Проблема бегства от действительности в творчестве Ф.К. Сологуба и Г.Ф. Лавкрафта

    Повторим: произведениям Лавкрафта свойственно  нагнетание атмосферы напряженного ожидания сверхъестественного, выходящего за пределы мира, постигаемого рационально. Объективный мир представлен в рассказах и повестях писателя как нечто подверженное враждебному влиянию извне. Однако угроза в мире, конструируемом Лавкрафтом, как правило, исходит от самого человека. В художественном мире писателя отсутствуют традиционные волшебные существа или магические орудия, с помощью которых человек одолевает зло, нет в нём и библейских аллюзий (образов демонов или ангелов). Сюжет здесь основан на субъективном восприятии действительности и наиболее объективной вероятности, исключая те произведения, в которых предстаёт вымышленный мир. Герой осмысливается не как сверхъестественное существо, а как обыкновенный (заурядный) человек.

    Мы  полагаем, что творческое внимание Лавкрафта привлекала тема сновидений. С детства сны погружали будущего писателя в мир, полный ярких видений  с экзотическими пейзажами, на фоне которых время от времени разыгрывались  страшные кошмары. В своих ранних произведениях Лавкрафт использовал странные образы, возникшие в его собственных сновидениях; они идеально подходили для стихов в прозе в стиле По или Дансейни. Позже, выработав индивидуальный художественный стиль, писатель виртуозно трансформировал метафизическое (ночные страхи и ужасы, его одолевающие) в реальную действительность. Кошмары фигурируют в рассказах «Крысы в стенах»(1923), «Грёзы в ведьмовском доме»(1932) и др. Многие его персонажи находятся во власти снов. Таков Рэндольф Картер - явный мечтатель и альтер-эго писателя. В рассказах «Серебряный ключ»(1926) и «Врата серебряного ключа»(1933) (написан в сотрудничестве с Е. Хофман Прайс) писатель акцентирует внимание на ночных фантазиях Картера. Одной из важнейших сюжетных линий повести «В поисках неведомого Кадата» становится царство грёз Картера, а первая история, где появляется этот персонаж, – «Показания Рэндольфа Картера», стала художественным преломлением сновидений Лавкрафта. Подобные фантасмагории являются ярчайшими примерами желания человека сбежать от действительности в мир грез. И пусть даже этот самый мир грез окажется враждебным и жутковатым. Эти литературные реалии явно имеют романтические влияния и наталкивают нас на сравнение с героями произведений романтиков, особенно Гофмана. Именно на проявлении темы снов в литературе Г.Ф. Лавкрафта мы и остановимся при дальнейшем анализе его повести «В поисках неведомого Кадата».

ГЛАВА II. МИР ФАНТАСТИКИ И ГРЁЗ: ОПЫТ АНАЛИЗА РАССКАЗА Ф.К. СОЛОГУБА «СВЕТ И ТЕНИ» И ПОВЕСТИ Г.Ф. ЛАВКРАФТА «В ПОИСКАХ  НЕВЕДОМОГО КАДАТА» 

2.1. Игра с тенями как способ бегства от действительности в рассказе Ф.К. Сологуба «Свет и тени».

    Рассказ Ф.К. Сологуба «Свет и тени» был  опубликован в журнале «Северный  вестник» в 1894 году. Уже сразу после публикации рассказ имел успех как в среде обычных читателей, так и писателей того времени. Так, например, З.Н. Гиппиус (1869-1845) неоднократно выражала своё восхищение автору рассказа.

    Первоначальное  название рассказа – «Тени». Оно  акцентировало внимание читателя на главном событии произведения. Но затем Ф.К. Сологуб изменяет заглавие. Мы полагаем, что подобное решение было необходимо для усиления идеи двойственности мира, потому что тени традиционно считаются посредниками между миром земным и миром трансцендентным, а свет – это, разумеется, источник теней. Кроме того, свет и тени – два символа, противопоставленных друг другу.

    В чём же заключены причины успеха рассказа «Свет и тени»? Пожалуй, прежде всего, в том, что в нём  оказываются раскрыты чрезвычайно  сложные онтологические вопросы, связанные с темой бегства человека из мира обыденности в мир грёз.

    Главные герои рассказа – мальчик Володя Ловлев и его мать, Евгения Степановна. Ф.К. Сологуб почти избегает описания внешнего облика персонажей, упоминая о том, что Володя – худощавый бледный мальчик двенадцати лет, а Евгения Степановна – тридцатипятилетняя вдова, «тихая, ласковая».

    Однажды мальчику в руки попадает книга, которая  в итоге станет роковой. На одной  из страниц Володя находит изображение  шести фигурок, которые проецируются на стене при помощи рук и теней. Герой открывает для себя новое увлечение. Сначала Володя играет тенями, чтоб отвлечься от негативных мыслей о неудачах в гимназии. Но постепенно впечатлительная душа юного создания ограждается от мира реального, предпочитая ему игру при свете лампы.

