Ирландский архетип в сюжете о Тристане и Изольде

1. муж  или возлюбленный забывает свою  женщину, изгоняет ее и на  ее место ставит другую женщину,  с таким же именем и схожей  внешностью

2. муж  или жена вместо себя подсылают  на брачное ложе своих заместителей (часто слуг)

3. из-за  дяди, деверя, мачехи, отца и т.д.  герой или героиня убегают  далеко в чужую страну, там  становятся прислугой, рабом,  нищим и возвращаются, когда воскресает  их муж или жена. Именно такой  сюжет мы имеем в мифе об  Изиде: из-за своего деверя Сета она бежит на чужбину, там становятся нянькой и возвращается, когда ее муж Осирис воскрес. В средневековом же эпосе типичной формулой этого сюжета служит история германской Берты, которую бросает муж и сходится с другой Бертой, похожей на первую. В двух Изольдах наблюдается то же явление. Важно отметить, что Изольда, восходящая к Астарте, в своих аспектах плодородия и смерти в образе Изольды Белорукой является самой собой, т.е. это две реализации двух сущностей одной богини плодородия и смерти, поэтому с первой Тристан соединен в производительном акте, а со второй — нет (т.е. одна заведует функциями воспроизведения, а другая — только загробными). Когда Тристан и Изольда удаляются в лес и там нищенствуют, они повторяют всех этих оклеветанных жен и мужей, временно усылаемых в далекую глушь. В.Я. Пропп указывает, что мотив удаления, скитания в глухом лесу, нищенства в разных метафорах передает один и тот же образ смерти (ср. с обрядом инициации юношей, который проводился в отдаленном месте, обычно в лесу, и мыслился как умирание, а затем воскрешение в новом облике). Напомню, что Тристан трижды появляется в виде нищего, и в одной сцене Изольда изображена гневной, неумолимой, изгоняющей Тристана, упорно неузнающей его, т.е. такой, какой в эпосе является роль мужа по отношению к временно забытой им жене. Эту же самую сцену можно разобрать с точки зрения фольклорного архетипа «муж на свадьбе своей жены». Правда, этот мотив здесь видоизменен (поскольку Тристан не является законным мужем Изольды, хотя такое утверждение было оспорено в параграфе «концепция любви») и он попадает не на свадебный пир, а на обычный праздник. Продолжая тему неузнанности героя, интересно провести параллели между Тристаном и Одиссеем. Одиссей странствует, совершает подвиги, бьется с чудовищами, терпит кораблекрушение и чудесно спасается — все, как Тристан. Перед тем, как соединиться с Цирцеей, Одиссей вступает с ней в поединок, как и Тристан с Изольдой. Одиссей возвращается на Итаку неузнанным, нищим, безобразным и Пенелопа не может его признать — совершенно так, как Изольда Тристана. И в обоих случаях героев узнает собака, которая выступает мерилом абсолютной любви и верности. Пенелопа и Изольда не выдерживают испытания на «узнавание» своих возлюбленных.

       В пользу огненной сущности Тристана говорит тот факт, что огонь, который не касается на божьем суде, и пламя костра, миновавшее ее, показывает, что Изольда была соединена с огнем и солнцем до этих событий, т.е. через любовную связь с Тристаном. Далее, когда они обменивались подарками, она дала ему кольцо, в драгоценном камне которого заключен свет, сияние, а он прислал ей чудесную собачку. Шерсть собачки переливалась всеми цветами радуги, но особенно отмечаются восхитительные золотисто-красные оттенки, а это опять-таки ипостась огня. Итак, образ Тристана восходит к солнечному божеству, который в любви-поединке противостоит другой космической стихии — воде в образе Изольды. Попутно он унаследовал богатую фольклорно-эпическую традицию героя, который наделен особой силой, благородством, рыцарским вежеством и который выполняет необходимые для эпического героя подвиги — убийства чудовищ и добывание невесты.

