Публицистика Ф.М. Достоевского. "Дневник Писателя"

     Но  со временем определилось размежевание сил. Одним полюсом стал А. А. Григорьев с его стремлением найти связи западничества со славянофильством. Его единомышленником в поисках «почвы» был Н. Н. Страхов, непримиримый противник материализма. На другом полюсе находился А. Е. Разин, который последовательно вел радикальную демократическую линию, сближая журнал с «Современником», чем вызывал противодействие Григорьева. Центр между двумя полюсами занимали люди 40-х годов, либеральные демократы, в прошлом связанные с кружком Петрашевского. Редакционная жизнь проходила во внутренней борьбе, в которой определялось направление журнала и корректировались позиции редакторов. В то же время многие современники отмечали творческую, благожелательную атмосферу, в которой проходила совместная работа людей разных поколений, представлявших орган так называемых «почвенников».⁸

      Идеология «почвенничества», получившая обоснование в выступлениях Достоевского, представляла собой специфическую модификацию идей славянофильства в новых условиях общественно-литературной жизни России 60-х годов XIX в. «Почвенничество» возникло из стремления выработать общую идею, которая примирила бы западников и славянофилов, «цивилизацию» и «народное начало». Демократический характер новой теории был заявлен Ф. М. Достоевским с Первого номера журнала в «Ряде статей о русской литературе», публиковавшихся в течение 1861 г. В единении общечеловеческого знания, накопленного веками, и национального, самобытного опыта русского народа Достоевский видел основу примирения. Цивилизация, по его мнению, не заменяет собой древнюю культуру народа, она лишь инструмент, открывающий для него новые возможности. Новая Русь переросла цивилизацию, пропустила ее через себя и выделила самое главное — науку, которую и несет народу. Начало духовного примирения Достоевский видел в образовании. Размышляя о своеобразии русского народа, он выделил его «всепримиримость» и «всечеловечность», в которых находил «точку соединения и примирения».

      Летом 1862 года Ф. М. Достоевский впервые совершил поездку за границу. Он побывал в Германии, Италии, Швейцарии, Франции, Англии, в Лондоне посетил Герцена. Эта поездка вызвала новые размышления Достоевского о судьбах России и Запада, отразившиеся в «Зимних заметках о летних впечатлениях», опубликованных в журнале по возвращении, в 1863 году «Зимние заметки...» проникнуты резкой критикой европейской буржуазной цивилизации. В Европе, считал писатель, идея братского единения вытеснена из самой натуры человека индивидуализмом и собственническими вожделениями, и только для русского человека это не абстрактная формула, а живая потребность духа, которая воплотится когда-нибудь в действительности. Идеал Достоевского — человек, а не представители социальных слоев и классов, основой его реализации может быть развитость разума и нравственности человека и общества, а не политическое чутье и классовый интерес.

      Предпринятые  правительством реформы вызвали  на страницах «Времени» свою оценку. Объявление Манифеста 19 февраля и  «Положений» не получило широкого освещения в журнале. «Время» наряду с текстом Манифеста поместило лишь несколько фраз о «великом событии», о славе Александра II и о начале нового этапа в истории России. Причем журнал интересует прежде всего нравственная сторона освобождения крестьян: «Преимущества свободного труда над несвободным уже давно не подлежат никакому спору; они огромны не в одном экономическом смысле: за развитием свободного труда неизбежно следует развитие чувства человеческого достоинства, которое необходимо предполагает и возвышение уровня народной нравственности».⁹

      Проявленное журналом внимание к нравственному значению ликвидации крепостного права, к защите личности человека стало лейтмотивом почти всех последующих выступлений о реформе. Естественным следствием было усиленное внимание к нарушениям дарованных прав со стороны бывших владельцев и полиции, а также вопросы грамотности, культурного развития крестьян. Что же касается экономических условий, в которых оказались бывшие крепостные и какова их реакция на эти условия, то эти вопросы в первые месяцы издания «Время» не затрагивало.

      Во  «Внутренних новостях» проводилось  настойчивое требование отменить телесные наказания и отучить от них  народ. Параллельно с постоянным напоминанием о правах человеческой личности на всех социальных уровнях «Время» последовательно выступало против сословных границ, которыми пыталось отмежеваться дворянство, обличало его чванство и презрение к «низшим» сословиям. Права личности были в центре внимания журнала и при обсуждении готовящейся судебной реформы. Особое внимание «Времени» к подготовке реформы суда, обилие опубликованных статей по этому вопросу в значительной степени связано с интересом Ф. М. Достоевского к проблеме преступности и справедливости наказания.

      Одной из основных тем в журнале стала  также идея развития грамотности, образования, науки. Проблема распространения грамотности требовала разрешения задач: что читать народу и откуда взять учителей для его обучения, которые стали предметом обсуждения в статьях Достоевского. Обращаясь к реформе высшего образования, «Время» писало о необходимости его демократизации, доступности, о восстановлении автономии университетов.

