Женские образы в пьесах А.П.Чехова «Чайка», «Три сестры», «Вишневый сад»

Совершенно иначе подходит А. П. Чехов к изображению женских  образов в пьесе «Вишневый  сад».

В драме «Вишневый сад», которую автор сам, определил  как комедию, показаны судьбы и характеры  владельцев и обитателей помещичьей усадьбы. Беззаботная и тихая  жизнь дает возможность дворянам повышать свой культурный и интеллектуальный уровень, увлекаться поэзией и искусством. Но в то же время подобный стиль  жизни приводит к тому, что люди не могут существовать в изменившихся обстоятельствах.

Любовь Андреевна Раневская  – типичный представитель такого рода помещиков. Прототипами Раневской, по свидетельству автора, были русские барыни, праздно жившие в Монте-Карло, которых Чехов наблюдал за границей в 1900 году и в начале 1901 года: «А какие ничтожные женщины…[о некоей даме. – В. К.] «она живет здесь от нечего делать, только ест да пьет…» Сколько гибнет здесь русских женщин (из письма О. Л. Книппер).

Вначале образ Раневской  кажется нам милым и привлекательным. Но затем он обретает стереоскопичность, сложность: обнаруживается легковесность ее бурных переживаний, преувеличенность в выражении чувств: «Я не могу усидеть, не в состоянии. (Вскакивает и ходит в сильном волнении). Я не переживу этой радости… Смейтесь надо мной, я глупая… Шкафик мой родной. (Целует шкаф). Столик мой…» В свое время литературовед Д. Н. Овсянико-Куликовский даже утверждал, имея в виду поведение Раневской и Гаева: «Терминый «легкомыслие» и «пустота» применяются здесь уже не в ходячем и общем, а в более тесном – психопатологическом – смысле, поведения этих персонажей пьесы ‘‘несовместимо с понятием нормальной, здоровой психики’’». Но в том-то и  и дело, что все персонажи пьесы Чехова – это нормальные, обычные люди, только их обычная жизнь, быт рассматриваются автором как бы через увеличительное стекло.

Характерная черта Раневской - мотовство, аристократическая привычка сорить деньгами. Любовь Андреевна  легкомысленна и непрактична. Ее имение должны продать за долги. Лопахин  предлагает ей отдать землю в аренду под дачи, чтобы сохранить имение, но в ответ слышит: «Дачи и дачники - это так пошло, простите». А в  день, когда в городе продают с торгов имение, Раневская устраивает у себя бал и сама же замечает: «И музыканты пришли некстати, и бал мы затеяли некстати... Ну, ничего...  (Садится и тихо напевает.)».

Любовь Андреевна много  и искренне говорит о любви  к детям, к вишневому саду, к  родине, но ее поступки противоречат словам. Она уехала за границу, покинув двенадцатилетнюю дочь, и растратила все свое состояние, в результате чего вишневый сад был продан для покрытия долгов. Но и после этого она недолго горевала. Даже не понимая бесстыдства своего поведения, она говорит дочери: «Девочка моя, скоро мы увидимся... Я уезжаю в Париж, буду жить там на те деньги, которые прислала твоя ярославская бабушка на покупку имения - да здравствует бабушка! - а денег этих хватит ненадолго». Легкомысленное отношение Раневской к материнским обязанностям, несерьезность ее чувств раскрывает, приемом подтекста, следующая за ее словами сценка:

Шарлотта (берет узел, похожий  на свернутого ребенка). Мой ребеночек, бай, бай...

(Слышится плач ребенка: «Уа. уа!..») Замолчи, мой хорошенький, мой милый мальчик. («Уа!.. уа!..») Мне тебя так жалко! (Бросает узел на место.)

Та же несерьезность, то же противоречие между словами и  поступками характеризуют и брата  Раневской - Леонида Андреевича Гаева, который, по его собственным словам, «состояние проел на леденцах». По-настоящему его интересует только бильярд, и в разговоре он, совершенно некстати, вставляет слова: «Режу в угол!», «От шара направо в угол!», «Режу в среднюю!» Гаев неумен. Когда он начинает разглагольствовать о своих убеждениях, племянницы, Аня и Варя, советуют ему лучше помолчать. Слова его не имеют никакой цены. Он горячо уверяет, что не допустит продажи вишневого сада: «Проценты мы заплатим, я убежден... (Кладет в рот леденец.) Честью моей, чем хочешь, клянусь, имение не будет продано! (Возбужденно.) Счастьем моим клянусь! Вот тебе моя рука, назови меня тогда дрянным, бесчестным человеком, если я допущу до аукциона! Всем существом моим клянусь!» Но дальше этих слов дело не пошло - имение продано.