       В кельтской среде произошел следующий виток переосмысления архаичного образа Тристана. Само имя Тристана в формах Drust, Drost. Drostan, Drystan¹⁸ указывает на его пиктское происхождение и встречается в средневековых ирландских и валлийских источниках начиная с 6 века, в бретонских — с конца 10 в. Правда, в романе дается ложная этимология имени: «Тристан» объясняется через созвучное французское слово triste, что означает грустный, печальный, намекая на печальные события его рождения. В самом сюжете образ Тристана наиболее традиционный из всех. Законы жанра требуют от него быть могучим рыцарем, образованным и прекрасным, нравиться всем женщинам и быть верным возлюбленным для своей единственной. Этими же достоинствами обладают все уже вышеперечисленные герои саг: Найси, Диармайд и Байле — лучшие воины и самые прекрасные лицом и душой юноши в своей среде. Например, Байле Доброй Славы получил столь красноречивое имя за то чувство восхищения, которое он вызывает у всех людей; Найси получил благосклонность Дейрдре за «волосы цвета ворона, щеки — цвета крови, тело — цвета снега», что само по себе является сказочной формулой красоты вообще, а у Диармайда было красное пятно на лбу, которое вызывало любовь всех женщин, даже Грайне не устояла перед его чарами. У Тристана есть дополнительная привлекательность в виде куртуазного воспитания в традициях рыцарской чести, воинской доблести и вассальной покорности. Его рыцарское вежество снискало ему всеобщее уважение. Вообще имеет смысл говорить о двухчастной форме сюжета и роли Тристана в каждой по отдельности. Сюжет действительно внутренне не однороден и как бы распадается на вводную (эпическую) и основную (собственно романическую) части. В первой части образ Тристана — это типичный образ эпического героя из богатырской сказки, усиленный чертами идеального рыцаря. Это выражено в его отказе платить дань Морхольту в виде 100 девушек и юношей и самой победе над ним; в мотиве змееборчества, что само по себе чрезвычайно распространено в эпосе многих народов мира, а также его поведение безупречного вассала и исполнение общих функций охранителя мира в том государстве, где он служит верой и правдой своему королю. Сначала это будет Леонуа, а затем родина Изольды Белорукой. Таким образом, Тристан выступает как традиционный для мифо-эпики представитель мира «своих», внутренне гармоничного и пронизанного сверхличными идеалами. Во второй части раскрывается коллизия, отражающая внутренний конфликт человека между долгом вассальной чести и волей сердца. До вторжения Изольды между Тристаном и королем Марком существовали абсолютно гармоничные отношения: Тристан почитал Марка как своего короля и любил его как дядю и просто достойного человека, который заменил ему отца. В их отношениях не было никакой принудительности. Марк в свою очередь выделял Тристана среди других рыцарей за благородный характер и просто по-человечески любил его как сына, в нем видел своего достойного преемника. Тем сложнее обнажается конфликт во второй, психологизированной части романа. Преступная любовь к жене дяди приводит к конфликту чувств, проявленных личностью героя, и социально установленных норм поведения. Все это, наслаиваясь одно на другое, разрушает личное счастье героев и социальное равновесие общества, в котором они пребывают. Возникает новая драматическая ситуация, которая порождает ряд испытаний героев (и прежде всего Тристана) на личные чувства и социальные ценности. Отправной точкой, знаменующей собой начало нравственных испытаний, становится любовь к Изольде, поскольку она принадлежит к так называемой социально-запретной категории женщин. Точно такое же адюльтерное увлечение Найси и Диармайда приводит к их изгнанию и преследованию. Еще одно сходство: Тристан приходится племянником по отношению к Марку так же, как Найси по отношению к Конхобару и Диармайд — к Финну. Тристан — типичный «сопротивляющийся любовник». Подобным образом в свое время Найси отказывался от любви Дейрдре и Диармайд от любовных притязаний Грайне. В обеих сагах юноши пытались образумить девушек, потому что опасаются гнева своих могущественных дядей-королей, но вынуждены подчиниться воле женщин, т.к. те накладывают на них гейсы — некие запреты, которые не может нарушить ни один герой, и они следуют в изгнание за своими возлюбленными. В отличие от них Тристан сопротивляется не самой Изольде, а той силе, которая безудержно влечет его к ней. Любопытно сравнить мотив воздержания между Тристаном и Изольдой Белорукой с отношениями между Диармайдом и Грайне. Являясь законным супругом для второй Изольды, Тристан сознательно хранит физическую верность своей единственной возлюбленной — Изольде Белокурой, в то время как Диармайд хочет остаться невиновным перед своим дядей Финном. Это различие может указывать на большую архаичность саги, т.к. мотив верности возлюбленной мог возникнуть только в куртуазную эпоху. На протяжении всей второй части сюжета Тристан пытается уладить свой внутренний конфликт между томительной страстью к Изольде и искренним чувством долга по отношению к королю Марку. Он становится свидетелем их законного бракосочетания и, казалось бы, ему нужно смириться с таким положением дел. Однако любовь снова толкает его на грех и бесчестье — свое и короля Марка. Поражает изощренность и ловкость Тристана в организации свиданий с Изольдой: сюда относятся оструганные щепки в ручье, богатырский прыжок до ее ложа, искусные подражания трелям соловья, многочисленные переодевания в жонглера, купца, пилигрима, юродивого, безумца и прокаженного. Тристан и Изольда озабочены только одним — как скрыть и во что бы то ни стало продлить свою любовь. Однако напряжение всех сил подточило нравственное состояние Тристана, некогда бывшее в абсолютной гармонии с самим собой и миром людей. Таким образом, конфликт между честью и любовью оказывается непосильным для Тристана, и он гибнет. Изольда уходит следом, чтобы уже навсегда соединиться с ним на законных правах любви.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Фольклорно-мифологическая архетипичность