      Одним из наиболее ярких в журнале было международное политическое обозрение, которое вел А. Е. Разин, подготавливая из месяца в месяц по тридцать-сорок страниц печатного текста. В политических обозрениях 1861-1862 годов более всего было отведено места Италии, личности Гарибальди, писалось о политических силах, мешавших объединению страны. Второй, не менее актуальной темой международного политического обозрения, были события в Соединенных Штатах Америки — война северных и южных штатов. Тема эта была тем более злободневна в России, что в сознании читателей ассоциировалась с проведением крестьянской реформы.

      Направление «Времени» как по внешнеполитическим вопросам, так и проблемам внутренней жизни страны наиболее четко проявлялась в полемике с российскими изданиями разных направлений.

     В сложной ситуации 1861-1863 годов Достоевский занимал независимую позицию, осуждая консервативно-охранительную линию, в полемике с которой иногда солидаризировался с революционно-демократическим «Современником», в то же время резко расходясь с публицистами «Современника» в необходимости революционных преобразований. Достоевский считал возможным после реформы сближение правительства и интеллигенции с народом, их мирное сотрудничество.

      Полемика  проходила через все разделы журнала. В вопросе о крестьянской реформе, о судьбах дворянства, об экономическом развитии России, о принципах судебной реформы, о народном образовании, о роли искусства и значении Пушкина — эти и другие темы в полемической форме обсуждались как в научных статьях и рецензиях, так и в публицистической форме в виде фельетонов, писем в редакцию. В течение всего существования «Времени», а в первый год особенно, полемика Достоевского была в основном нацелена на издания Каткова «Русский вестник» и «Современная летопись». Они резко расходились со «Временем» и по вопросам о крестьянской реформе, о значении дворянства, о дальнейшем экономическом развитии страны и организации судебных, городских и земских учреждений. Достоевский выступал против Каткова и его соредактора Леонтьева за их «кабинетную оторванность» не только от народа, но и от русского общества, от родной литературы, за их преклонение перед «зрелыми странами» Европы. ¹⁰

      В 1861 году Достоевский начал также полемику со славянофилами, поместив в ноябрьской книжке статью о новой газете И. С. Аксакова «День». При своем личном уважении к редактору и при том, что по отдельным вопросам их взгляды совпадали, Достоевский выступил против основ славянофильского учения. Он вступился за западников, так как для него была несомненна связь с ними общественной роли литературы «за десятки последних лет»: «Эта самая литература, страстно-отрицательная, с неслыханной ни в какой еще литературе силою смеха и добровольного самоосуждения, благородная и с энтузиазмом шедшая прямо к тому, что считала доблестным и честным... что эта самая литература восторженно поддерживалась самыми крайними западниками». Указав на «ошибки» западников, Достоевский подчеркивал сочувствие к ним «массы общества», видел значение петровской реформы в том, что она внесла «великий элемент общечеловечности» и поставила его «как главнейшую цель всех стремлений русской силы и русского духа». Полемику со славянофилами Достоевский продолжил в 1862 г. в статьях «Два лагеря теоретиков», «Девятнадцатый нумер "Дня"». Автор упрекает славянофилов за беспощадные обвинения общества во лжи, за слепую вражду к молодому поколению, «материалистам и коммунистам», за теоретический подход к жизни.¹¹

      Не  просто складывались отношения «Времени»  с демократическими журналами «Современник» и «Русское слово». Во второй книжке журнала Достоевский поместил большую статью «Г. - бов и вопрос об искусстве», в которой он, рассматривая разные направления русской критики, сосредоточил свой анализ на «Современнике», положив тем самым начало борьбы редакции с «нигилистическим направлением».

     Автором большинства выступлений в 1861 года и в начале 1862 года был Страхов. В ответ на статьи Чернышевского «О причинах падения Рима» и Писарева «Схоластика XIX века» Страхов пишет, что одна из статей отрицает историю как науку, а вторая — философию, что является особенно опасным, так как речь идет уже об отрицании не отдельных авторитетов, а целых направлений в человеческом знании. Корень отрицания Страхов видел в провозглашении самостоятельности мышления и обвинял нигилизм в оторванности мышления от всего развития культуры, нежелании учиться у других, называя это «тиранией собственных мыслей». Он возмущался проповедью здравого рассудка и эгоизма, которые Писарев противопоставлял «бесполезной философии», лишь отвлекавшей людей от практической деятельности и познания подлинных явлений жизни. Особенно возмущался Страхов тем, что целью жизни провозглашалось «материальное благополучие».

