Ирландский архетип в сюжете о Тристане и Изольде

       Несомненно, для многих любителей кельтских мифов всю совокупность старинных любовных историй можно обозначить одним именем — Дейрдре из героической саги «Изгнание сыновей Уснеха». Это легенда о гэльской Елене Прекрасной, которую так любят варьировать на все лады поэты современной кельтской школы, а сказители веками рассказывали ее у торфяных костров Ирландии. И ученых, и крестьян можно в равной мере считать хранителями этого предания, возраст которого не поддается точному определению, поскольку оно было записано в Лейнстерской книге (12 в.) и считается одной из самых ранних историй, которую каждый уважающий себя бард мог цитировать по памяти. Наряду с двумя другими сагами, она принадлежит к «Трем печальным преданиям Эрина». И понятно почему. Здесь мы снова сталкиваемся с темой роковой, а потому трагической любви. Главными героями «Изгнания сыновей Уснеха» выступает могущественный король Конхобар, прекрасная девушка Дейрдре и доблестный юноша Найси. Еще до рождения Дейрдре было предсказано, что ее красота принесет много бед: она отвергнет «мужа высокого», бежит со своим возлюбленным из родной земли, по ее вине случится изгнание трех сыновей благородного человека Уснеха, из-за нее погибнут многие воины, среди которых окажется сам Найси, возлюбленный Дейрдре и старший сын Уснеха. После такого пророчества знатные улады приговаривают девочку к смерти, но король Конхобар приказывает отдать ее себе в жены. До совершеннолетия Дейрдре воспитывалась под его надзором в изоляции от других людей — настолько была опасна красота подрастающей девочки. Будучи уже взрослой, девушка видит прекрасного лицом и телом молодого воина Найси и делает выбор между ним и могущественным Конхобаром в пользу Найси, то есть разыгрывается тот же сценарий, что и в романе о «Тристане и Изольде». Молодая женщина, суженая короля и будущая королева, делает сознательный выбор, предпочитая молодого мужчину, который занимает вассальное положение по отношению к королю. Тем самым провоцируется гнев обманутого короля и как следствие — преследование влюбленных. Различие состоит в мотивировке  поступков девушек: если Изольду можно оправдать действием любовного напитка, то Дейрдре инициативна сама по себе. Действительно, по ее желанию, скорее, даже приказу, Найси вынужден бежать с нее и двумя братьями в другую землю. Также и Конхобар лично оскорблен изменой влюбленных, поэтому с особой жестокостью преследует их. Другое дело король Марк — он скорее уступает требованиям своих ленников наказать Тристана и Изольду, нежели сам гневается на них. Однако эти различия не меняют сути дела: любовный треугольник одинаково эффективно срабатывает что в саге об «Изгнании сыновей Уснеха», что в «Романе о Тристане и Изольде». Сейчас мы рассмотрели чисто сюжетный ход. Что же касается концепции любви, реализуемой в «Изгнании…», то снова обнаруживается идея трагической любви, раз и навсегда связавшей влюбленных. Над Найси и Дейрдре, так же как над Тристаном и Изольдой, довлеет рок: трагические события их жизни, то есть изгнание из дома и скорая гибель, были предсказаны до рождения девушки. Опять в отношения героев вмешивается некая высшая сила. Герои не способны избавиться от чар такой роковой любви. Они накрепко связаны одной нитью и в жизни и в смерти. Гибель Найси не влечет за собой немедленной смерти Дейрдре: она еще какое-то время живет, прежде чем добровольно уходит из жизни за своим любимым. Но это время посвящено безудержной скорби и горьких слез по Найси. После его смерти ей нет места на земле, тем более не может быть замены ему, поэтому Дейрдре бросается на скалу и разбивается, но не становится женой ненавистного Конхобара. Кстати, как и в «Романе о Тристане и Изольде», сначала погибает герой, а потом героиня. Таким образом, «Роман о Тристане и Изольде» имеет перекличку с сагой об «Изгнании сыновей Уснеха» в схожей концепции любви и ряде общих сюжетных линий.

       Но еще большие сходства обнаруживаются при сопоставлении «Романа о Тристане и Изольде» с фантастической сагой «Преследование Диармайда и Грайне». Этот памятник можно смело считать прототипическим по отношению к «Роману…». Выделим общие сюжетные линии: Грайне должна выйти замуж за старого вождя Финна, но предпочтение отдает его племяннику Диармайду; в приворожении юноши играет роль колдовской напиток (девушка усыпляет всю делегацию во главе с Финном и в это время бежит с возлюбленным); любовники скрываются от оскорбленного и опозоренного Финна в лесу, причем Диармайд между собой и Грайне кладет меч целомудрия; спустя некоторое время происходит примирение с Финном, но Диармайд гибнет от его мести, а Грайне, став супругой Финна, кончает жизнь самоубийством.

