Женские образы в романе Л.Н. Андреева "Дневник сатаны" и М.А. Булгакова "Мастер и Маргарита".

    Однако  все эти дамы сердца, приносящие немало страданий и мук их поклонникам, являлись вдохновительницами, властительницами великих умов, побуждая их в минуты любви и разочарований к ярчайшим проявлениям творчества. Почти каждое творческое лицо нуждается в таких  женщинах, которых они возвышают, увековечивают и в чьи сети попадают. Большинство этих женщин далеки от политики, от сложных переплетений времени, чаще всего они живут  сегодняшним днем, стараясь сделать  его по возможности счастливым для себя и для любимых ими мужчин.

    Мотив получения женщины-приза не нов  в мировой художественной литературе, он берет своё начало из народного  фольклора, сказки, мифологии. Известно множество сюжетов, когда приходилось  завоёвывать избранницу самыми разнообразными ухищрениями, да ещё и получив  в придачу не менее полцарства.

    Но  отнюдь не всегда демонический тип  женщин соседствовал с образом музы. История мировой и отечественной  культуры знает примеры и женщин-«отравительниц», как в прямом, так и в переносном смысле этого слова. Говоря о демонических женщинах, следует сказать о тех, кто поистине был носителем злых сил, являлся причиной несчастья, страдания, играл роковую роль. В этом ряду хотелось бы сказать о тех женщинах, которые, в сущности, утрачивают исконно женские качества, взяв в качестве доминирующих и определяющих изначально мужские: сила, власть, расчёт. Речь идет о женщинах, нарушающих правовые нормы, рамки закона. Пожалуй, самой легендарной женщиной подобного типа в нашем отечестве можно считать так называемую Соньку Золотую Ручку (одна из многочисленных её кличек). [16;56 - 62].

    Итак, в русской литературе представлены разнообразные женские образы, которые  воплощают в себе тот или иной конструкт понятия «женственность». Большая часть этих образов ведет  свои начала из народной культуры или  опирается на христианские представления  о качествах женщины. В любом  случае, стереотип женственности, переходя из произведения в произведение не только литературы, но и живописи, драматургии, обогащается, сохраняя свои традиционные черты и обретая новые, созвучные  культурной эпохе и социально-духовным особенностям своего времени.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Глава 2. Образ Марии в романе Л. Андреева  «Дневник  сатаны».

         Большинство исследователей рассматривают в своих работах  образы  главных героев, но  образ   Марии  также заслуживает внимания и изучения, так как  в   романе  рассматривается с нескольких точек зрения:  Сатаны, Топпи и Магнуса. Кругозор героев разный: у  Сатаны  - кругозор эволюционирующего героя, у Топпи – фрагментарный, у Магнуса – статичный.  Мария  всегда выступает в ситуации некой оценочности. Авторская же точка зрения присутствует в композиции, а несколько в ткани  романа.

       Сатана воспринимает героиню, как воплощение божественного начала: «…ее взор и весь ее необыкновенный образ был воплощением такого всеоблемлющего смысл, что всякое мудрое слово становилось бессмыслецей»[2;136]. Он достаточно быстро угадывает «таинственное…сходство с Мадонной», точнее будет сказать о замене Бога на воплощение его в Возлюбленной. Мария поглощает все его мысли, все чувства; она незримо ступает рядом с ним и способствует его духовному очищению, его приближение к раю, Богу («…душа Марии изгнала все суетное и нечистое»[2;183]).

      Данное отношение к Марии перекликается с отношением Топпи, его слуги, к Марии. Позиция, которую он занимает, очень близка позиции Сатаны: реакция при знакомстве («как вспыхнули и озарились бедные внутренности этого старого глупого Черта!» [2;135] и ср. реакцию Сатаны: «вывернула (Его) наизнанку, как чулок»), одобрительные реакции, когда Сатаны говорит о ней как о Мадонне, и согласие с этим.

