Трудовые споры

     Кантовская  идея свободной автономной личности несла в себе мощную гуманистическую  направленность. Не случайно она получила высокую оценку Гегеля: “Выставление того принципа, что свобода есть последний стержень, вокруг которого вращается человек, высочайшая вершина, которой ни на что не приходится глядеть снизу вверх, так что человек не признает никакого авторитета, и ничто, в чем не уважается его свобода, его не обязывает, — выставление этого принципа представляет большой шаг вперед”.

     В кантовской философии, по мнению Гегеля, человек обретает в самом себе устойчивый центр и для его  воли нет “другой цели, кроме той, которую она черпает из себя самого, кроме цели ее свободы”.

     Идея  свободной воли человека и ее связи  с правом как воплощением этой свободы была развита Гегелем. “Право касается свободы, — писал он, —  самого ценного и самого достойного в человеке, и он сам должен знать право, поскольку оно для него обязательно”. Поэтому каждая ступень развития свободы обладает своим особым правом, так как она есть наличное бытие свободы в одном из ее проявлений. Исходя из этого, “каждый народ обладает поэтому государственным устройством, которое ему впору и подходит ему. Государственный строй не есть нечто сфабрикованное, он представляет собой работу многих веков, идею и сознание разумного в той мере, в которой оно развито в данном народе”.

     Если  народ выработал идею и сознание разумного, то они будут воплощены в законах государства, содержащих всеобщий образ действия. Однако это не произвольный выбор, а результат культуры, традиций, духовности, которая является “почвой права”. Это высшая ступень развития абстрактного права через мораль к нравственности.

     Учение  Гегеля о праве, трех ступенях его  развития является своего рода преодолением буржуазных индивидуалистических доктрин, отстаивавших неограниченную свободу  индивида. “В праве (абстрактном праве. — Е. Л.) не имеет значения, желательно или нежелательно что-нибудь воле другого по отношению к моей воле, дающей себе наличное бытие в особенности. Напротив, в области морали дело идет также о благе других, и это положительное отношение может появиться лишь здесь”.[13, c.67]

     Тождество всеобщей и особенной воли, означающей совпадение обязанности и права, осуществляется в нравственности как  высшей ступени развития права. Негативное отношение к своеволию и эгоизму  индивида, ориентирующегося только на свои личные интересы, выражены Гегелем резко и недвусмысленно: “Когда мы слышим, что свобода состоит вообще в возможности делать все, что хотят, то мы можем признать такое представление полным отсутствием культуры мысли, в этом представлении нет еще ни малейшего даже намека понимания того, что есть в себе и для себя свободная воля, право, нравственность и т. п.”.

     И хотя на Гегеля оказали весьма существенное влияние идеологи буржуазного индивидуализма А. Смит, Д. Рикардо, в частности в  формировании его понимания гражданского общества, которое он представляет как столкновение антагонистических интересов, войну всех против всех, он в своей философии права стремится к преодолению крайнего индивидуализма через моральные и нравственные ступени развития общества, через государство, которое является воплощением разума, свободы и права. 

     Учение  Гегеля о государстве как “шествии Бога в мире” в значительной мере противостояло сформировавшимся в  период буржуазных революций индивидуалистическим доктринам, которые призваны были “умалить”, ограничить роль государства. В основе этих доктрин также были идеи свободы личности, естественных, прирожденных прав человека. Ее основоположники — А. Смит, Д. Рикардо, Д. Локк, Б. Констан роль государства сводили к необходимости охраны свободы и прав человека от чьих бы то ни было (в том числе и самого государства) посягательств. Это так называемая личная (гражданская) свобода, при наличии которой человек может самостоятельно и автономно использовать свои способности и ресурсы. Такие ограничения государственных притязаний свободой личности и ее правами были положены в основу раннебуржуазных представлений о правовом государстве. Прежде всего, речь шла о невмешательстве, пресечении государственного вмешательства в экономику, в рыночную сферу. Политические отношения индивида и власти служили способом защиты личной экономической свободы. Б. Констан выразил это положение предельно четко: нельзя все сводить к политической свободе, есть индивидуальная свобода, а политическая свобода только ее гарантия.

