Особенности изображения духовно-эмоционального мира человека в повестях А.И.Куприна – «Молох», «Олеся», «Поединок»

     «Почти целый месяц продолжалась наивная очаровательная сказка нашей любви, и до сих пор вместе с прекрасным обликом Олеси живут с неувядающей силой в моей душе эти пылающие вечерние зори, эти росистые, благоухающие ландышами и медом утра, полные бодрой свежести и звонкого птичьего гама, эти жаркие, томные, ленивые июньские дни…Я, как языческий бог или как молодое, сильное животное, наслаждался светом, теплом, сознательной радостью жизни и спокойной, здоровой, чувственной любовью», - в этих проникновенных словах звучит тот же гимн «живой жизни», которая всегда восхищала Куприна у Л. Толстого, особенно в его пленительной повести «Казаки»[21,с.176].

     Светлая, сказочная атмосфера повести не меркнет даже после трагической развязки. Отходят на второй план пересуды и сплетни, гнусные преследования приказчика, стушевывается дикая расправа перебродских баб над Олесей после посещения ею церкви. Над всем ничтожным, мелким и злым одерживает победу настоящая, большая земная любовь, о которой вспоминают без горечи - «легко и радостно». Характерен завершающий штрих повести: нитка красных бус на углу оконной рамы среди грязного беспорядка спешно покинутой «избушки на курьих ножках». Эта деталь придает композиционную и смысловую завершенность произведению. Нитка красных бус - последняя дань щедрого сердца Олеси, память «об ее нежной великодушной любви».

     Таким образом, апофеозом торжествующей любви и полнокровной радостной жизни стала повесть. Куприн восхитил нас Олесей. Но тайны формирования ее личности, неведомые художнику, остались неведомыми и для нас. Дело ведь не в том, что Олеся испытала благотворное влияние природы. Тысячи крестьян, живших в том Полесье, оказались, однако, в плену косности и темноты. Тем не менее поэтический идеал, воплотившийся в образе полесской дикарки, долгие годы будет одухотворять творчество художника, заставляя вновь и вновь размышлять о путях формирования полноценной личности.  

2.2. Автобиографичность повести «Олеся».

      Во втором и окончательном варианте ( впоследствии Куприн сделал только небольшую лексическую правку) повесть начинается с описания жизни ее героя, очутившегося волей судьбы в глухой деревушке на окраине Полесья. Вся вступительная часть, включающая две с половиной главы (вплоть до завязки) носит в известной степени биографический характер. В ней сообщается даже, что герой возомнил себя писателем, ибо «…уже успел тиснуть в одной маленькой газетке рассказ с двумя убийствами и одним самоубийством и знал теоретически, что для писателей полезно наблюдать нравы».

      Здесь Куприн явно иронизирует над собой и своими творческими достижениями. Но автобиографичность заключается, конечно, не только в этом шутливом отношении. «Судьба забросила меня на целых шесть месяцев в глухую деревушку Волынской губернии, на окраину Полесья»[21,с.127]. И действительно, Куприн провел там именно шесть месяцев. Вообще все вступление носит фактический характер, воспроизводит детали полесской жизни с той присущей писателю точностью, которая не оставляет сомнения в том, что речь идет о передаче непосредственных впечатлений.

      Во вступительной части повести рассказывается о необщительном характере полесских крестьян, об их темноте, о следах польского крепостничества. Надо сказать, что, описывая во вступительной части нравы полесских крестьян, Куприн излишне лаконичен, потому что эти нравы имеют непосредственное отношение к трагическому завершению истории любви Олеси. Думается, причина этого заключается в том, что Куприн почти одновременно с «Олесей» писал рассказ «Лесная глушь», в котором подробно рассказывал о нравах Полесья. А так как он предполагал в цикле полесских рассказов поместить «Олесю» непосредственно после рассказа «Лесная глушь», то отпадала необходимость в широком освещении обычаев Полесья.

      Однако в повести есть штрихи, достаточно выразительно передающие моральный кодекс полесских крестьян, их отношение к «колдуньям» - Олесе и ее бабушке. Полесовщик Ярмола, исполняющий при герое обязанности слуги и повара, узнав о посещении героем Мануйлихи, говорит ему с укоризной: «Эх, паныч!.. Не следует вам такими делами заниматься» [21,с.144]. Ярмола начинает всем своим видом выражать недовольство, порицание. Он перестает даже ходить на охоту. В конце повести Ярмола советует  рассказчику уехать, так как град побил жито у крестьян, и они приписывают эту беду проискам «колдуньи» Олеси.