Недостатки господ в более  грубом, утрированном виде повторены  в лакее Яше и горничной  Дуняше. Яша, пробыв пять лет за границей с Раневской, на слова Вари: «Твоя мать пришла из деревни, со вчерашнего дня сидит в людской, хочет повидаться» - отвечает: «Бог с ней совсем!» Яша груб и нагл, его равнодушие к близким, по существу, отражение такого же равнодушия его ласковой и слезоточивой барыни. «Нежная» и «деликатная» Дуняша - это пародия на сентиментальность Раневской. Бестолковый конторщик Ениходов и гувернантка Шарлотта с ее фокусами и словами: «Кто я, зачем я, неизвестно» - символизируют пустоту и бессмысленность жизни Раневской и Гаева. Только Варя да 87-летний Фирс - единственные разумные люди в доме, но жизнь их растрачивается впустую на хозяйственные хлопоты, уход за беспомощными Гаевым и Раневской. Самым строгим обвинением беззаботным господам является финал пьесы, когда в заколоченном доме остается забытый всеми больной Фирс.

Имение   Раневской   приобретает «Новый помещик» купец Лопахин, дед и отец которого были крепостными в том же имении. Тема возвышения бывшего крепостного над бывшими хозяевами не нова для Чехова. Еще в рассказе «Цветы запоздалые» (1882) он показал семью разорившихся князей Приклонских, унижавшихся перед доктором Топорковым, сыном их  крепостного лакея.   «И  сам он,  доктор  Топорков, в раннем детстве получал подзатыльники за плохо вычищенные княжеские ножи, вилки, сапоги и самовары. А теперь он... молодой, блестящий доктор, живет барином, в чертовски большом доме, ездит на паре, как бы в «пику» Приклонским, которые ходят пешком и долго торгуются при найме экипажа». Топорков, благодаря таланту и трудолюбию, возвысился над жалкими Приклонскими, не способными ни к какой деятельности. Чехов с полным одобрением показывает закономерность такой перемены, хотя в Топоркове он осудил грубость и жадность, которые предвосхищали в нем будущего Ионыча. Отношение Чехова к Лопахину значительно сложнее.

Беспечности и непрактичности старых хозяев вишневого сада противопоставлены  энергия и хозяйственная целеустремленность Лопахина. Переход имения в его руки показан как исторически закономерный процесс, но сочувствия Лопахину мы не видим. Наоборот, рядом деталей автор снижает его образ. В отличие от Топоркова Лопахин обязан своим возвышением не собственным талантам, а успехам в мире наживы. Отец Лопахина был сельским лавочником и, вероятно, мало чем отличался от Цыбукина («В овраге»). В разговорах об отце Лопахин вспоминает только побои. Самого Лопахина Чехов наделил рядом положительных качеств: он трудолюбив, честен, недоволен тем, что постоянно приходится иметь дело с нечестными и непорядочными людьми. Его мучит сознание собственной некультурности, чувство неудовлетворенности жизнью. «Иной раз, когда не спится, - говорит он, - я думаю: «Господи, ты дал нам громадные леса, необъятные поля, глубочайшие горизонты, и, живя тут, мы сами должны бы по-настоящему быть великанами...» Он искренне сочувствует Раневской, пытается ей помочь; став владельцем вишневого сада, испытывает неловкость перед нею и говорит: «О, скорее бы все это прошло, скорее бы изменилась как-нибудь наша нескладная, несчастливая жизнь».

В финале Любовь Андреевну  провожают в Париж. Она ли говорила  и так горячо, так искренне, что  не может жить без вишневого сада? Такова Раневская.