     По  всей вероятности, Гегель раньше других увидел узость, ограниченность крайнего индивидуализма, характерного для гражданского общества периода раннего капитализма, о котором он писал:

     “Гражданское  общество представляет нам в этих противоположностях и их переплетении картину столь же необычной роскоши, излишества, сколь и картину нищеты и общего обеим физического и нравственного вырождения”. Поэтому вся гегелевская доктрина направлена была на возвышение государства, воплощавшего право, нравственность, призванные примирить противоречивые интересы индивидов. [13, c.75]

     Вопрос  о границах государственной власти оказался наиболее важным для представлений  буржуазного индивидуализма, исходившего  из “негативного” понимания свободы (т. е. свободы от любых посягательств, вмешательств, воздействий). В отличие от прежних теорий государственной власти буржуазный индивидуализм идет не от государства к человеку, а от индивида к государству. Такой подход означал разрыв с феодальным религиозным мировоззрением, где человек с его интересами был заслонен божественными ценностями.

     Поэтому понятие правового государства, “господства права” на ранних этапах буржуазного развития означало прежде всего ограничение его вмешательства  в экономику и обеспечение  личной свободы индивида в распоряжении собственностью, в рыночной стихии.

     Так, Д. Локк цель государства видел в  потребности охраны собственности  и отрицал его право выходить за пределы этой цели. Такого же взгляда  придерживался А. Смит с позиций  экономического развития общества. Еще  в XVIII в. Т. Пейн, указывая на Соединенные Штаты, утверждал, что общество само в состоянии делать почти все, что обычно возлагается на правительство. Последнее, по его мнению, не только не помогает обществу, но мешает ему развиваться. Такие же позиции занимал В. Гумбольдт, полагая, что задача государства состоит только в устранении зла и государство не обязано содействовать благосостоянию граждан. Роль государства сводилась подчас, по сути дела, к осуществлению полицейских функций, роли “ночного сторожа”, что, естественно, несовместимо с гуманистической идеей правового государства.

     Однако  понятие негативной свободы после  прохождения капитализмом периода  первоначального накопления вступало в противоречие с реалиями. Индивид  расширил свои требования и на новом  этапе развития либерализма, относящемся ко второй половине XIX в., потребовал дополнить “негативное” понимание свободы как свободы “от” позитивным — как свободы “на” (на защиту со стороны государства, получение от него определенных благ, на более активное участие в осуществлении власти и т. д.).

     В конце XIX — начале XX в. правовое государство  и в теории, и на практике обретает те черты, свойства и характеристики, без которых цивилизованное общество не может существовать: гуманизм (приоритет  прав человека по отношению к власти); демократичность (преодоление отчуждения личности от государства, создание массовой социальной базы), нравственность (равноправие и справедливость), ограничение его всевластия (разделение властей, создание сдержек и противовесов). 

     Обобщая практику современных ему правовых государств, Б. Кистяковский писал: “Правовое государство — это высшая форма государственного быта, которую выработало человечество как реальный факт”.

     Анализируя  условия становления идей и принципов  правового государства, можно с уверенностью сказать, что само это понятие не могло бы сложиться без таких “облагораживающих” свойств, как права человека, как “человеческое измерение” государственности. Поэтому в своем становлении и развитии права человека и правовое государство неразделимы. И верховенство, приоритет прав человека не просто свойство, качество правового государства, но в конечном счете его цель, которой подчинены все иные его характеристики. [13, c.93]

     Б. Кистяковский подчеркнул это важнейшее  свойство правового государства, отметив, что осуществление неотъемлемых прав человека и гражданина — непременное условие всякого политического, правового и социального прогресса. Поэтому оно должно быть основополагающим в любой теории, которая стремится выработать взаимоотношения личности и власти.

     Отмечая огромную гуманистическую и нравственную сущность правового государства, нельзя вместе с тем не затронуть вопроса  о том, почему правовые государства  — явление не универсальное. Напротив, большинство государств мира не являются правовыми. Они могут быть авторитарными, тоталитарными, а также лишенными каких-либо четких характеристик. Представляется, что ответ на этот вопрос связан не только с чисто правовыми характеристиками, он выходит на более широкую сферу общественных отношений, охватывающую понятие цивилизации.