      В одной из сцен писатель показывает отношение крестьянской массы к роману героя с «колдуньей».

      «Пробираясь осторожно между людьми и с трудом удерживая мотавшего головой Таранчика, я не мог не заметить, что со всех сторон меня провожали бесцеремонные, любопытные и враждебные взгляды. Против обыкновения, ни один человек не снял шапки, но шум как будто бы утих при моем появлении. Вдруг где то в самой середине толпы раздался пьяный, хриплый выкрик, который я, однако, ясно не расслышал, но в ответ на него раздался сдержанный хохот. Какой-то женский голос стал испуганно урезонивать горлана:

      - Тише ты, дурень… Чего орешь!.. Услышит…

      - А что мне - что услышит? - продолжал задорно мужик. - Что же он мне, начальство, что ли? Он только в лесу у своей…

      Омерзительная, длинная, ужасная фраза повисла в воздухе со взрывом неистового хохота…» [21,с.184-185].

      Эта единственная сцена, в которой показана полесская деревня, написана в основном для того, чтобы выявить враждебное отношение крестьян к непонятным им чувствам, к «колдунье» Олесе.

      Даже история столкновения Олеси с крестьянками, которые пытаются ее вымазать дегтем, что является величайшим позором для девушки, передана несколько смягченно. Писателем применен, если так можно выразиться, прием «двухступенчатого»  отдаления события. О происшедшем герой узнает из сбивчивого объяснения эпизодического персонажа - конторщика соседнего имения. Герой, от имени которого ведется повествование, не может развернуть перед читателем картину случившегося. И тут писатель применяет вторую «ступень» отдаления. Рассказчик сообщает: «Из его (конторщика. - А.В.) рассказа я понял очень мало и только месяца два спустя  восстановил всю последовательность этого проклятого события со слов очевидицы, жены казенного лесничего».

      Подобное снижение драматизма преследует, конечно, определенную цель. Писатель не хочет, чтобы грязное, кощунственное и суеверное занимало слишком много места в истории о чистой и возвышенной любви. Он делает акцент на самой истории любви Олеси, на основных причинах, которые побуждают ее бежать от столь дорогого для нее чувства, ибо столкновение в Перебродах является лишь толчком к подобному решению, а не главной причиной.

      Ни в одном из произведений Куприна, посвященных любви, не показано так вдохновенно, с такой целомудренной нежностью слияние двух сердец. Повесть Куприна, несмотря на ее трагический финал, представляет собой поэму о высоком счастье взаимной любви.

      Яркое и необычайное событие в жизни героя повести подготавливается постепенно. Непосредственно перед тем, как в повести начинает звучать ее главная тема, писатель воссоздает атмосферу тоски и грусти, которыми охвачен герой, атмосферу, как бы наполненную смутным ожиданием чего-то исключительного.

      «На меня нашло странное, неопределенное беспокойство. Вот, - думалось мне, - сижу я глухой и ненастной зимней ночью в ветхом доме, среди деревни, затерявшейся в лесах и сугробах, в сотнях верст от городской жизни, от общества, от женского смеха, от человеческого разговора… И начинало мне представляться, что годы и десятки лет будет тянуться этот ненасытный вечер, будет тянуться вплоть до моей смерти, и так же будет реветь за окном ветер, так же тускло будет гореть лампа под убогим зеленым абажуром, так же тревожно буду ходить я взад и вперед по моей комнате, так же будет сидеть около печки молчаливый, сосредоточенный Ярмола - странное, чуждое мне существо, равнодушное ко всему на свете: и к тому, что у него дома в семье есть нечего, и к бушеванию ветра, и к моей неопределенной, разъедающей тоске» [21,с.132].

      Чтобы нарушить гнетущее молчание, герой задает Ярмоле ничего не значащий вопрос, не ожидая от него вразумительного ответа. Но ответ Ярмолы сразу же заинтересовывает его. Диалог, происходящий между героем повести и его слугой, показывает, с какой естественностью Куприн начинает основную тему.  

      « - Как ты думаешь, Ярмола, откуда это сегодня такой ветер?

      - Ветер? - отозвался Ярмола, лениво подымая голову. - А паныч разве не знает?

      - Конечно, не знаю. Откуда же мне знать?

      - И в правду не знаете? - оживился вдруг Ярмола. - Это я вам скажу, - продолжал он с таинственным оттенком в голосе, - это я вам скажу: чи ведьмака народилась, чи ведьмак веселье справляет. 

      - Ведьмака - это колдунья по-вашему?

      - А так, так… колдунья» [21,с.132-133].