Двойственную позицию  в пьесе занимает Варя. С одной  стороны, она живет условным настоящим, сиюминутными проблемами, и в этом ощущении жизни она близка к Лопахину: «Только вот без дела не могу, мамочка. Мне каждую минуту надо что-нибудь делать» [62, с.233]. Именно поэтому ее роль экономки в доме приемной матери закономерно продолжается теперь уже у чужих людей: «Лопахин. Вы куда же теперь, Варвара Михайловна? Варя. Я? К Рагулиным…  Договорилась к ним смотреть за хозяйством… в экономки, что ли» [62, с.250]. С другой стороны, в её самоощущении тоже постоянно присутствует желаемое будущее как следствие неудовлетворенности настоящим: «Если бы были деньги, хоть сто рублей, бросила бы я все, ушла бы подальше. В монастырь бы ушла» [23, с.232].

Образ Шарлотты – самый загадочный образ в последней комедии Чехова. Эпизодический по своему месту в списке действующих лиц персонаж, тем не менее, приобретает необыкновенную важность для автора.  «Ах, если бы ты в моей пьесе играла гувернантку, - пишет Чехов О. Л. Книппер-Чеховой. – Это лучшая роль, остальные же мне не нравятся».  (Чуть позже вопрос об актрисе, играющий роль эту роль, будет повторен автором трижды: «Кто, кто у меня будет играть гувернантку?»; «Напиши также, кто будет играть Шарлотту. Неужели Раевская?»; «Кто играет Шарлотту?». Наконец, в письме Вл.И. Немировичу-Данченко, комментируя окончательное уже распределение ролей и, несомненно, зная о том, кто будет играть Раневскую, Чехов все ещё рассчитывает на понимание женой важности для него именно этой роли: «Шарлотта – знак вопроса <…> это роль г-жи Книппер» [23, с.56].

Все остальные персонажи  «Вишневого сада» включены в то или  иное условное время, неслучайно мотив  воспоминаний или надежды на будущее  становится главным для большинства  из них: Фирс и Петя Трофимов представляют два полюса этого самоощущения персонажей. Именно поэтому «все остальные» в  пьесе ощущают себя в каком-либо виртуальном, а не реальном  хронотопе (вишневый сад, новый сад, Париж, дачи). Шарлотта же оказывается вне всех этих традиционных представлений человека о себе. Её время принципиально не линейно: в нем нет прошлого, а значит, и будущего. Она вынуждена ощущать себя только сейчас и только в данном конкретном пространстве, то есть в настоящем безусловном хронотопе.

В пьесе «Чайка» А. П. Чехова – полифоническом произведение, в  котором звучат разные мотивы, перекрещиваются  разные темы, сюжеты, судьбы, характеры, все герои сосуществуют равноправно: нет судеб главных и побочных, то один, то другой герой выходит  на первый план, чтобы затем уйти в тень. Очевидно, поэтому невозможно, да и вряд ли  и нужно выделять главного героя «Чайки».

Символическое звучание названия пьесы. Может возникнуть справедливый вопрос почему посвящается Нине Заречной, героине пьесы А.П. Чехова «Чайка». Первым толчком к нашему исследованию послужила этимология имени Нина. Всем известно, что Чехов очень тщательно выбирал имена своим героиням, сохраняя, таким образом, взаимосвязь имени героя и его образа; имя в пьесах Чехова отражает основные качества носителя. И оказалось, что Нина – мечтательница, Фантазерка ( от слав. «нинати» - дремать, видеть сны). Заречная – живущая за рекой. И при таком взгляде на эту пьесу сразу же обратила на себя внимание героиня, которая неутомимо искала счастья в жизни, да так и не нашла, но сумела выбраться из золотой клетки, ключ от которой был потерян. Но не только героиня виновата в том, что ее взлет закончился падением. Вспомним время, в которое ей довелось родится, вырасти, жить, любить, искать счастья, ведь любое художественное произведение взаимодействует со своим временем, об этом уже говорилось ранее. Символично и заглавие пьесы. Всем известно, что у художников слова заглавия находятся в тесной связи с объектом изображения, с конфликтом, сюжетом, центральной ситуацией, героями, с формой повествования, с господствующей в этом произведении авторской интонацией. Мы с детства привыкли к Чеховским заглавиям и порой не замечаем, что уже в них не только обозначен объект изображения, но и дана авторская оценка. В интонации Чеховских заглавий выражается отношение писателя к изображаемому. Что такое чайка в одноименной пьесе Чехова, какое место этот образ занимает в произведении? Чайка – это убитая Треглевым из ружья птица и записанный Тригориным сюжет для небольшого рассказа. Это и сама Нина, сначала соединившая себя с образом убитой чайки, а затем нашедшая свою дорогу. Это в какой-то мере и Треглев, вначале мечтавший о большой любви и славе, а в конце застреливший себя из того же ружья, из которого он когда- то убил чайку. Это и обобщающая идея пьесы, порыв в будущее. Образ-мотив чайки содержит заряд всеобъемлющего лиризма – трагически-напряженного и филосовски-глубокого. Под воздействием его силового поля, по замечанию Л.И.Иезуктовой «одни персонажи становятся «крылатым», «музыкальными», другие – «бескрылыми», «прозаическими». Образ Чайки восходит к народно-поэтическим представлениям о душе белой и черной, крылатой и бескрылой, живой и погибшей, вместилищем которой служит чайка, любая вольная птица. Образ вольной птицы – символа свободы человека, выражение протеста против гнетущей действительности, намек на силу или слабость, незащищенность страдающей личности.