образа Изольды 

       Академик Н.Я Марр писал: «Начав с Тристана и Исольды, я незаметно для себя докопался до Иштари, оказавшейся ее прародительницей, ее тезкой»¹⁹. Эту тему развил В.А Брим в статье «Иштарь-Исольда по германским материалам»²⁰. Он указывает на то, что культ богини Астарты запечатлелся в литературе и языках Западной Европы. По этому поводу Марр говорил следующее: «Богиня Иштарь, Венера и в тоже время Марс, божество страсти и любви, равно и войны, была прослежена как общий на всем востоке и западе предмет культа, благодаря анализу термина, вскрывшему его первоначальное значение «небо-вода» — от Египта до Руси, от Междуречья до Пиренеев и Британских островов, где равно во Франции, эта богиня любви оказалась переродившейся в героиню любви романа «Тристан и Исольда», именно в Исольду или Iseult, буквально означающую как и Иштарь — «женщину-воду», «небо-воду» и т.п.». Лингвистический анализ самого слова Астарта показывает, что оно и без начального придатка (элемента позднейшего скрещения) представляет собой разновидность слова SAL, означающего «женщина». Тот и другой корень, имея значение «вода», палеонтологически вне всякого сомнения (для Марра и Брима) восходит к семантологической паре «женщина-вода». Таким образом, оказывается, что Астарта, богиня любви, вышедшая из «неба-воды», перерождается в образ героини и страдалицы любви, т.е. Изольду (Iseult). С образом Изольды устойчиво ассоциируются золотые волосы. О.М. Фрейденберг²¹ отмечает, что волосы архаичнее самой Изольды, т.к. она видит семантическую увязку между металлом (= золото) с птицей (= две ласточки), которая является дериватом неба (а мы уже выяснили, что Изольда-Астарта пришла из неба-воды) и вариантом самого солнца. К тому же Изольда появляется в сюжете позже своих волос. Ее образ так же доказательно можно увязать со стихией воды. Первое любовное соединение Тристана и Изольды произошло на море, последующие свидания проходили в саду у ручья, посредством ручья и бросаемых щепок они общались между собой. О.М. Фрейденберг²² сравнивает наш сюжет с греческой мифологией и делает чрезвычайно важные выводы. Оказывается, для архаичного миропонимания был жизненно необходим сюжет о похищении и отвоевании женского божества, которое заключает в себе идею солнечного света (как правило, он выражен в золотых волосах женщины). Настоящим героем выступает царь преисподней, иногда отец, иногда муж, как в истории Менелая и Елены, Марка и Изольды. Это бывает и просто владыка царства мертвых, например, Аид для Тезея или Эврисфей для Геракла. Во всяком случае, король Марк — столько же муж Изольды, сколько и ее отец (его возраст позволяет выполнять эту функцию). Также обладание Изольдой зависит от ее настоящего отца (ирландского короля), брата Морхольта и дракона. Она — ценное для них золото в разных его вариантах: то золото солнечного света, то солнце с золотыми лучами (когда Горвенал, брат второй Изольды, увидел впервые Изольду Белокурую, ему показалось, что поляна озарилась чудесным светом) — словом, тот небесный светоч, который в период космического мировоззрения метафорически должен быть отвоеван у сил тьмы. Для этого издалека приходит другая небесная ипостась, которая в преисподней теряет свой облик и сливается со смертью (Тристан приплывает к берегам враждебной Ирландии обезображенным надвигающейся смертью — благодаря этому остается неузнанным и благополучно возвращается домой); эта ипостась вступает в схватку с владыкой царства мертвых и уводит (увозит, похищает) свою световую сущность. Владыка (= смерть) преследует похитителя солнечного света. Это приводит к тому, что основная фабула состоит из разных комбинаций похищения и уловок отвоевания, впоследствии понятых как любовные хитрости и измены. Количество таких уловок в «Романе о Тристане и Изольде» колоссально: Бранжьена подменяет Изольду; Тристан выдает себя за купца, жонглера, странника, юродивого; он придумывает бросать щепки в ручей и подражает пению птиц; Изольда придумывает хитроумную клятву; карлик Фросин насыпает муку между ложем Изольды и постелью Тристана; король Марк задает трудную задачу; Изольда Белорукая лжет Тристану о цвете парусов на корабле и пр. Когда нищим и безобразным Тристан (или Одиссей) приходит к своей возлюбленной, он тем самым переживает, на языке мифологических метафор, фазу смерти, и жена до времени не может его узнать. Марк преследует Изольду и Тристана, во-первых, по требованию баронов, и, во-вторых, из-за личной уязвленности, тогда как Фоант бежит по следам Ифигении и Ореста по причине того, что он — владыка преисподней, а смерть на языке мифа всегда гонится за похитителем солнечного света, т.е. за героем. Этот скифский миф позволяет понять природу короля Марка. Марк — такой же владыка загробного мира, что и Фоант, поэтому он является вредоносной силой по отношению к Изольде и Тристану. В предыдущей главе мы уже начали разбирать вопрос о двойничестве Изольды. Само по себе противоречиво ее поведение. Мы видим гневную Изольду, с мечом нападающую на беззащитного Тристана и предающую его страшным проклятиям, и видим нежно любящую Изольду, которая трепетно в душе хранит верность своему Тристану и выступает первой помощницей ему и целительницей его смертельных ран. Двоякие функции Изольды как богини любви и смерти, т.е. Астарты, распределились между тремя женскими персонажами: Изольда Белокурая (1), Изольда Белорукая (2) и Бранжьена. Первая Изольда заключает в себе двойственность (она может быть любящей, может быть и жестокой, например, в приказе убить Бранжьену Верную); вторая Изольда по своей сути вредоносна, т.к. виновна в смерти Тристана и первой Изольды; Бранжьену мы, скорее, тоже определим как вредную силу, поскольку по ее вине был выпит любовный напиток, приведший к трагическому концу судьбу героев. Кстати, в этой части сюжета обнаруживается сказочный архетип нарушения запрета (например, не жечь лягушачью шкуру, не отходить далеко от дома, не заглядывать в дальнюю комнату замка Синей Бороды и т.п.). Обратим внимание, что главный атрибут первой Изольды — золотые волосы, второй Изольды — белые руки. Метафорическая связь солнечно-лунного луча засвидетельствована не одной семантикой языка, но и культом: когда язычник видел взошедшую луну, он целовал свою руку. «Белорукая» как эпитет женских божеств встречается рядом с эпитетом «серебряных рук», «золотых рук» и «розовых пальцев Зари». Помимо золота, указывающего на связь с солнцем, сама белизна есть признак больше всего лунный; признак света, связанный с преисподней и культом Гекаты, т.е. луны-смерти. Здесь эти «белые руки» — вариант «золотых волос». Интересно, что Геката имела такие эпитеты, как «служанка», «слуга», «рабыня», «спутница», «нянька», «сотоварищ», еще ее называли «золотосияющей служанкой Афродиты». Это и есть наша Бранжьена, служанка златовласой Изольды, ее сотоварищ и спутница, а Изольда с белыми руками — это второй аспект Изольды с золотыми волосами. Что касается истории божьего суда над ней, здесь мы сталкиваемся с весьма известным фольклорным архетипом «испытание жены мужем». Часто женщине предлагалось доказывать свою невиновность перед мужем с помощью заговоренной воды: если ее чрево не разбухало, значит, она невиновна в прелюбодеянии. Подобных историй в мифе мы не знаем.

       Подведем итог. Итак, образ Изольды восходит к богине плодородия и смерти — Астарте, одновременно она является божеством света и богиней воды. Связанные с этим функции помощницы и губительницы в нашем сюжете распределены между тремя персонажами — двумя Изольдами и Бранжьеной.

