История развития российского чиновничества

важнее знаний. Царь дрогнул и начал дозволять  отступления от установленного

порядка для отдельных  ведомств и категорий чиновников. Это вызвало новую волну

ходатайств об исключениях, так что уже через несколько  лет исключением стало

соблюдение требований указа. К тому же "под давлением  общественности" царь

вынужден был "отстранить" Сперанского.

В марте 1812 года Сперанский,

человек уникальной работоспособности, честный и преданный идее повышения  эффек-

тивности российской государственной машины, был отправлен в отставку и "сослан в

Нижний, напутствуемый  самой искренней бранью со стороны  высшего общества и

ожесточенной озлобленностью со стороны народа. Причины ненависти  первого легко

понять; менее понятен  был ропот, поднявшийся против Сперанского  в народе". Избегнем соблазна порассуждать на предложенную Ключевским тему

народной нелюбви  к эффективным реформаторам, а  также поисков аналогий в нашей

современной политической жизни и завершим изложение этой первой серьезной

попытки создания в  России цивилизованной гражданской  службы указанием на упоми-

навшиеся выше николаевские законы 1827 и 1834 годов, даже формально похоронив-

шие начинания Сперанского и в полном объеме восстановившие принцип выслуги.

Об экзаменах уже  и не вспоминали, а уровень образования  сохранился лишь в качест-

ве одного из критериев производства в чины, причем в ряде случев критерия менее

важного, нежели происхождение.

О крахе мечты Сперанского  дать России образованное чиновничество  свидетель-

ствует проведенный П. Зайончковским анализ статистики образовательного уровня

чиновников, привлеченных в 40-е годы к уголовной ответственности. Избрать столь

оригинальный способ получения образовательной статистики ученого заставило отсут-

ствие общих данных. Из низших чиновников (10-14-й классы Табели), попавших иод

уголовное преследование, высшее образование имели лишь 3,2%, среднее- 11,3%,

а остальные 85,5% - низшее. По средним чиновникам (5-8-й классы) эти цифры со-

ставляли, соответственно, 6,4%, 26,0% и 67,6%.

На смену "административному  романтизму" Сперанского пришел охранительный

административный  реализм николаевского времени. Первое десятилетие его царство-

вания было отмечено двумя упоминавшимися выше законами и утверждением "Устава

о службе гражданской", который установил примерное  соответствие между шкалами

чинов и должностей в том виде, в каком они с  небольшими изменениями просущество-

вали вплоть до 1917 года. Правда, в 40-е годы Николай задумал  более радикальную

меру - упразднить систему  чинов и приоритет выслуги, поскольку  в этом ему мнилась

угроза возникновения  относительно независимой от высшей власти бюрократии и, как

следствие, вставал  вечно мерещившийся ему призрак  либерализма. Был создан спе-

циальный комитет для быстрого решения вопроса. Однако бюрократия нашла серьез-

ную и весьма убедительную для престола охранительную аргументацию в пользу

сохранения чинов. Ее выразил в двух записках на высочайшее имя министр народного

просвещения С. Уваров.

Он четко обосновал  пользу чина как имеющего "фантастическую силу" инстру-

мента власти, который к тому же ничего ей не стоит. В своей апологетике Табели о

рангах он апеллировал  к разным ценностям: к "идее чести" служения государству, что

якобы компенсирует в  сознании чиновников их более скромные по сравнению со

сферой частного предпринимательства  доходы; к соображениям экономии, ибо  поощ-

рение усердия государевых слуг не деньгами, а "моральными стимулами" (чинами,

орденами, почетными  званиями) позволяет казне сэкономить деньги; к элитарно-

сословному сознанию правящего слоя, подчеркивая, что  существование лестницы

чинов позволяет "не распространять до излишества класс  потомственных дворян" и в

то же время избежать "пролетаризации государственной  службы"; к базовой монархи-

ческой ценности, утверждая, "что укорененная в общем  уважении и совершенно со-

гласная с монархическим  духом гражданская иерархия России, оставаясь неприкосно-

венною, послужила  бы к вящему укреплению твердыни русского самодержавия". Более того, Уваров подвел под чины столь модную и  тогда, и в после-

дующие времена  националистическую панславистскую риторику и идеологию: "Россия

любит в Табели о  рангах торжественное выражение  начал славянским народам

драгоценного равенства  перед законом, дорожит знамением  мысли, что каждый в свою

очередь может проложить  себе путь к высшим достоинствам службы. Сын знатного

вельможи или богатейшего  откупщика, вступая на поприще государственной  службы,

не имеет в законах  оной никакого другого преимущества, кроме преимущества

настоящего усердия...". Естественно, при этом декларируемая идея

правового равенства  как бы незаметно подменяется  идеей всеобщей обязанности

"усердного служения" престолу, т.е. всемогущему государству  и, соответственно,

всеобщего правового  бесправия. (Как видно, во все времена, включая нынешние,

"патриоты-государственники" используют по сути в неизменном  виде все тот же

переживающий века и формации трюк.) Истинную же цену этой демагогии

обнаруживает ее сосуществование  с сословными привилегиями и ограничениями.

Разумеется, эта аргументация убедила Николая, что чиновная Табель со всеми ее

атрибутами - не только не угроза, а, напротив, вернейшая опора  власти, а уваровская

апология чинов  на десятилетия стала классикой  охранительной аргументации

российской чиновной бюрократии.

Разные слои общества относились к Табели о рангах по-разному. Но к середине XIX

века стало очевидным, что продвижению достойнейших она  не способствует. Поэтому

при каждом новом царе, начиная с Павла I и кончая Александром III, возникал вопрос

о ее отмене. Возник он, разумеется, и в начале царствования Александра II.

При этом суровая критика  системы чинов исходила не только извне, но и из самих

правительственных кругов. Трудно удержаться, чтобы не повторить  приводимую

Л. Шепелевым обширную выписку из записки барона М. Корфа, поданной им в Совет

Министров в 1862 году: "По единогласному признанию, вредное  влияние чинов состоит

особенно в том, что они образуют из служащих какую-то отдельную, разобщенную с

прочим населением касту, которая живет своею собственной  жизнью, считает себя

выше остального общества и на которую общество также смотрит, как на что-то

чуждое и почти враждебное". Иными словами, Корф считал серьезным

пороком то же самое, что принадлежавший к одному с  ним правительственно-при-

дворному кругу Уваров полагал достоинством.

Знаменитый диссидент  той эпохи, политический эмигрант князь  П. Долгоруков

изъяснялся еще  резче: "Император... лишен права... выбирать себе чиновников.

Чтобы занять в России некую должность, надобно обладать соответствующим

чином... Это учреждение являет собою крепчайшую гарантию ничтожества, низкопок-

лонства, продажности, посему изо всех реформ эта более всего ненавистна всесильной

бюрократии. В России достоинство человека есть великое  препятствие в его служеб-

ном продвижении... тогда  как негодяй или полукретин, который ни разу не покинет

службы, в конце  концов достигнет в ней чинов высочайших".

Разумеется, Александр II начал с образования особого  Совещательного собрания.

Собрание осудило  манию чинов, рост числа и влияние  бюрократии, взяточничество и

другие ее пороки, а также предложило реформу всей системы управления, включав-

шую, в частности, с одной стороны, желательность отмены Табели, но лишь после

значительного увеличения жалованья чиновников. В результате жалованье за время

царствования Александра возросло в среднем в два раза, но Табель осталась в

неприкосновенности.

То же повторилось  и при его сыне - Александре III. Он также учредил в начале

своего царствования Особое совещание, которое признало необходимым отменить

чины, поскольку они  стали явной архаикой, утратившей всякое положительное

значение, а лишь стимулируют  уродливое чинопочитание, не стесняющийся в средст-

вах карьеризм, приводит в госслужбу людей беспринципных, обладающих вместо

необходимых деловых  и моральных качеств только неукротимым  желанием любым

путем "выбиться наверх". Главным выводом совещания стало  предложение о слиянии

чинов с должностями. Царь поначалу поддержал его. Помимо прочего, у него были

свои требования к  чиновничеству: он считал, что реформы  отца способствовали

распространению в  бюрократических сферах антиправительственных  настроений и

либеральной крамолы. При этом опасения Александра, в  отличие от аналогичных

подозрений его  деда Николая I, который всюду видел  призраки революции, имели под

собой реальные основания. Александр, как и его дед, поначалу предполагал удобным

выкорчевать чиновничий либерализм вместе с Табелью о  рангах.

Но когда заключение совещания было разослано на отзыв  главам министерств и

ведомств, все повернулось  иначе. Подавляющее большинство  министров высказалось

против отмены чинов. При этом их аргументы, в сущности, повторяли доводы Ува-

рова: чин-де возвышает его обладателя над прочими подданными, а поскольку он

дается за службу государеву, то тем самым он укрепляет власть и поднимает ее

престиж. Кроме того, в отзывах министров говорилось об опасностях "потрясения в

умах" чиновников при  отмене традиционного порядка .

Известный своей твердостью император, столкнувшись с оппозицией аппарата,

растерялся. Об этом свидетельствует  его записка одному из наиболее влиятельных

сторонников отмены чинов, члену Государственного совета А. Половцову, направлен-

ная после того, как ему доложили об изменении позиции Особого совещания под

влиянием отрицательных  мнений министров: "По-видимому, чиновничество  желает

провалить дело, а  я этого не желал бы. Что делать и как повести дело, чтобы

добиться результата?". Решение найдено не было. Император оказался

бессилен изменить систему, и вопрос опять "заморозили" до следующего царствования.

Сопротивление бюрократической  корпорации оказалось сильнее царской  воли.

Кастовое сознание чиновников препятствовало приливу  в госаппарат "свежей крови".

Только С. Витте  добился для своего ведомства - Министерства финансов - исклю-

чения, получив право принимать сотрудников, в том числе и на достаточно высокие

должности, вне зависимости  от их чина и происхождения, лишь при  условии наличия у них высшего  образования.