      Все эти памятники имеют кельтское (преимущественно ирландское) происхождение, поэтому не случайно, что в романе действия часто происходят в Ирландии. Например, Ирландия — родина Изольды. Названия Леонуа и Моруа тоже относятся к ирландской топике. Сюжет пронизан мотивами кельтской мифологии и фольклорными образами. Это не только такие откровенно волшебные образы, как бой Тристана с Морхольтом и драконом, не только традиционные для ирландской мифологии птицы (в романе — это ласточка, несущая золотой волос Изольды), но, в первую очередь, тема сватовства к дочери владыки враждебного потустороннего мира (ср. ирландскую сагу «Сватовство к Эмер»). Отметим, что Тристан сватает Изольду королю Марку точно таким образом, как это делает Диармайд для своего дяди Финна. Такой же мотив есть в древнегерманской саге о Нибелунгах, в которой Зигфрид испытывает недозволенную любовь к Брунгильде, сосватанной им для короля Гунтера. Помимо ирландского архетипа, в сюжете мы обнаруживаем некоторые моменты, роднящие его с античными мифами. Например, интересен миф о поединке Тезея с Минотавром, где Тезей выступает как Тристан, а Минотавр — как Морхольт; или история с белыми и черными парусами, повлекшая смерть Эгея (в нашем случае — Тристана).

       Но вернемся к «Роману о Тристане и Изольде» и сагам. Ирландия представлена нам как государство с конкретным названием, которое существует на карте и в наши дни. Однако в действительности — это самая настоящая волшебная страна, которой управляет великан Морхольт, а ее жителей тиранит дракон. Волшебный край, где королева-чародейка варит любовное зелье, а ее златовласая дочь умеет врачевать смертельные болезни, чего не может сделать ни один смертный лекарь. Кстати, по В.Я. Проппу, золотые волосы женщины — признак ее иномирности и враждебности миру людей. Действительно, с появление Изольды рушится покой Леонуа и гармоничные отношения между Тристаном и Марком. Интересно отметить, что умирающий Тристан прибыл к берегам Ирландии на ладье без весел и парусов. В чистом виде этот образ означает символическую смерть Тристана или, по меньшей мере, его нахождение на границе жизни и смерти, поскольку в некоторых культурах душу усопшего отправляли в загробный мир на ладье. Поэтому с одной стороны мы можем говорить о воскрешении Тристана благодаря искусности Изольды (под ее врачеванием следует понимать не приготовленное лекарство, а дар любви), с другой же стороны кто, как не любовь Изольды, обрекла Тристана на погибель. Поэтому понимание глубинного смысла сюжета заключено в двух понятиях: любовь-смерть. Их мифологическое тождество пронизывает эту историю от начала и до трагического конца: «Роман о Тристане и Изольде» начинается со смерти родителей Тристана — любящих друг друга Ривалена и Бланшефлер; Изольда чувствует непреодолимую симпатию к победителю дракона, но тут же готова зарубить мечом Тристана, признав в нем убийцу любимого брата Морхольта; наивысшее счастье в любви они находят в лесу Моруа, спасшись от сожжения на костре. После смерти их души навсегда свяжет чудесный куст терновника. Таким образом, все выделенные основные мотивы, образы, отдельные сюжетные линии «Романа о Тристане и Изольде», несомненно, связаны с рассмотренными ирландскими сагами: «Повесть о Байле Доброй Славы», «Изгнание сыновей Уснеха» и «Преследование Диармайда и Грайне». Все они воплощают идею «любовь сильнее смерти».