       Интересно посмотреть, как ее образ был воспринят и переосмыслен в кельтской культуре. Имя Изольда²³ (в формах Essylt, Ethill, вероятно, от британ. Adsiltia — «та, на которую взирают») зафиксировано в валлийских источниках ок. 10 в., в форме Eselt — в англо-саксонском источнике 967 г. В «Триадах острова Британии» Изольда упоминается в связи с Тристаном и окружением короля Артура, причем фигурируют две Изольды (в форме Эссилт), что, по всей вероятности, объясняет удвоение персонажа во французских и германских повествованиях (Изольда Ирландская и Изольда Белорукая). Предположительно, эпитет Белорукая может быть связан с неверным пониманием переписчика одного валлийского эпитета Изольды — «нежная белая». Втягивание ее персонажа в классической сюжет произошел в кельтской среде Уэльса и Корнуола. По поводу ее функций в сюжете Баркова Л.А. высказалась таким образом: «Изольда Белорукая выступает как человеческий двойник иномирной героини. В мифологии такое двойничество оборачивается гибелью, и в романе Белорукая Изольда приводит любящих к смерти. И все же неправомерно видеть в ней только губительного двойника — так же, как и другие герои романа, она предстает не архаическим образом, а живым человеком, оскорбленной женщиной».

       Образ Изольды восходит к представлениям о прекрасной и смертоносной владычице иного мира, любовь которой губительна, а приход в мир людей грозит ей самой гибелью. Ирландия — это враждебная для Леонуа страна. В ней правит кровожадный великан Морхольт, здесь же тиранит местных жителей свирепый дракон, королева-чародейка владеет рецептом любовного зелья, сама Изольда знает волшебные травы, изгоняющие смерть из человека. Именно оттуда прилетает ласточка с золотым волосом, с которого начинаются все несчастья. Таким образом, каждый родственник или земляк Изольды напрямую (Морхольт, дракон) или косвенно (мать с любовным напитком, ласточка) приносят разрушения в гармоничный мир Леонуа. Даже прекрасные золотые волосы героини обличают ее принадлежность к темному миру злых духов (по В.Я. Проппу). Такой же мотив вредоносной и разрушительной силы женщины мы обнаруживаем в ирландских сагах об «Изгнании сыновей Уснеха» и «Преследование Диармайда и Грайне». Еще до рождения Дейрдре было предсказано друидами, что она своей красотой станет причиной огромных усобиц на родине. Также и Грайне, полюбив Диармайда, прикажет ему ответить взаимностью. За такое бесчестье Финн отомстит им жестоким преследованием, что приведет их обоих к погибели. Подобные мотивы мы находим в «Романе о Тристане и Изольде», однако в древнейшие архетипические образы вкладывается новое содержание, и Изольда предстает перед нами страстной женщиной, не признающей над собой ни власти отца, ни мужа, ни человеческих и божеских законов. Ее единственный закон — любовь. Она по-женски проницательна и, безусловно, умна, как, например, в сцене свидания с Тристаном в присутствии короля Марка на дереве. В любви она по-королевски смелая женщина: не побоялась расстаться с невинностью до свадьбы, она находит в себе мужество ходить на ночные свидания к Тристану. Ее изощренный ум придумывает множество уловок для встреч с любимым, и также умело она прячет свою связь от глаз посторонних. Изольда в любую минуту готова последовать за своим Тристаном: она мужественно переносит суровое счастье в лесу Моруа, спешит на корабле в Бретань, чтобы в очередной раз спасти его от смерти. Изольда решительно переступает через законы морали, чести и супружеской верности, как это делает Тристан. И даже смелее, чем он. Она не переживает внутренний конфликт между честью и сердечным велением, поскольку полностью принадлежит стихии чувства. Ее назначение — любить, она и в лохмотьях остается царицей любви. Изольда без боязни соглашается пройти испытание божьим судом, потому что интуитивно ей дано понимание мудрости высшего Судии — человек имеет право на любовь. И Бог принимает ее клятву. Изольда принадлежит Тристану всем сердцем до конца земной жизни и даже за ее порогом. Ее нельзя судить в привычных категориях добра и зла или морали. Она порой совершает жестокие поступки, когда приказывает убить Бранжьену как свидетельницу ее греха. И тут же ведет себя капризной женщиной в намерении наказать тех рабов, которые исполнили ее наказ. Это совсем не куртуазный характер, который указывает на то, что он был выработан задолго до куртуазной эпохи 12 века. Ко всему прочему у нее остается типичная для ирландки внешность. Изольда — зеленоглазая женщина с рыжими волосами. Правда, огненный оттенок смягчен эпитетом «златовласая», что не меняет сути дела. К 12 веку уже сформировался идеал женской красоты: блондинка с голубыми глазами, но труверы Беруль и Тома оставляют истинный ее облик, который был известен им по кельтским преданиям. Изольда унаследовала от своих предшественниц (Дейрдре и Грайне) дикую силу смелости первобытной женщины и цельность яркой личности. В романах Тома и Беруля характер Изольды еще пока выписан интересно, но уже их близкие последователи залакируют ее образ по стандартам куртуазной героини, и совсем скоро она потеряется в тени Тристана, утратив все архетипические смыслы своего древнейшего образа Женщины в ее важнейших функциях дарительницы и одновременно губительницы жизни.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Образ короля Марка