      Все дальнейшие сцены, которые предшествуют встрече героя с «колдуньей», служат подготовкой к этой встрече.

      Интерес героя к «колдуньям» все более обостряется. Ведь он считает себя писателем и поехал на Волынь в надежде собрать «множество поэтических легенд, преданий и песен». И вот он, наконец, соприкоснулся с тем, о чем мечтал. Ярмола, против обыкновения, довольно охотно рассказывает ему, как и за что перебродские крестьяне изгнали «ведьмаку» из села. Пока интерес героя к «колдунье» вызван лишь возможностью ознакомиться с легендой, возникшей вокруг нее, познакомиться с тем, как она «ворожит», услышать ее рассказы. Пока «колдунья» - это старуха Мануйлиха. Ярмола лишь вскользь упоминает, что когда Мануйлиху изгнали из села, то с ней была девочка: дочка или внучка. Центральный образ повести - образ Олеси - пока еще в тумане. Куприн не хочет предварять развитие событий, он лишь внушает мысль, что вскоре должно что-то произойти.

      Для чего же все это понадобилось Куприну? Внезапное появление девушки необычайной красоты дает писателю возможность устами его героя более ярко и взволнованно описать ее оригинальную прелесть. Но основная причина того, что о «лесной» девушке ничего не известно на первых страницах повести, вплоть до ее встречи с героем, заключается в другом. Писатель хочет всячески «отделить» Олесю от внешнего мира, показать ее в естественной для нее обстановке прекрасной и могучей природы.

      Образ Олеси, поэзия ее любви, окрашенные в пантеистические тона, отражают эстетическое отношение писателя к действительности. Подлинно прекрасное может торжествовать лишь вдали от мира, где царят чистоган и лицемерие.

      Естественно, что в этом произведении природе отводится исключительная роль. Уже в третьей главе, описывающей охоту, художник рисует зимний лесной пейзаж. Этот пейзаж способствует возникновению нового состояния духа, предвещающего то огромное чувство, которое ждет героя. « Было так тихо, как только бывает в лесу зимой в безветренный день. Нависшие на ветвях пышные комья снега давили их книзу, придавая им чудесный, праздничный и холодный вид. По временам срывалась с вершины тоненькая веточка, и чрезвычайно ясно слышалось, как она, падая, с легким треском задевала за другие ветки. Снег розовел на солнце и синел в тени. Мной овладело тихое очарование этого торжественного, холодного безмолвия, и мне казалось, что я чувствую, как время медленно и бесшумно проходит мимо меня…» [21,с.135-136].

      Томительная отрешенность от мира, которую герой повести испытывал в дни вьюги, сменяется другой отрешенностью, полной торжественного покоя, какой-то внутренней благодати. Тихая взволнованность героя особенно точно определяется словами: «…время медленно и бесшумно проходит мимо меня».  Но и без этих слов пейзаж дает представление о медленном течении времени, совершающемся почти в полном безмолвии. Впечатление неподвижности, холодного покоя исходит от розовеющего и синеющего снега.

      Герой еще не увидел Олесю, но он уже вступил в тот сказочный мир, в котором произошли самые волнующие события его жизни. Охота показана писателем вскользь: Большими прыжками пересекает поляну заяц, а вскоре из леса выбегает собака Ярмолы, она останавливается на секунду, чтобы лизнуть снег, и продолжить гнать серого.

      Увлеченный охотой, герой заблудился, и случай выводит его к болоту, близ которого расположена хромая и ветхая избушка «колдуньи». Сцена разговора героя со старой Мануйлихой описана в обычной реалистической манере Куприна, и вместе с тем в этом описании есть штрихи, обычные для традиционных сказок о бабе-яге. Избушка стоит на сваях (местность заболоченная), она покосилась. Внешний вид старой Мануйлихи также соответствует традиционному образу сказочной колдуньи. «…Худые щеки, втянутые внутрь, переходили внизу в острый, длинный, дряблый подбородок, почти соприкасавшийся с висящим вниз носом; провалившийся беззубый рот беспрестанно двигался, точно пережевывая что-то; выцветшие, когда-то голубые  глаза, холодные, круглые, выпуклые, глядели, точно глаза невиданной зловещей птицы» [21,с.137].

      И облик «колдуньи», и облик избушки, и окружающий пейзаж - все это создает впечатление живописной дикости и причудливости той обстановки, в которой расцвела оригинальная и яркая красота Олеси. Как и всегда, Куприн стремиться создать контраст, выделить прекрасное и светлое на фоне угрюмого и страшного. В данном случае ему пришли на помощь народные сказания [7,с.84-89].