    Что есть реальный мир для Володи Ловлева? В рассказе – это мир долга  и обязанности, где не позволено  быть собой, где все регламентировано, а вознаграждением за соблюдение правил являются скука и уныние. Мальчик учится в гимназии, готовит уроки не для того, чтоб совершенствоваться, но для того, чтоб не огорчать маму. Вся эта муштра и серость приелась и самим учителям, которые постоянно кричат на гимназистов. Скука и досада юного героя переходят в разочарование от повседневной жизни, а фигурки из теней становятся всё роднее. Постепенно Володе становится мало шести фигурок из книги, и он начинает создавать своих персонажей, свой воображаемый мир. Однажды герой приходит к следующей мысли: «А всё-таки, – упрямо подумал он, – не из одних же пальцев можно складывать тени. Из всего можно, только надо приноровиться».⁵

      С тех пор мальчик видит вокруг себя одни лишь тени, а фигуры, создаваемые этими тенями, начинают жить самостоятельно в фантазии Володи. Неудивительно, что герою трудно исполнить обещание, данное матери, не думать о тенях: желание играть в тени приходит к нему даже «среди какого-нибудь интересного урока». Таинственный новый мир манит к себе мальчика, заставляя его забыть обо всём на свете.

    Не  случайно герой стыдится перед мамой и служанкой. Володя начинает свою невинную игру с весёлой женской головки, грустного ангела и печального странника. Радость и тоска о высшем мире наполняют его разум в это время. Но очень скоро юный герой замечает, что тени сопровождают его повсюду, что тени отбрасывают все предметы. Постепенно он сам оказывается во власти теней, он замечает, что его «милые, близкие и знакомые» тени окружены другими – «назойливыми и неотвязными». Мальчик понимает, что его власть в мире теней очень ограничена, что тени, созданные его воображением, составляют лишь малую толику этого таинственного и неподвластного рассудку мира. Одни тени близки и понятны, другие несут в себе тайную угрозу. Однажды одна из теней даже вызывает у Володи ужас: «По улице идёт кто-то с фонарем. Вот по потолку пробегает его тень среди красных световых пятен от фонаря. Видно, что фонарь качается в руках прохожего, – тень колышется неровно и трепетно. Володе становится почему-то жутко и страшно. Он быстро натягивает одеяло на голову, и, весь содрогаясь от торопливости, ложится поскорее на правый бок, и принимается мечтать»⁶

    Мы  не знаем, что открывается полубезумному  герою Ф.К. Сологуба, но догадываемся об этом. Недосказанность только усиливает  впечатление. Какова же реакция Евгении  Степановны? Пожалуй, её образ раскрыт лучше всего в одной авторской фразе из рассказа: «Тихая, ласковая, она несколько боязливо смотрела на мир широкими глазами, кротко мерцавшими на бледном лице».⁷ Очень рано овдовев, женщина всю свою любовь отдала сыну, который стал для неё всем. Она постоянно боится, что у мальчика дурная наследственность, что его несимметричные черты лица – признак вырождения. Это состояние непрерывного страха только усилилось, когда Евгения Степановна узнала о новом увлечении сына. Женщина запретила мальчику его игру с тенями, но, как известно, запретный плод сладок. К тому же вдова, сама того не подозревая, однажды вдруг тоже начинает изображать фигурки на стене: «Она встала и зажгла свечу. С серенькой книжкой в руках подошла она к стене и приостановилась в боязливой тоске. «Да, надо же наконец узнать, в чем здесь дело»,— решила она и принялась делать тени, от первой до последней. Она настойчиво, внимательно складывала пальцы и сгибала руки, пока не получала той фигуры, какая была ей нужна. Смутное, боязливое чувство шевелилось в ней. Она старалась его преодолеть. Но боязнь росла и чаровала ее. Руки ее дрожали, а мысль, запуганная сумерками жизни, бежала навстречу грозящим печалям». Евгения Степановна осознала, что это увлечение фатально для неё и сына.

    С нашей точки зрения, тени носят  различный характер для сына и  матери. Володя видит в фигурках своих союзников и друзей: «Он  понимал, на что ропщет этот унылый пешеход, бредущий по большой дороге в осеннюю слякоть, с клюкою в  дрожащих руках, с котомкой на понурой спине. Он понимал, на что жалуется морозным треском сучьев занесенный снегом лес, тоскующий в зимнем затишье, и про что каркает медленный ворон на поседелом дубе, и о чем грустит суетливая белка над опустелым дуплом. Он понимал, о чем на тоскливом осеннем ветре плачут нищие старухи, дряхлые, бесприютные, которые в ветхих лохмотьях дрожат на тесном кладбище, среди шатких крестов и безнадежно черных могил».⁸ Евгения Степановна понимает, что тени – воплощения всех её фобий: «Она заламывает в тоске прекрасные белые руки. Мысли её разбегаются. Она смотрит на свои заломленные руки и начинает соображать, какие из этого могли бы выйти фигуры на тени. Она ловит себя на этом и в испуге вскакивает.  – Боже мой! – восклицает она. – Да ведь это   – безумие»⁹. Но мир реальный теряет свои осязаемые очертания, растворяется. Женщина видит лишь тени, когда молится перед лампадой, когда стоит в церкви. Мальчику даже люди в утреннем тумане кажутся теми фигурками, которые он привык изображать. Читатель начинает понимать, что тени перестали быть игрой, а стали настоящим проклятием, манией. Победить мрак способен только свет.

