Роль средств массовой информации в Чеченской войне

Ситуация изменилась во второй кампании. У солдат, в отличие  от первых дней, когда не было понятия, почему, в кого нужно стрелять, зачем  нужно стрелять, что это за война, появляется мотивация для ожесточенных военных действий: отомстить за товарищей, которые легли рядом, уничтожить ненавистных чеченцев. Аркадий Удальцов, главный редактор еженедельника  «Литературная газета» по этому  поводу сказал: «И прессе тут надо бы тонко поработать, потому что такая  мотивация может действительно  армию повернуть в античеченское  русло, против нации как таковой… Пресса должна много еще сделать  для того, чтобы в обществе наконец  окончательно созрела мысль, что  переход армии на профессиональные рельсы, как бы дороги они ни были, – это единственно правильный путь».

В порвой кампании в вину многим журналистам ставилось освещение  войны с чеченской стороны. Журналист  должен быть объективен, он должен и  у «врага» работать, если такой  враг описуем в соответствующих  рамках. Он же должен работать и у  «своих», если под «своими» подразумевают  российские войска. Как отметил Павел  Гусев, «но если там не дают работать, а у чеченцев работать дают и, наоборот, способствуют этому, то здесь возникает  вопрос: кто виноват в том, что  российские журналисты не могут давать, по мнению властей, более объективную  и более убедительную информацию со стороны российских войск».

Условия, при которых приходилось  работать журналистам во время войны  в Чечне, не способствовали тому, чтобы  общество  осуществляло своё законное права на получение информации. Необходим  механизм, с помощью которого интересы общества и журналистов будут информационно защищены.

Главным для всех журналистов  стало «неприятие войны как средства решения политических проблем». О  неготовности прессы можно говорить в той степени, в какой не было готово общественное мнение к этой ситуации. Общественное мнение пережило шок, и пресса отразила этот шок.

Существует множество  вопросов, на которые можно ответить, используя профессиональные нормы. Например, какой уровень насилия  показывать на телеэкране? Как показывать жертвы конфликта? Как показывать трупы? С одной стороны, этого нельзя не демонстрировать, особенно когда  это превращается в чудовищную проблему, с другой стороны, это ведет к  некоторому «одеревенению» аудитории, когда публика становится настолько  бесчувственной, что каждую новую  долю насилия она воспринимает все  спокойнее. Это, кстати, тяжелая проблема, и на сегодняшний день она не до конца разрешена.

Многие общественные организации, как, например, общество «Мемориал», Комитет  солдатских матерей, Фонд «Гласность», общество «Международное ненасилие» и  другие, подписали обращение к  мировой общественности, в котором  выражали свое негативное отношение  к военным действиям в Чечне. «Действия российских войск в  Чечне превратились к настоящему моменту в бессмысленное и  жестокое кровопролитие, равного которому еще не знала новейшая история  нашей страны. Нет нужды излагать подробности – они широко освещаются средствами массовой информации во всем мире… Варварское насилие сопровождается массированной дезинформацией, грубой и откровенной ложью о событиях в Чечне, исходящей от высших должностных  лиц государства…».

«Российская газета», например, еще во время первой чеченской  войны заявила о своей позиции  и опубликовала открытое письмо коллектива редакции. Приведем выдержки из этого  документа: «Да, мы скорбим, как и  все нормальные люди, скорбим по погибшим на Северном Кавказе. И слезы  матерей разрывают наши сердца. Газета не раз выступала и выступает с резкой критикой того, как была организована операция. Но мы не можем печатать так называемых правозащитников, которые призывают военных к дезертирству, призывают русских собирать деньги на оружие для чеченских боевиков, которые зовут натовские самолеты бомбить Москву. Считаем подобную защиту человеческих прав изуверством и патологией… А мы живем в России и умрем на Родине. Нам бежать некуда. Мы любим нашу Родину и не будем ее продавать… И, защищая все, что нам дорого, мы печатаем правду о сотнях тысяч изгнанных из Чечни россиян, о леденящих душу фактах изуверства, когда бандиты кастрируют раненых, насилуют детей. И это факты не только сегодняшнего дня, это – три года ужасов». Таким образом, «Российская газета» заявила, что она за права «человека», а не «бандита», считая неуместным, что большинство газет, теле- и радиоканалов «почему-то на стороне боевиков».

Чеченский кризис в очередной  раз продемонстрировал российской общественности, что «четвертая власть»  в нашей стране куда сильнее и  даже могущественнее исполнительной, законодательной и судебной властей. Именно она вместо «объективного  отражения общественного мнения взялась за решительное и массированное  его формирование и в очередной  раз доказала, что телевидение, радио  и пресса – это самостоятельная  политическая сила, диктующая стране не только концепцию государственного строительства, но и формы, методы его  осуществления».