     Наряду  с систематическими выступлениями  Страхова основная линия журнальной полемики с конца 1862 года перешла к Ф.М.Достоевскому. Это было связано с появлением в сентябре написанного им развернутого «Объявления» о подписке на 1863 г., где речь шла о многозначительных «недоброжелателях» «Времени» и были указаны два их лагеря, которые Достоевский назвал «теоретиками» и «доктринерами». Характеризуя «теоретиков» (редакцию «Современника»), Достоевский утверждал, что «теоретики», прекрасно понимая основную идею «почвенников», тем яростнее нападали на них, так как не признают народности, стоят за «начала общечеловеческие» и представляют собой западничество «в самом крайнем своем развитии и без малейших уступок». Критика «доктринеров» («Русского вестника») сводилась прежде всего к непониманию ими народности, их приверженности к прошлому: «они понимают еще слишком по-старому», этим объясняется их боязнь «за науку», за цивилизацию, их высокомерие.¹² Указывая на существование крестьянской общины, которая, по его мнению, должна бы исключать возможность бедности в деревне, он явно идеализировал «новую жизнь», начавшуюся после 19 февраля.

      Начало  третьего года издания вселяло в  редакции большие ожидания, основанием для этого служили успешно шедшая подписка читателей на журнал и значительное количество стекавшихся в редакцию рукописей авторов, желавших в нем печататься. Тем более неожиданной оказалась катастрофа, разразившаяся после четвертой книжки журнала, в которой была напечатана статья Страхова «Роковой вопрос», посвященная польским событиям. В ответе на вопрос, «из-за чего поднялись поляки», Страхов, кроме того, что дал обычное объяснение—из-за идеи национальности, освобождения из-под власти чужого народа, увидел «черту, которая дает вопросу глубину и неразрешимую загадочность». Вся первая, большая часть статьи посвящена описанию отношения поляков к России как народа, прошедшего с Европой весь путь ее цивилизации и вынужденного подчиниться народу, с его точки зрения, менее культурному. Развив эту якобы польскую точку зрения, Страхов поставил себе задачей на последних трех страницах опровергнуть ее: во-первых, доказав, что «цивилизация поляков есть цивилизация, носящая смерть в самом своем корне», и во-вторых, что с польской борется «другая цивилизация, более крепкая и твердая — наша русская», но тут же оговаривается, что русские духовные силы еще впереди.

      Статья  эта, неясная и противоречивая по мысли, выразившая сочувственное отношение к полякам, послужила причиной для закрытия «Времени». Журнал Достоевских был обвинен не только в полонофильстве, но и в клевете на русский народ. Ответ, написанный Достоевским, был послан в «Санкт-Петербургские ведомости», однако к печати не был допущен, так как стало известно, что дело о «Времени» представлено министром внутренних дел П. А. Валуевым на рассмотрение царя, который и повелел 24 мая прекратить издание журнала.¹³

      Возродить «Время» в сложившейся ситуации, когда редакции не разрешили даже выступить с объяснениями в печати, было делом абсолютно безнадежным. М. М. Достоевский обратился к Валуеву с прошением об издании нового журнала «Правда», однако разрешения на журнал с таким названием не последовало, и лишь после второго прошения с большой задержкой был разрешен новый журнал «Эпоха», заявленный как ежемесячное издание в 30-35 печатных листов, состоящий из трех отделов: литературного, юридического и политического, а также «Приложений». Новым был юридический отдел. Редакция объяснила, что его появление вызвано необходимостью разъяснений «новых положений по судоустройству и судопроизводству», а также освещения «русских процессов». Этот особый интерес к судебным процессам, к проблемам преступления и наказания, к психологии преступника проявился у редакции еще в пору издания «Времени».

     Объявление об издании нового литературного и политического журнала «Эпоха» под редакцией Михаила Достоевского появилось в «Санкт-Петербургских ведомостях» 31 января 1864 года. Читатель извещался, что «Эпоха» берет на себя расчет с подписчиками «Времени» за 1864 г., что первый номер журнала выйдет сдвоенным (за январь и февраль) в конце февраля без «дальнейших запаздываний». Однако первая книжка вышла лишь в начале апреля, объявление о ее выходе появилось 24 марта, когда подписка на журналы уже состоялась, и извещение о новом журнале прошло незамеченным.¹⁴

      Это неудачное начало отразилось на дальнейшей судьбе журнала. Сказалось отсутствие Ф.М.Достоевского, который в это  время находился в Москве с тяжело больной женой. Михаил Михайлович вел все дела сам: приглашал авторов, читал рукописи, составлял книги журнала, боролся с цензурой, правил корректуры, руководил финансовой и технической стороной издания. Непосильные нагрузки вызвали резкое ухудшение здоровья, и 10 июля 1864 года М.М.Достоевский скончался. Решив продолжать издание журнала, Ф.М.Достоевский должен был найти деньги и официального редактора: его собственное имя не могло быть поставлено на журнале ни в качестве издателя, ни в качестве редактора, поскольку он находился под надзором как бывший политический преступник. У богатой тетки Куманиной он выпросил назначенные ему в ее завещании 10 000 рублей, пригласил редактором хорошо известного ему еще с 40-х годов А. У. Порецкого, который во «Времени» вел внутреннее обозрение, и принялся за дело.