Педагогика Киевской Руси

Оглавление: 
 
 

ПЕДАГОГИКА КИЕВСКОЙ РУСИ …………………………………………………………………..   3 

ПЕДАГОГИКА МОСКОВСКОГО  ГОСУДАРСТВА …………………………………………………. 5 

ОБЩЕСТВЕННАЯ  ПЕДАГОГИКА В РОССИИ НАЧАЛА XX в. (до 1917 г.) ………………………7 
 

ПАРТИЙНО-ГОСУДАРСТВЕННАЯ (СОВЕТСКАЯ) ДОШКОЛЬНАЯ ПЕДАГОГИКА ………...   9 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

ПЕДАГОГИКА  КИЕВСКОЙ РУСИ 

В литературе неоднократно высказывалось мнение, будто русская педагогика начинается с официальным принятием христианства, т. е. с конца X в. Подобное утверждение, однако, нуждается в существенной коррекции. Воспитание и обучение русичей, явление более древнее. Принимая во внимание это обстоятельство, мы видим два одинаково важных фактора развития просвещения Древней Руси.

В конце X в. Русь приняла христианство. Для византийцев русичи были язычниками; они анимистически воспринимали окружающий мир, обожествляя природу, ее стихии — солнце и землю, воду и воздух... Древние полагали, что рядом с ними обитают множество богов: их столько же, сколько природных явлений. И чем больше в окружающей среде человек различал явлений, тем больше появлялось богов, пока наконец их число не выросло до того, что уже не могло восприниматься воображением, тем более сознанием человека. Крещение Руси несло идею о том, что внешняя природа Богом создана, но не одухотворена, что душа (дух) — это дар Божий исключительно человеку. Не во внешних по отношению к нему явлениях, предметах, стихиях, а в его душе заключено божественное начало, степень развития которого является мерилом достоинства человеческой личности. Христианство освобождало человека от безысходной, гнетущей зависимости от бесчисленного множества богов-идолов, наделяло его свободной волей, говорило ему о трех ипостасях единого Бога. Тем самым коренным образом изменялось религиозное сознание человека, его отношение к внешнему, видимому миру.

Историки, анализируя отношение христианства к язычеству  на Руси и сравнивая языческие  ритуалы и церковную обрядность, приходили к выводу о том, что  между ними не существует принципиальной разницы. «Христианство нельзя противопоставлять язычеству, так как это только две формы, два различных проявления одной и той же первобытной идеологии».

Вместе с христианством  Русь получила славянскую письменность. По мере распространения христианства возникала необходимость подготовки грамотных людей для церковного служения, для переписки книг. С этими целями прежде всего, а кроме того, и для других потребностей государства создавались училища.

Летопись сообщает, что в лето 988 г. князь Владимир «повеле рубити церкви и постав-ляти по местом, идеже стояху кумири. И постави церковь святого Василья на холме, идеже стояше кумир Перун и прочий, идеже творяху потребы князь и людье. И нача ставити по градом церкви и попы, и люди на крешенье приводит по всем градом и селом. Послав, нача поимати у нарочитые чади дети, и даяти нача на ученье книжное».

В бывшей Киевской школе храма-резиденции митрополитов получали образование знатные иностранцы: венгры, норвежцы, шведы, англичане.

О христианском просвещении народа проявлял большую заботу князь Ярослав (1019 — 1054). Он сам любил книги, читал их днем и ночью. Ярослав собрал в Киевском соборе библиотеку, организовал переводы книг с греческого на славянский язык. Посылая в города и села священников, князь назначал им жалованье с условием, что они будут учить детей прихожан. В Новгороде Ярослав основал училище на 300 детей для подготовки священников и государственных чиновников. На основании русских летописей можно судить о том, что в просветительской деятельности князей была определенная преемственность.

Училища основывались преимущественно в местах пребывания епископов — в Киеве, в Новгороде, Курске, Смоленске, Владимире-Волынском, Владимире-на-Клязьме, других городах, селах, и это позволяет сделать вывод: образование на Руси получило со времени крещения довольно широкое распространение. Города являлись теми очагами просвещения, которые определили развитие российского образования на все последующие века.

При раскопках  в древнерусских городах были найдены и орудия письма — писала. Найдено более 600 грамот, тексты которых содержат информацию о различных сторонах жизни и быта Древней Руси. Все возрастающее число найденных берестяных грамот в ряде городов неопровержимо доказывает, что грамотность не была церковной и княжеской привилегией — она была доступна простым горожанам, посадским людям, торговцам, ремесленникам.

Распространению грамотности и развитию образования  способствовало такое важное обстоятельство, как единство языка народного и государственного в Древней Руси. Если на Западе, например, путь к овладению грамотой лежал через изучение латыни — языка, многим европейским народам чуждого по лексике, фонетическому и грамматическому строю, артикуляции, то русскому человеку (и ребенку, и взрослому), для того чтобы научиться читать и писать, достаточно было знания азбуки.

В древнерусских  училищах первыми предметами были славянская грамота и письмо, церковное пение, а на повышенной ступени — греческий язык. Содержание обучения было единым для всех: и боярских детей, и посадских, и даже «убогих», т. е. детей бедных родителей. Первыми учителями были привезенные князем Владимиром греки, затем священники, впоследствии уже и миряне, «мастера грамоты».

Основой и целью  обучения было религиозно-нравственное воспитание — воспитание «благонравия, чистоты и смиренномудрия». Методы обучения — «учити не яростию, ни жестокостию, ни гневом, но радостновидным страхом и любовным обычаем, сладким поучением и ласковым рассуждением» (митрополит Михаил, 988-992).

Методические советы усвоившим технику чтения для последующего самообразования излагал киевский книжник монах Иоанн в «Слове некоего Калугера о чьтьи книг», помещенном в «Изборнике Святослава» (1076) — наиболее раннем из дошедших до нас памятников древнерусской письменности. Высоко оценивая книгу как источник знаний и средство воспитания и самообразования, автор «Слова...» предостерегает от поверхностного восприятия текстов, при котором читающий, не осмысливая и не усваивая содержание при быстром чтении, спешит обратиться к чтению страницы другой. Только внимательное, глубоко осмысленное самостоятельное чтение делает «праведником» человека, определяя его поведение в жизни.

Педагогика  являлась органической частью древнерусской  культуры. Косвенным образом об уровне ее развития свидетельствуют такие произведения, как «Слово о законе и благодати» митрополита Иллариона, «Слово о полку Игореве» княжеской дружины, «Моление» Даниила Заточника, Киево-Печерский патерик и, конечно, древнерусские летописи.

В развитии древнерусской педагогики огромную роль играла Византия, наследница античной языческой культуры. Констатируя этот общеизвестный факт, следует учитывать один очень важный момент в процессе влияния Византии на языческую Русь. На первый взгляд он кажется парадоксальным. Византийская империя переживала период своего заката, крайнего политического унижения, а в то же время ее идеологи обратились к сочинениям отцов Золотого века христианской письменности, усваивая лучшее из созданного в прошлом.

В то время «всякая новая епархия являлась новым учебным округом, новый монастырь — гимназией, новая церковь — народным училищем»*. Воспитательными средствами служили непосредственное участие в церковной службе, проповедь, исповедь, молитва.

Кроме собственно религиозной литературы Русь заимствовала у Византии много сочинений светского характера: патерики-апокрифы, повести, легенды, сборники поучений, афоризмов образовательного и назидательного характера. Их содержание, как и сами жанры, изменялось, творчески перерабатывалось на русской почве. Один из таких весьма популярных сборников имел название «Пчела». В нем помещались краткие изречения о незлобивости, мудрости, любви, добродетели, воздержании, а также о пользе учения и воспитания: «Не твори зла и не постигнет тебя зло», «Яко солнце просвещает очи всем, тако же и мудр муж просвещает вся елико прикасаются словесному естеству», «Делатель землю мягчит, а философ — душу», «Источник и мать, и корень мудрости добродетель есть», «Вражды конец ведай, а любви не ведай», «Кто словом не согрешит, тот совершен есть».

Такие сборники существовали во множестве списков, они неоднократно переписывались, изменялись, дополнялись подобно тому, как это происходило в устном народном творчестве. Вместе с тем Святая Русь несла и потери нравственные. Непрекращавшиеся набеги ордынцев разрушали формировавшиеся после крещения общественные и семейные отношения. Чувство страха от повседневно витавшей смертельной опасности вело к тому, что нравственность замещалась инстинктом самосохранения. Сильный стал полагаться на силу вместо права, а слабому оставалось надеяться на хитрость. Нравственные заповеди начинали уступать материальным расчетам, право заменялось силой. Возрождались и дохристианские суеверия: за такими бедствиями, как неурожай, эпидемии, виделись происки ведьм и всякой нечистой сипы. Священнослужителям труднее стало предостерегать мирян от сквернословия, веры в колдовство, гадания и т. п.

Однако христианство с соответствующей ему системой православного воспитания в Древней Руси укоренилось столь глубоко, что смогло не только пережить трагические последствия погрома и разделения Руси, длительное владычество татаро-монголов, но и сыграть великую роль в преодолении страха русских людей перед угнетателями, в собирании сил для борьбы против чужеземного ига, в возрождении национальной государственности и культуры. 

ПЕДАГОГИКА  МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА 

В XIII—XIV вв. исключительную роль в развитии просвещения играли монастыри. В XIII в. их основано 22, а в XIV в. насчитывалось 80. Подобно тому как в Новое время стремление молодых людей к знаниям удовлетворяли университеты и академии, аналогичные функции на Руси выполняли монастыри. Следует отметить особую историческую роль Троице-Сергиева монастыря в Подмосковье, основателем которого был сын ростовского боярина Сергий Радонежский (1313—1391).

Монастырь являлся  школой духовного просвещения. В нем готовили лиц для занятия высших ступеней церковной иерархии. Монастырское образование связывалось с перепиской книг, иконописью, созданием церковных песнопений. Сюда шли за советом и моральной поддержкой не только крестьяне, ремесленники, но и князья. Сколько-нибудь масштабное представление об обучении детей мастерами грамоты в Древней Руси и Московском государстве составить затруднительно из-за отсутствия представительных на этот счет свидетельств. По всей вероятности, картина была пестрой, соответствующей эрудиции и педагогическим способностям каждого «мастера». Одно из необходимых средств устранения «порчи» богослужебных книг власти видели в книгопечатании. По совету митрополита Макария Иван Грозный решил завести типографию. В Москве начиналась имевшая громадное значение для российского просвещения деятельность Ивана Федорова. Он был не только первопечатником, но и выдающимся просветителем-гуманистом, поставившим целью своей жизни «по свету рассеивать и всем раздавать духовную пищу». Отпечатанный им «ради скорого младенческого научения» в 1574 г. «Букварь», составленный по буквослагательному методу, послужил образцом для многочисленных последующих изданий. В 1754 г. Иван Федоров напечатал во Львове свою грамматику русского языка. Затем в Вильне была издана типографским способом «Граматыка словеньска языка» (1586). Там же выходит грамматика Лаврентия Зизания (1596) с приложением словаря-справочника «Лексис, сиречь речения, вкратце собранные и из славянского языка на просты русский диалект истолкованны». О характере воспитания в Московской Руси красноречиво говорит знаменитый памятник культуры и быта того времени — «Домострой». Педагогические идеи «Домостроя» выражаются традиционно в форме поучений, напоминающих «Поучение» Мономаха детям и другие ему подобные: «Благославляю я, грешник, и поучаю, и наставляю, и вразумляю сына своего (имярек) и его жену, и их детей, и домочадцев: следовать всем христианским законам и жить с чистой совестью и в правде, в праведном житии, а жену поучая, также и домочадцев своих наставляя, не насильем, не побоими, не рабством тяжким, а как детей, чтобы были всегда успокоены, сыты и одеты, и в теплом дому, и всегда в порядке». В XVII в. число школ возрастало. Они были не правительственными, а частными, помещались в большинстве своем в домах церковнослужителей, священников, дьячков. О значительном числе грамотных свидетельствует исследование А. И. Соболевского «Образованность Московской Руси XV—XVII вв.». Об этом же говорят и современные археологические и этнографические исследования.

По мере широкого распространения грамотности актуализировалась задача исправления церковных книг, устранения неточностей и разночтений — задача, возникшая задолго до церковного раскола середины XVII в. Правка книг началась уже в конце XIV в.; она имела целью «восстановить во всей чистоте» тексты богослужебных книг и сопровождалась установлением определенных правил, норм написания слов.

Противодействуя иезуитам, князь Острожский в 1580 г. открыл высшее училище с типографией для издания книг православной направленности. Но этого было недостаточно. Ощутимое сопротивление оказали братства — возникавшие с XV в. общинные демократические организации различных сословий, для которых был желанным христианский образ жизни. Братства выступали за православие и создавали свои училища — во Львове (1587), Вильне (1558), Бресте (1592), Могилеве (1596).

Братские  школы давали различное по содержанию и объему образование. Каждая из них имела свой устав, регламентирующий школьную деятельность, ее цели, обязанности дидаскалов и братчиков (учителей и учащихся). Так, в уставе Луцкой братской школы говорилось, что в ней «будут учить разным языкам и наукам». Предъявлялись определенные требования к учителю (дидаскалу): он «должен быть благочестив, рассудителен, смиренномудр, кроток, воздержлив, не пьяница, не блудник, не лихоимец, не гневлив, не завистлив, не смехотворец, не сквернослов, не чародей, не басносказатель, не пособник ересей; но споспешник благочестия, во всем представляя собою образец благих дел» (§ 1 Луцкого устава 1624 г.). В § 4 подчеркивалось: «Богатые перед убогими в школе ничем не могут быть выше, как только наукою, а по внешности равны все». Ученики «не должны иметь у себя никаких иноверческих и еретических книг». Не водить товарищество с теми, которые преданы «неприличным собраниям и пирушкам».

Дмитрий Ростовский наставлял: «Юного отрока можно уподобить доске, приготовленной для изображения картины: что живописец изобразит — доброе или худое, святое или грешное, ангела или беса, — то и останется на ней. Так и дитя: какое родители дадут ему первоначальное воспитание, к каким нравам — богоугодным или богоненавистным, к ангельским или бесовским — приучат его, с такими оно и будет жить».

Читая сочинения  церковных деятелей, нельзя отказать им в знании детской психологии, что во все времена являлось необходимой предпосылкой успешности воспитания. При изучении педагогики времен доминирования православного воспитания не следует упускать из виду особенностей церковной лексики и аспектов этимологических. В советской литературе нередко встречается превратная интерпретация таких слов и выражений, как «наказание», «сокрушай ребра чаду своему» и т. п. Они используются при доказательстве «суровости» педагогики того времени. Но в русском языке XIV—XVI вв. слово «наказание» отнюдь не означало возмездия за что-то. Смысл его был другим — «научение», «наставление». Именно этот смысл содержали часто встречающиеся в древнерусской литературе фразы типа «Не уставай наказуя сыну».