      В конце первой главы Сатана произносит монолог о «продаже» своей возлюбленной: «Не хочешь ли взять себе Марию, земной товарищ?...Ах, если бы Мария была моей рабыней, Я надел бы ей веревку на шею и, нагую, вывел бы на базар: кто покупает? Кто даст Мне больше за неземную красоту? Не бойся, господин, она пойдет и будет любить тебя… это простой девичий стыд, господин! Вот Я подстегну ее этим концом веревки – хочешь, Я доведу ее до твоей опочивальни, до твоего ложа…Избавь Меня от небесной красоты!»[2;148-149]. Сатана именно в этом моменте показывает двойственность своего чувства к Марии: это и обожествление, и это унижение. Достаточно ярко этот момент будет перекликаться с финальными сценами романа, когда откроется то, что Магнус знает и скрывает от Вандергуда. Но здесь мы видим ту же интонацию, что у Иуды Искариота - «предательство от большой любви»[2]. В этом же монологе он, сначала развенчав образ Мадонны, а потом снова создав его, открыто говорит о том, что может объединять эти два, казалось бы, противоположных начала: «… Я сам слишком вочеловечился, чтобы не простить другому попытки обожествиться»[2;149]. Таким образом, здесь вновь идет перекличка с идеями Вл. Соловьева о единстве подлинной любви, ее спасительном начале и бессмертии. Но любовь к Марии связана не только с духовным началом, а порой и с плотским: «Мои руки дрожат; с тяжелым бешенством я думаю о препятствиях...- я хочу тебя!»[2;216]. Мотив забвения связан именно с плотской любовью, а пленка на глазах говорит о практически полной власти Марии над Сатаной.

      Принципиально иную позицию в романе занимает Магнус, по сути именно он является «режиссером» земной жизни Сатаны. Еще до появления его «дочери Марии» он уже дает ей характеристику («это мои три миллиона», «это-золото небес»). Магнус ловко сплетает именно тот образ, который был необходим для Сатаны Со слов Магнуса Сатана узнает, что «она посещает церковь», повторяет заученные с трудом фразы;  Магнус окружает героиню неким ореолом таинственности, чистоты и безупречности, передает признание в любви - хладнокровно и методично он подкрепляет и создает этот миф. В финале романа, когда откроется истинная сущность Марии, он признается, как было это тяжело и как боялся он разоблачения лже-Мадонны.

      В четвертой части Магнус раскрывает тайну Марии, не скупясь в выражениях:«Она – моя любовница и была ею до вчерашней ночи… Она глупа. Но хитра. Но лжива. Очень жадная к деньгам… Глубочайшая развращенность…». Читателю также открывается предыстория Магнуса, и он рассказывает о своей истории любви к этой женщине. Любовь для него приравниваются наказанию Прометея, он говорит о своих страданиях («Не может быть, чтобы этот ясный взор, эта божественная поступь, этот пречистый лик Мадонны принадлежал проститутке» [2;238]).  «Минута за минутой… сползала с нее ложь, и бывало так, что к ночи я бил ее. Как печень у Прометея, за ночь вырастала моя вера, и как коршун, целый день она терзала ее,» [2;238] – отсылка к этому мифу не случайна, так как существуют сведения, что он был наказан за любовь к Афине. [18;338], он реконструируется. В античной мифологии говорится об «орле», но автор заменяет его на коршуна, вероятно, из-за того, что коршун связан с символикой смерти,  демонического мира, а орел является царем птиц, божественной птицей; подчеркивая сущность Марии. Но «теперь (Магнус смотрит) на Марию без боли и даже с некоторым удовольствием, как на красивого и полезного зверька… своими зубками она выгрызла всю (его) бессмысленную веру и дала мне тот...взгляд на жизнь, при котором невозможны никакие обманы» [2;239-240]. Магнус избавляется от страданий путем удаления неких качеств при помощи Марии, характеризуя ее цинично как «зверька, полезного в душевном хозяйстве». Интересно отметить, что в романе зооморфными характеристиками наделяются герои «падшие»: кардинал Х- «страрая бритая обезьяна», экс-король – «цыпленок».