О невеселой жизни Нины Заречной в доме отца мы узнаем из уст  Аркадиной. Почему так безрадостна жизнь нашей чайки? Нина Заречная – мечтательница, художественно одаренная, артистичная натура. Но Нина всеми фибрами своей души желает оказаться в большом городе, на большой сцене, жаждет признания толпы, славы. Дом Петра Николаевича Сорина на другом берегу озера притягивает ее, как магнит. В лице Аркадиной и Трегорина она видит своих кумиров, пытается подражать им, стать такой же, как они. А надо ли Нине это? Что скрывается за масками великой актрисы и известного писателя? Неискушенная девушка еще этого не поняла, не осознала, но она летит на приветливые огни дома Сорина, как глупый мотылек: «Чудесный мир! Как я завидую вам, если бы вы знали! Жребий людей различен. Одни едва влачат свое скучное, незаметное существование, все похожие друг на друга, все неизвестные; другим же, как, например, вам – вы один из миллиона, - выпала на долю жизнь интересная, светлая, полная значения … Вы счастливы…». Ах как наивно ее понятие о счастье, как неопытны ее размышления о жизни! По сути дела, Нина не видела еще жизни как таковой, она еще не поворачивалась к нашей героине спиной. «Если бы я была таким писателем, как вы, то я отдала бы толпе всю свою жизнь, но сознавала бы, что счастье ее только в том, чтобы возвышаться до меня, и она возила бы меня на колеснице…» Трегорин для нее в эту минуту – лице почти неземное, полубожественное. Он «оттуда». Его рыболовство кажется ей занятием недостойным, оскорбительным. Любовь к нему и «тяга к чудесному миру» избранников, кумиров толпы для нее неразделима. Нина стремится в «чудесный мир» славы, избранных, но ведь это дается далеко не каждому, а только истинно талантливому человеку. Нашей героине показалось достаточной оценка ее таланта Аркадиной: «У вас должен быть талант…» А если его в сеже нет, а если и есть, то не такой уж значительный. Чтобы быть причисленной к группе избранных? Эти вопросы Нина не задает себе, она стремится к славе, известности, всеобщему обожанию. О своей мечте она говорит как одержимая, не может остановится, ее выносит как волной: «За такое счастье, как быть писательницей или актрисой, я перенесла бы нелюбовь близких, нужду, разочарование, я жила бы под крышей и ела бы только ржаной хлеб, страдала бы от недовольства собой, от сознания своих несовершенств, но зато бы уж я потребовала славы настоящей, шумной славы… (закрывает лицо руками). Голова кружится… Уф!...». В этот момент ей даже неважно – быть писательницей или актрисой. О самом искусстве она не говорит – ее манит и увлекает награда за искусство, слава, приобщение к избранным. Какие все же у нее наивно-романтические представления о действительности. Нине хочется, что бы вокруг нее всегда был шум, веселье, всеобщее обожание, что она и получила в конце концов: «завтра рано утром ехать в Елец в третьем классе … с мужиками, а в Ельце обрадованные купцы будут приставать с любезностями…».