       В предыдущих параграфах уже было сказано об архетипическом смысле этого образа в связи со световой сущностью Тристана. Короля Марка, воплощающего космологическую идею мрака, можно рассматривать антагонистом Тристана, за которым стоит стихия света и жизни. Но нельзя выделить только один архетип, потому как в процессе развития человеческой мысли и миропонимания менялось отношение к каждому носителю идеи об этом мире. Другими словами, каждый персонифицированный образ, заключающий в себе некую часть знаний о мире, видоизменялся на протяжении колоссального количества времени. Если принять взгляды Н.Я Марра, то мы имеем дело с такими архаичными персонажами, которые возникли в доисторическую эпоху. Совершенно очевидно, что эти образы в течение тысячелетий видоизменялись и наслаивались при переходе от одной стадии развития мысли к последующей. Учитывая вышесказанное, я допускаю (и предполагаю), что образ короля Марка можно трактовать и в другом русле. Напомню, что имя Марк (или Марх) на ирландском языке означает «лошадь» (в романе Беруля сказано, что у короля Марка были лошадиные уши. Такая архаическая деталь, указывающая на древнее происхождение персонажа, не вошла в роман Тома, и Бедье тоже не стал ее включать в свое произведение). Итак, образ короля Марка по своей архетипической сущности также может выражать древнейшую мифологему стареющего царя-жреца, от сил которого зависит плодородие и всеобщее благополучие. Эту задачу он осуществляет через священный брак с богиней плодородия, т.е. с Изольдой, но, обессилев, должен уступить место молодому сопернику. Действительно, для наших далеких предков было жизненно важным выразить в мифе представление о старении человека и преемственности власти. Этому же способствовала родоплеменная организация общества. Таким образом, отношения Марка и Тристана можем представить как совсем архаичное противоборство мрака-света, так и антагонизм стареющего жреца с его потенциальным молодым преемником.

       Предшественниками короля Марка  в ирландских сагах выступает король Конхобар («Изгнание сыновей Уснеха») и старый вождь Финн («Преследование Диармайда и Грайне»). Но между ними и королем Марком есть одно принципиальное различие — раскрытие характера героев. Если Финн и Конхобар лично уязвлены бесчестием, которое нанесли их племянники, то совершенно другую мотивировку поступков имеет король Марк. Даже если сопоставить тексты Тома и Беруля с «Романом о Тристане и Изольде», обнаружим, что Бедье расставил собственные акценты над характером Марка. В его романе король наделен чертами исключительного благородства и великодушия. Преследование же влюбленных он начинает под натиском требований баронов-завистников, тем самым проявляя человеческую слабость, а не злой нрав. И не лишним будет вспомнить, что он вообще не хотел жениться и никогда не испытывал любовной страсти к Изольде. Наверное, поэтому он так охотно поверил мечу целомудрия между Тристаном и Изольдой, поэтому так беззлобно простил их после скитаний по лесу Моруа. Налицо поступки куртуазного короля, исполненного благородства, классического рыцарского романа — таким его нам представил Бедье. Но он не мог пойти против англо-нормандских источников или переписать сюжет о Тристане и Изольде, поэтому в романе Марк также совершает однозначно жестокие поступки, какие делают герои ирландских саг: отказывает Тристану в праве защитить себя в честном поединке, приказывает отдать Изольду прокаженным. Бедье попытался смягчить его образ, объясняя его действия человеческой слабостью и легковерием к наветам завистником, но все равно мы прочитываем архетипическую вредоносную сущность короля Марка в качестве старого властителя, прямо или косвенно воплощающего силы смерти, хотя в целом его фигура симпатична читателям, потому как перед нами один из благороднейших героев романа.