Реакция населения на чеченский  конфликт, особенности его отражения  в средствах массовой информации стали предметом исследования, проведенного в 1995 г. Всероссийским институтом печати и массовой информации. Социологические  исследования свидетельствовали о  «провале информационно-пропагандистского  освещения чеченских событий». Выделяется две причины этого провала. Во-первых, очевидное падение интереса населения  к политическим проблемам вообще (57% москвичей ответили, что не следят вовсе или следят не очень внимательно  за событиями в Чечне). Во-вторых, в СМИ не появилось заблаговременно аналитических материалов, раскрывающих сложную ситуацию в Чечне и необходимость разрешения возникшего конфликта. Следовательно, общественное мнение не было готово к такому повороту дела. Начало военной акции стало полной неожиданностью для большинства россиян.

Сергей Кара-Мурза провел анализ западной прессы на предмет  того, что она писала о Чечне, и  сделал такие выводы: «Судя по масштабу всей кампании прессы, война в Чечне  занимает в глобальной политике гораздо  более важное место, чем мы думаем у себя дома. Видно, ее предполагают превратить в добивающий Россию удар…  Чечне с первых же чисел декабря  отводят по целой странице в ведущих  газетах – вещь небывалая. Важный факт: демпресса и ТВ в Москве умалчивают о той роли, какую придает  Чечне западная пропаганда». Согласно утверждению публициста Кара-Мурзы, вся западная пресса безоговорочно  занимает сторону Дудаева, газеты представляют Чечню ареной войны христиан против мусульман и к тому же, идеализируя  Дудаева, пресса фальсифицирует факты. Говорится: «Дудаев победил на выборах 27 октября 1991 г., получив 90,1% голосов… но Москва не признала первых демократических  выборов в Чечне».

Война на Западе представлялась этнической – русские против чеченцев, и имперской – огромная Россия против маленького народа горцев. Ни слова  не было ни о национальном составе  Чечни, ни о способе сосуществования  народов на Кавказе. Кара-Мурза сделал вывод, что чеченская трагедия России, согласно западной прессе, – «хорошо  разыгранный спектакль. Актеры –  Ельцин и Дудаев, Шахрай и Ковалевы, Клинтон и Ле Карре – вроде  бы не связаны друг с другом, каждый играет свою роль. Но следуют одной  невидимой нам дирижерской палочке».

Чеченский конфликт внес существенные изменения в противостояние СМИ. Демократические издания, забыв  о своих недавних противниках  – газетах «Завтра», «Советская Россия», нашли новый объект для  массированного «обстрела» – правительственную  «Российскую газету». Она в отличие от других изданий, включая и патриотические, и коммунистические, поддержала действия президента и федеральных войск, направленные на разгром дудаевских боевиков.

«Московский комсомолец»  заявил, что вся нация безоговорочно  осудила «чеченскую авантюру», одна лишь «Российская газета» противостоит всей нации. А.Н. Яковлев в интервью «Радио Свобода» «квалифицировал «Российскую  газету» как профашистское издание  и самую лживую газету в стране» (цит. по: Грабельников А.А. Русская журналистика на рубеже тысячелетий. Итоги и перспективы: Монография. М., 2000. С. 164.).

Часть публикаций отечественных  СМИ носила откровенно провокационный характер. Например, журналист мог  популярно объяснить призывникам, как уклониться от воинской службы с минимальной ответственностью за содеянное. Также можно вспомнить  телерепортажи НТВ о том, как  хорошо российским солдатам в плену  у дудаевских боевиков: их здесь  не бьют, кормят горячей пищей, разрешают  писать письма матерям, чтобы те приехали и забрали домой своих сыновей.

Когда же центральная власть в лице Президента РФ решила в конце  концов приостановить распад страны и направила в «независимую»  Чечню войска, верные до этой поры демократические  СМИ вдруг в одночасье стали  оппозиционными. Телевидение – НТВ, РТР увеличили показ количества митингов в поддержку Чечни, даже если их участники составляли несколько  десятков человек. Выступление на одном  из митингов В. Новодворской, которая  призывала москвичей собирать деньги на вооружение чеченских ополченцев и которая утверждала, что дезертирство – святой долг каждого уважающего себя гражданина России, информационная программа на канале «2х2» показывала каждый час в течение всего  дня.

Корреспондент «Российской  газеты», комментируя эти передачи, не мог скрыть своего возмущения: «Говорить  что угодно и где угодно – личное дело и право любого гражданина России. В том числе и госпожи Новодворской. Она уже немало повеселила соотечественников в последние годы. Но выбирать в качестве информации призывы к дезертирству из Российской армии и сбору средств на вооружение боевиков, а затем многократно тиражировать эти призывы по всем телевизионным каналам – это уже, на мой взгляд, преступление, которое называется изменой Родине» (цит. по: Грабельников А.А. Русская журналистика на рубеже тысячелетий. Итоги и перспективы: Монография. М., 2000. С. 176.).

Как пишет А. Грабельников, журналист «Российской газеты»  не знает, что такое перепрограммирование, что означает заставить информационную систему-жертву (в данном случае –  телевизионную аудиторию) «смотреть  на мир чужими глазами», глазами  информационной системы-агрессора, стать  похожей на нее. Это хорошо видно  на примере освещения военного конфликта  в Чечне: в среднем чеченская  тематика занимала в программах НТВ  от 10 до 18 мин. в одном информационном выпуске (в «Вестях» – 3–7 мин.).

Анализ публикаций «Московского комсомольца» и «Известий» показал, что лишь в одном из четырех  материалов упоминалась или раскрывалась точка зрения федерального командования на происходящие события. Остальные  материалы носили прочеченский характер, героизируя боевиков, преувеличивая  их возможности. Опросы общественного  мнения, проводимые НТВ, возможно, с  целью проверки эффективности данного  способа перепрограммирования, подтверждали, что для среднестатистического  гражданина, регулярно смотрящего телевизор, отношение к собственной армии  изменилось в худшую сторону, а цели боевиков стали «ближе и понятнее»

Известный политолог Алексей  Кива, всегда защищавший действия российской демократической интеллигенции, вынужден был признать, что она в значительной своей массе изменяла своему прямому  долгу говорить народу правду, стоять на страже закона, порядка, прав и свобод граждан. «Как бы ради того, чтобы насолить Правительству РФ, она берет сторону  Дудаева, искажает саму суть чеченской проблемы, совершает грубые подмены. Интересы группировки Дудаева выдаются за интересы чеченского народа».

Вместо поддержки и  защиты собственной армии шла  постоянная ее дискредитация. СМИ старались  целенаправленно разрушать веками сложившееся доброе отношение русского человека к русскому ратнику, солдату, офицеру. Все репортажи были наполнены  трупами российских бойцов, разбитой техникой, но почти не было потерь со стороны дудаевских боевиков. Те немногие издания, которые поддерживали действия правительства, подвергались в демократических  СМИ травле и осмеянию. В их числе  «Российская газета», которую критиковали  за то, что она печатала материалы, выдержанные в официальном русле.

В заявлении руководителей  демократических СМИ говорилось: «Мы прекрасно понимаем, что не дело средств массовой информации организовывать акции гражданского протеста. Но все  обычные способы вразумления  власти, которыми располагали СМИ, уже  использованы. О варварстве и бесперспективности этой войны сказано и написано все, что можно, а конвейер человекоубийства работает как ни в чем не бывало».

Т.о. существовали различные  точки зрения на военные действия в Чечне: кто-то их оправдывал, кто-то осуждал. СМИ разделились на два  лагеря: демократически настроенная  пресса сообщала о подробностях чеченской  бездарной кампании, о многочисленных жертвах среди военнослужащих; в  правительственных изданиях (в частности, в «Российской газете») был представлен  образ Президента РФ как национального  лидера.

Первая информационная война  была проиграна нашим государством, но ошибки были учтены и исправлены, что позволило выиграть вторую акцию. Сейчас с уверенностью можно утверждать, что общая информационная война  в Чечне завершилась благополучно для России. Имидж страны в геополитическом  пространстве стабилен, что подтвердилось  во время конфликта. Нужно отметить высокий уровень специалистов занимающихся информационной защитой России.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Современные информационные технологии преобразовали почти  каждую сферу человеческой деятельности, в том числе они произвели  революцию и в военном искусстве. Традиционная война дополняется  принципиально новыми формами противоборства, в которых победа будет достигаться  путем массированного использования  новых средств информационного  оружия. Сегодня это оружие приобретает  свойства, позволяющие ему заменить и даже превзойти оружие массового  поражения.

Во всем мире налицо очередная  «гонка вооружений», только уже информационных. Намечается тенденция по более активному  противодействию – разрабатываются  способы обороны в информационной войне, появляются сторонники идеи ограничения  распространения информационного  оружия на международном уровне.