       В продолжение темы о концепции любви в сюжете нам необходимо рассмотреть отношения Тристана и Изольды с нравственной позиции. Их любовь не осуждается. Думаю, подавляющее большинство читателей согласится со мной. Вмешательство божественного провидения не раз спасает их в критических ситуациях. Особенно показателен прыжок Тристана из окна часовни (Божий дом!). Прыгнув с огромной высоты, он остается цел и невредим. А сцена с мечом целомудрия? Разве не провидение подсказало Тристану положить меч между собой и Изольдой, хотя в действительности их связывала не только платоническая любовь? Божье благословение обнаруживает себя и в сцене суда раскаленным железом над Изольдой. Она творит прямой обман, построенный на игре слов, но Бог принимает ее клятву. Их любовь, конечно, греховна — и для самих героев, и для создателей легенды — как любая супружеская измена. Но греховна с точки зрения бытовой морали. Чтобы подняться над голословным осуждением и понять правду, стоящую за Тристаном и Изольдой, мы должны вспомнить три факта: во-первых, любовь возникла еще до брака Изольды с Марком; во-вторых, Тристан получил право на Изольду в честном поединке; и, в-третьих, герои связаны самим любовным напитком, который, как мы помним, тождествен самой любви. Она связала их между собой, но освободила по отношению ко всем окружающим. Герои в равной мере счастливы и несчастны своей любовью. Например, для Тристана истинным препятствием становится внутренний конфликт чести и долга перед королем Марком и невозможности отказаться от любви к Изольде. Такой конфликт непреодолим. Мы видим существование двух равновеликих правд, и ни одна не может ни преодолеть, ни вытеснить другую — это правда благородного короля Марка (и сопутствующие ему нравственные понятия о чести и супружеской верности) и великое право людей на любовь. Тристан и Изольда занимают положение без вины виновных, т.к. любовь и страсть внушена им сверхличной силой. Объективно герои являются грешниками, но субъективно они совершенно безгрешны. Наше человеческое сочувствие вызвано не иррациональностью внушенного чувства, а той полнотой, с которой они ее переживают. В их роковой любви не так уж много счастья, но много муки и боли. Они до конца проходят положенные им испытания. Но их нравственная роль не в том, чтобы продемонстрировать слепую власть судьбы (как, например, в истории трагической вины Эдипа), а в том, чтобы воплотить такое чувство, которое способно попрать смерть. Любовь здесь действительно сильнее смерти, но она жестока не только для самих героев. Она опасна и для окружающих. Изольда жестока и неблагодарна в своем решении убить Бранжьену Верную, вместе с Тристаном они бесчестят славное имя короля, Тристан ловок в переодеваниях, пускании щепок в ручей и прочем обмане, т.е. любовь не делает героев более благородными, поэтому в полной мере их нельзя оправдать. Впрочем, в оправдании Тристан и Изольда не нуждаются. У любви свои законы. Как говорится, тот, кто любит, — находится за пределами добра и зла. В конечном итоге они гибнут, но не для того, чтобы воссоединиться за порогом жизни, а потому, что не могут  жить в разлуке. А также, и особенно потому, что не могут жить вместе. Подобная страсть оказывается бесплодной, и в этом вся ее трагичность. Эта любовь без надежды на счастье. С такой концепцией любви поспорил Кретьен де Труа (см. соответствующий параграф.). А всем нашим героям — Тристану и Изольде, Байле и Айлен, Найси и Дейрдре, Диармайду и Грайне — достается великая слава и восхищение потомков. Их любовь стала эталоном всепоглощающего чувства, смелого до дерзости, не боящегося осуждения. Воистину, такая любовь сильнее смерти! 
 
 
 
 
 