    Но  вот света мы в рассказе не видим. Герои не способны увидеть свет, они отворачиваются от него: «Мальчик тянется руками к свету и с  бьющимся сердцем следит за тенями. У него даже нет вопроса: откуда свет?»; «Евгения Степановна поставила свечу перед иконою Богоматери и стала на колени. Но молитва её рассеянна. Она смотрит на свою свечу. Огонь её зыблется. Тени от свеч падают на черное платье Евгении Степановны и на пол и отрицательно колышутся»¹⁰

    Противопоставление  света и теней оказывается  мнимым: оба мира равнодушны к человеку, они амбивалентны. Финал рассказа подчеркнуто многозначен: «Лица  их мирны, и грезы их ясны, – их радость безнадежно печальна, и дико радостна их печаль. В глазах их светится безумие, блаженное безумие».¹¹ Сын с матерью переходят в иной мир, автор же отказывается давать этому оценку, – герои погружаются в неизвестность.

    Фантазии, грёзы и мечты, которые казались управляемыми рассудком, в итоге стали безумием. Как наркотик, тени сначала были лишь игрой против мира обыденности, но в итоге превратились в болезненную привязанность. И читателю становится понятно, что реальность, сколь бы она ни была серой и статичной, не имеет таких пагубных свойств.  

2.2. Мир сновидений Рэндольфа Картера как попытка бегства от действительности в повести Г.Ф. Лавкрафта

«В  поисках неведомого Кадата»

    «Цикл Снов» («Dream Cycle») – одна из трёх главных составляющих, на которые условно делится творчество Г.Ф. Лавкрафта и его последователей (к другим составляющим относят «Мифы Ктулху» («Cthulhu Mythos») и «Смертельные Истории» («Macabre Stories»)). «Цикл Снов» отличается особым стилем повествования, ощущением чего-то возвышенного, запредельного – словом всего, что конфликтует с привычной человеку реальностью.

    «В  поисках неведомого Кадата» («Сомнамбулический поиск Неведомого Кадата») – самое значимое и объёмное произведение «Цикла снов». Эта повесть была написана Г.Ф. Лавкрафтом в 1927 году, однако опубликована уже после смерти писателя – в 1943-м.

    Главный герой – Рэндольф Картер – встречается читателю не только на страницах этой повести, но и в других произведениях Лавкрафта. («Показания Рэндольфа Картера» (1919), «Серебряный ключ» (1926), «Врата серебряного ключа» (1932)).Это мечтательный человек, обладающий живым воображением и творческим складом ума. Ему тесно в рамках реальной жизни, поэтому он постоянно путешествует по мирам своих сновидений и грёз. Собственно, пресловутый поиск Кадата – эндшпиль его странствий. В рассказах, упомянутых выше, говорится о том, как герой впервые познал вкус фантастических сновидений и понял, сколь могуществен его разум в мире ирреальном и сколь слаб в мире обыденном.

    Что мы знаем о жизни Картера и  его жизни в обществе? Не так  много. Известно, что ещё маленьким  мальчиком Рэндольф однажды исчез из дома, когда пошёл в одну из пещер, а по возвращении в семью через несколько дней стал вдруг молчаливым и отчуждённым, потому что впервые прикоснулся к миру иллюзий. Кратко упоминается на страницах произведений Лавкрафта о том, что Картер прошёл Первую мировую войну и на полях сражения встретил своего лучшего друга – Этьена-Лорана де Мариньи, который также склонен к мечтаниям и мистицизму. В рассказе «Врата Серебряного ключа» (1932) читаем, что Рэндольф Картер – мёртв (в финале произведения становится ясно, что это заблуждение), и его имущество собираются разделить наследники. Вот фактически всё, что известно о герое как о человеке.

    Чем же тогда так интересна эта  личность? Прежде всего, сновидениями. Рэндольф ищет чудесный город, в который  он трижды попадал в грёзах, но так и не смог остаться там навсегда. Однажды это место просто исчезло. Тогда Картер принял решение найти Неведомый Кадат, храм высших богов, которые могли бы помочь герою снова обрести свое видение. Несмотря на предостережения, исходящие от жрецов, в чей пещерный храм он попадал всякий раз при погружении в сон, Рэндольф отправляется на поиски малейшего указания на то, где может находиться этот пантеон. Этот момент повести напоминает поиски голубого цветка главным героем романа Новалиса (1772-1801) «Генрих фон Офтердинген» (1800).