высшее проявле-ние свободы, создающей из „ничто“ подлинное и ценностное, с другой – про-цесс деобъективации затвердевшего в формах бытия, природы и истории. „Творчество всегда есть освобождение и преодоление. В нем есть переживание силы. ...Ужас, боль, расслабленность, гибель должны быть побеждены твор-чеством. по существу есть выход, исход, победа.“ Творчество - это откровение „я“ Богу и миру, в нем оправдание человека, как бы ответный шаг на его пути к трансцендентному.

6. Этикa Человека. Этический дуализм.

Для Бердяева исходным в  этике, как в его миросозерцании вообще, является дуализм. „Нравственное сознание предполагает дуализм, противопоставление нравственной личности и злого мира, злого мира вокруг себя и в самом себе. А это значит, что в основе нравственной оценки и нравственного акта лежит грехо-падение, потеря первоначальной райской цельности, невозможность непосредст-венно, без рефлексии и различения, вкушать от древа жизни, - того, что симво-лизирует жизнь вечную.