Фольклорно-мифологическая архетипичность

образа Тристана 

       Начнем изучать образ Тристана с его родословной. Он — сын Бланшефлер. О.М. Фрейденберг¹⁵ дает такую историческую справку об этом имени: Бланшефлер — знаменитое женское имя западного средневекового эпоса. С ним связан сюжет об оклеветанной жене, временно брошенной своим мужем. С другой стороны, Бланшефлер (Белый Цветок) — это знаменитая сказочная царевна, невеста принца Мая. Оба они олицетворяют весеннюю растительность. Таким образом, имя Бланшефлер уводит нас к эпическим сказаниям о богине производительности и к широко распространенным сюжетам о женщинах, брошенных своими возлюбленными. Такие мужчины живут с другими женщинами, внешне похожими на первых, и в конце концов возвращаются к своим женам. В романе Бедье нет прямого указания на то, что муж Бланшефлер, Ривален, бросил ее. Наоборот, они были счастливой супружеской парой, но только очень непродолжительное время. Отъезд Ривалена вызван объективными причинами — он должен защищать свои владения от вероломного нападения герцога Моргана. Однако такая мотивировка не меняет сущности архетипа. То, что мать Тристана остается одна в скорби, а муж находится где-то далеко; то, что она зачинает сына в траурный период и его рождение совпадает со смертью обоих родителей — мотив типичный для этого цикла сказаний. Одна из версий оформлена в египетской мифологии, в истории о богине Исиде, зачавшей сына на трупе мужа. Любопытно, что Тристан поступает как бросающий и возвращающийся муж из архетипа о двух женщинах с одинаковыми именами. Он любит Изольду Белокурую (1), затем покидает ее и пытается забыть свою любовь в союзе с Изольдой Белорукой (2), потом возвращается к первой Изольде. Часть сюжета, которая повествует о похищении Тристана, кораблекрушении и чудесном спасении в неведомой стране роднится с «Одиссеей». Мотив дани ирландскому королю и роль великана Морхольта, будучи сказочным общим местом, существовал в эпосе критского периода. В этом сценарии роли распределяются так: кельтская Ирландия — это Крит, король Ирландии — Минос, волшебница Изольда с золотыми волосами — волшебница Ариадна; брат Изольды, великан Морхольт, — это близкий родственник Ариадны, великан и чудовище Минотавр. Тристан совершенно совпадает с Тезеем, и даже мотив парусов, дважды встречаемый в мифах о Тезее, также и в тех же эпизодах мифа остается у Тристана. В этом отношении интересна в тезеевом мифе двойственная роль Ариадны: с одной стороны он изменил ей, и ее культ носил печальный характер, а с другой стороны в мифе повествуется, что она вышла замуж за Диониса, и ей посвящались радостные праздники. Этим двум Ариаднам соответствуют две Изольды. Изольда Белорукая выполняет отрицательные функции, и Тристан не хочет становиться ей мужем. Двойственный характер отмечаем и у главной Изольды, хотя ее образ будет разобран отдельно в соответствующем параграфе.