     В условиях одной и той же формации могут существовать различные отношения  к правам человека и правовому  государству. Поэтому такие глобальные для человечества проблемы следует  рассматривать в контексте цивилизованного  подхода. Формация характеризует лишь стадию социально-экономического развития и положение классов, социальных групп в обществе. Формационный подход не раскрывает место человека в обществе, его ценность, каталог его естественных и неотчуждаемых прав. Индивид во всех его сложных связях и зависимостях раскрывается только в рамках цивилизованного подхода. Исходя из этого можно сделать вывод, что идеи ценности человека, его права на свободу, его блага, опоры общества на право, обеспечивающее притязания индивида на гуманное отношение к нему со стороны власти, характерны прежде всего для европейской цивилизации.

     Цивилизация характеризуется определенным уровнем  культуры как способа человеческой жизнедеятельности, философией, системой ценностей, общественно значимыми  идеалами, стилем творчества, обобщенным мировоззрением. Основной принцип жизни цивилизации “представляет собой исходные основы жизни народа, его мораль, убежденность, определяющее отношение к самому себе, поведение, верования и надежды. Основной принцип жизни объединяет людей в народ данной цивилизации, обеспечивает его единство и сохраняемость на протяжении всей собственной истории”.[14, c.87]

     Европейская цивилизация породила высокую гуманистическую  культуру, в ней зародились представления  о ценности индивида, о ценности права и основанного на нем порядка, обеспечивающего свободу личности. Идея ценности человека была выдвинута в античном обществе. И если вначале точкой отсчета был полис, то уже с эпохи эллинизма ею становится индивид. При феодализме религиозное сознание заслонило человеческую индивидуальность. Однако в новое время культура вновь делает человека мерилом всех вещей. Буржуазные революции совершались не только в связи с развитием производительных сил общества, но и потому, что в доктринах просветителей были развиты идеи ценности человека, несовместимой с неравенством и сословными ограничениями.

     Разумеется, и в рамках одной цивилизации  возможно временное расхождение  в выдвижении и практическом применении ценностей, однако речь идет о столбовом  пути развития той или иной цивилизации, при котором в конечном счете утверждаются основополагающие ценности ее культуры.

     Характеризуя  наиболее емкие проявления идеологии  взаимоотношения личности и власти, А. Оболонский выделил персоноцентризм, не индивид является высшей точкой, “мерилом” всех вещей, и системоцентризм, где индивид либо вообще отсутствует, либо рассматривается как нечто вспомогательное, способное принести большую или меньшую пользу лишь для достижения неких надличностных целей.

     В эту классификацию могут быть включены различные типы цивилизаций. Однако персоноцентристской, по всей вероятности, остается до настоящего времени только европейская цивилизация. В значительной мере это объясняется неразрывной связью цивилизации и религии. Как справедливо подчеркивает Н. Хлебников, “основой и фоном всякой цивилизации есть, без всякого сомнения, религия” и “все цивилизации покоятся на религиозных началах”.

     Воздействие религиозных идей на эволюцию общества, его культуру, этику, экономическую  деятельность было глубоко и всесторонне исследовано М. Вебером. 

     А. Тойнби, анализируя историю цивилизаций (древних и средневековых, западных и восточных), считает, что в основе определенного типа цивилизации  лежит религия. “Если проанализировать цивилизации, дожившие до наших дней, мы увидим, что каждая из них имеет в своем фоне какую-то универсальную церковь. Так, западная и православная христианская цивилизация с ветвью православного христианства в России через христианскую церковь восходит к эллинистической цивилизации; дальневосточная цивилизация и ее ветвь в Корее и Японии через махаяну связана с древнекитайской цивилизацией; индусская цивилизация связана через индуизм с индийской, а иранская и арабская через ислам с древнесирийской”.

     Рассматривая  проблемы цивилизационного подхода к изучению государства и права, Н. Крашенинникова справедливо отмечает, что история государства и права не может проходить мимо существования крупных этноконфессиональных общностей, на протяжении длительных исторических периодов скрепляемых общей системой ценностей, которые оказывают непосредственное влияние на государство и право. “Наиболее ярко выявляются различия региональных цивилизации именно как носителей региональной традиционной культуры, мировой религии ("исламский мир", “христианский мир” и проч.)”.