      Также ярко раскрывает сущность Марии следующая фраза Магнуса: «Пустынники, чтобы приучить себя к смерти, спали в гробу: пусть для вас Мария будет этим гробом» [2;240].Пустынники – это секта, которая применяла учение об антихристе к своей жизни и окружала себя всевозможными проявления аскетизма [18; 393-394]. Мария соотносится с гробом, как приучение к смерти, соответственно она несет в себе некое разрушительное, губительное начало, а вернее некую смерть. И совершенно не случайно, что Магнус настаивает, чтобы его вспомнили глядя на Марию именно в этом контексте. Отсутствие ценностей (веры и «сентиментальности») как раз и говорит о духовной смерти героя.

     Событие «прозрения» главного героя связаны с его словами: «…примем последнее дыхание Генриха Вандергуда, взорванного злодеем Фомою Магнусом и погребенного… Марией» [2;221]. Влюбленный Сатана оказывается «взорван» Магнусом вследствие их разных позиций: Мария явилась неким катализатором из-за совпадения изначальной ситуации влюбленности, любви, обожествления (подобно Сатане Магнус в порыве любви давал сравнение «чиста как облатка»), прозрения и разочарования. Соединение этих двух историй дает некое наложение и образует некую единую модель отношений, через которую прошли оба героя.

     С образом Марии в романе связана тема любви и ситуация, которая способствует становлению героев (благодаря ей Сатана вочеловечился, встав на один уровень с человеком, но Магнус вследствии этого же приобрел статус сатаны). Также образ Марии усиливает мотив двойничества Магнуса и Сатаны: они оба проходят через крах иллюзорных представлений и для обоих это оборачивается отказом от человечности в себе. Образ Марии мы можем отнести к типу женщины демонической направленности.  
 
 
 

  Глава 3. Образ Маргариты  в романе М.А. Булгакова  «Мастер и Маргарита».

       Одним из центральных в романе является образ Маргариты. Само имя героини имеет определенное значение, особый символический смысл. В русском языке XVIII века оно означало «жемчуг», «жемчужина». Известный украинский философ Г. С. Сковорода употреблял его как метафору в контексте своих рассуждений о женственной сущности мира. [23;118 - 119]. Вполне возможно, что М. А. Булгаков мог учитывать это значение имени для раскрытия образа героини.

       Внешнего портрета Маргариты автор не дает. Мы слышим звук ее голоса, ее смех, видим ее движения. Неоднократно Булгаков описывает выражение ее глаз. Всем этим он хочет подчеркнуть, что для него важен не внешний облик, а жизнь ее души. Б. В. Соколов считает, что «Маргарита Булгакова внешне напоминает Маргариту Валуа - об этом свидетельствует возглас толстяка, участника Варфоломеевской ночи, позвавший ее «светлой королевой Марго».[25;106 - 116]. Предками Маргариты были французские короли. Потому-то она удовлетворяет всем трем требованиям традиции, установленной Воландом при проведении «весеннего бала полнолуния, или бала ста королей». Как известно, хозяйка бала должна была называться Маргаритой. быть местной уроженкой и иметь королевское происхождение. Об этом ни раз говорится в романе: домработница Наташа обращается к своей хозяйке «королева моя французская», Коровьев говорит о ней: «Я ничуть не  погрешу, если. говоря об этом, упомяну о причудливо тасуемой колоде карт. Есть вещи, в которых совершенно неизвестны ни сословные перегородки, ни даже границы между государствами. Намекну: одна из французских королев, жившая в шестнадцатом веке, надо полагать, очень изумилась бы, если бы кто-нибудь сказал бы ей, что ее прелестную прапрапраправнучку я по прошествии многих лет буду вести под руку в Москве по бальным залам» (204).

        Сам Мастер называет свою возлюбленную не иначе как Марго. Это приводит к мысли, что Булгаков опирается на определенные литературные и исторические традиции.