       В траурном отъезде Тристана на верную смерть (первый раз он отправляется на бой с Морхольтом, а во второй раз, будучи смертельно раненым, в ладье без парусов отдается на милость морским волнам) и в радостном возвращении мы видим отражение архетипа, в котором действующим лицом является умирающее и воскресающее божество плодородия. В такой же архетипичной ситуации участвует Изольда: под всеобщий плач ее ведут на костер и при народном ликовании она возвращается из леса Моруа, прощенная своим мужем. Теперь внимательно посмотрим на врагов Тристана. Он поочередно бьется с Морхольтом, с ирландским драконом, с врагом на родине второй Изольды. По своей глубинной сути все эти вредоносные существа — одно и тоже лицо. Здесь мы обнаруживаем архаичный мотив борьбы солнечного героя с олицетворенным мраком — смертью. Подробнее разберем мотив драконоборчества. Дракон, или мифический змей, — это типичный представитель той категории хтонических чудовищ, с которыми сражаются герои в сказке, мифе, эпосе. Зачастую дракон выступает как опустошитель страны. Его никто не может победить, и только герой отваживается вызвать его на бой, где и убивает в богатырском поединке. В сказке герою иногда приходится доказывать, что это именно он совершил подвиг (например, показывает отрубленную часть тела чудовища). В том случае, если победа над драконом влечет за собой получение в жены царевны, то перед нами мотив «женитьбы на царевне» (по классификации В.Я Проппа), имеющий широкое распространение, особенно в сказке, волшебной и бытовой, и в рыцарском романе. Все эти мотивы присутствуют в нашем сюжете. Также мы можем выделить архетипичный мотив идентификации, который связан с появлением ложного героя. Победу над драконом приписывает себе безобразный (рыжий) сенешаль, и Тристану приходится доказывать свое право на подвиг — он предъявляет Изольде отрубленный язык дракона. Любопытно отметить, что в сюжете дважды фигурирует архаическое представление о внешности как об отражении внутренней сущности человека. И лжец-сенешаль, и вредоносный карлик Фросин наделены безобразной, или, по крайней мере, отталкивающей внешностью — это сигнал их личностной ущербности. В противовес им доблестный Тристан обладает привлекательной внешностью. Несомненно, что, отважившись привезти королю Марку принцессу Изольду, Тристан совершает подвиг. На нем мы сосредоточим особое внимание, т.к. в этом поступке затейливо соединились самые известные сказочные и мифологические мотивы. Тристан отправляется за Изольдой после того, как король ставит условие: он женится только на обладательнице золотого волоса, который принесли две ласточки. Эта задача относится к категории почти или совсем не выполнимых, как «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». В структуре сюжета такой поступок короля Марка мыслится как благостный по отношению к Тристану, т.к. король желает оставить престол любимому племяннику, а для этого он сам должен остаться бездетным. Таким образом, Марк задает трудную задачу, не веря в возможность ее осуществления, тем самым он стремится соблюсти интересы Тристана, и только благородство последнего мешает осуществлению плана короля избежать брака. Тристан не стал замалчивать, что он знаком со златовласой Изольдой. Суммируя вышесказанное, получаем, что Тристан отправляется за Изольдой (= на верную смерть во враждебную Ирландию) по стечению внешних обстоятельств: бароны требуют от короля нового брака, он прибегает к уловке, но Тристан не может скрыть правду. Однако если мы уберем внешний наносной слой, то перед нами обнажится древнейшая мифологема вражды стареющего царя-жреца и его молодого преемника. В сказке героя часто пытаются извести, прибегая к «трудной задаче» (по В.Я. Проппу). Например, приказывают добыть молодильные яблоки или принцессу, которую охраняет свирепое чудовище. В тоже время поиск невесты, несомненно, является чрезвычайно распространенным сюжетом в сказке, мифе и эпосе. Теперь что касается отношений Тристана и Изольды. Здесь мы находим тоже очень известный вариант архетипа — поиск невесты не для себя, а, например, для друга, брата или другого кровного родственника, выполняя за будущего мужа все брачные испытания. В этом архетипе Тристан и Изольда похожи с героями «Песни о Нибелунгах»: Брунгильда, как Изольда, живет в далекой стране; путь к ней Зигфрида сопряжен со смертельной опасностью (он должен преодолеть пламенное кольцо, окружающее скалу девы. Ср.: Тристан должен остаться неузнанным в стране своих врагов). Зигфрид и Тристан сражаются с драконами и побеждают их. Оба добывают жен не для себя, а для своего господина, и также нарушают клятву чести, когда сочетаются с девами. В обоих сказаниях фигурирует меч, который разделяет тела влюбленных. В своей статье В.А. Брим¹⁶ дает такое объяснение сходству сюжетов: «Разные литературные редакции сказания о нибелунгах, равно как и Тристане и Исольде, надо рассматривать как различные оформления одного и того же литературного материала, восходящего в конечном счете к мифу о богине любви — Иштарь». Забегая вперед, скажу, что ряд ученых (Н.Я Марр, О.М Фрейденберг, В.А Брим, Б.В Казанский) видят в образе Изольды воплощение богини Астарты, или Иштар. Но в данной главе нас более интересует образ Тристана, которого те же исследователи отождествляли с богом солнца. Академик Н.Я Марр и группа вышеперечисленных ученых под его руководством пришли к следующим заключениям. В Тристане и Изольде мы имеем дело с т.н. яфетическим эпосом, т.е. (по терминологии Марра) сказаниями доисторической Афроевразии о космических стихиях — о борьбе солнца-Тристана и воды-Изольды. То, что мы сейчас называем романом о любви, на самом деле представляет собой кельтское оформление этих доисторических сказаний. Н.Я Марр: «В беспримерном во всей Европе любовном романе французского или английского феодального средневековья оказались пережитки эпических рассказов далекой доисторической общественности космической эпохи». Далее он указывает, что Тристан и Изольда имеют свои генетические сродные параллели и на Востоке (в Иране и на Кавказе), и в Эгейском отрезке Средиземноморья, и что все они в совокупности принадлежат творчеству одного и того же доиндоевропейского населения соответственных регионов старых частей света. Таким образом, вскрывается глубинная сущность образов Тристана и Изольды. О.М. Фрейденберг к кораблекрушению Тристана и его скитанию по море, к любовному соединению героев на корабле находит параллели в многочисленных мифах о плавании солнца, о солнечном корабле и о связи солнца и воды вообще. Эта связь выражается через любовь или поединок. Ее точку зрения можно доказать одним эпизодом из нашего сюжета: когда Изольда хочет убить Тристана, между ними происходит некий поединок. С одной стороны — беспомощный после тяжелого ранения Тристан, с другой — разгневанная Изольда, желающая отомстить убийце брата. Этот поединок заканчивается примирением героев, а впоследствии закрепляется любовным союзом, т.е. здесь проигрывается архаическая концепция любви как поединка, любви-борьбы и боя; концепция, приводящая нас к божеству из разряда Астарты (любовь-война в одном лице) или Афродиты, где она — любовь, а ее супруг Арес — война. В фольклоре также находим взгляд на любовь как на борьбу, например, браку предшествует бой девы-богатырши и героя. Совсем неспроста Тристан является сыном Бланшефлер, образ которой уводит нас к теме брошенных жен. По мнению О.М. Фрейденберг¹⁷, эпические сказания, основанные на мифах о солнце-воде, присутствуют в сюжетах с такой структурой: