Аллюзия в СМИ

Первым этапом вербализации является изобретение, закон  порождения этически значимого (то есть действительного в обществе) текста. Для автора произведение имеет, прежде всего, нацеленный в будущее этический смысл.

Вторым этапом вербализации является диспозиция. Понятие  диспозиции соотносится с понятием композиции как частное и общее. Современная риторика разрабатывает  целесообразные композиции, то есть те, которые лучше всего отвечают потребностям коммуникантов. Подобная целесообразность предполагает гармоничное сочетание трех частей (введение, основная часть, заключение), которые в принципе должны отражать друг друга как система зеркал и быть направлены на обеспечение интеграции речи в целях достижения ее целостности.

Для журналистского текста как дискурса персуазивного  характера наиболее значим прагматический аспект композиционного построения текста. Границы персуазивного в  тексте заключены в категориях логоса, этоса и пафоса.

Понятие этоса  реферирует к средствам убеждения, аппелирующим к нормам человеческого  поведения. Для того чтобы установить контакт с аудиторией, говорящий  должен распознаваться как человек  достойный : личные этический качества говорящего определяют все содержание его сообщения. В качестве средств могут выступать: обращения, экспрессивные конструкции, этикетные формулы, фигуры речи.

Понятие пафоса соотносится со средствами убеждения, апеллирующими к чувствам. Суть пафоса заключается в том, что говорящему следует уметь вызывать в слушателях чувства, которые могли бы повлиять на их мнение.

Для риторического  исследования всегда важен конечный результат - удобовоспринимаемая, удобопонятная  речь, выражающая пафос создателя  речи. Переходом пафоса в логос  является осуществление речевой коммуникации, когда создатель речи выразил замысел своего изобретения, а получатель речи адекватно понял этот замысел и смог дать ему оценку.

С понятием логоса связана способность говорящего варьировать способ языкового представления реального факта, то есть разумно соединять диктумную и модусную информацию. Риторика выдвигает такие требования к стилю авторского сообщения как полнота, краткость, чистота. Под полнотой понимается исчерпывающее изложение мыслей, которые желал выразить создатель речи для получателя. Под краткостью понимается экономное воплощение полноты, когда замысел выражен наиболее экономными средствами. Под чистотой понимается соответствие словарной норме. Перечисленные критерии направлены на то, чтобы облегчить понимаемость и восприимчивость речи.

Итак, сообщение  на всем своем протяжении постоянно  контролируется во всех трех аспектах. Этос отражает критерий искренности  сообщения, пафос выявляет критерий релевантности речевого поведения, логос отражает критерий истинности.

Третий этап процесса вербализации (выражение) предписывает следующее: 1) процесс вербального  выражения должен быть ориентирован на эффективную коммуникацию, то есть на благоприятный диалог сторон. Возможность  такого диалога обеспечивается тактикой речевого воздействия со стороны говорящего и творческой активностью собеседника. Говорящий выступает при этом как целенаправленно порождающий речь , а слушающий как целенаправленно воспринимающий речь ; 2) процесс вербального выражения должен отражать креативную деятельность говорящего, которая может быть представлена как реакция на внешние факторы (интенция) и как реализация собственной языко-ментальной потенции и коммуникативной позиции.

Итак, риторическая интерпретация текста с позиции  трех составляющих (коммуникативной, тематической и вербальной) дает возможность представить целостное и при этом динамическое описание текста. 

Выводы

Итак, фигуры речи – это любые отклонения языка  от обычного, нейтрального способа  сказать нечто - от прямого наименования вещи, от грамматически правильного порядка слов и т.д. В фигурах используются либо другие элементы речи, либо другой способ их организации, и сквозь неправильный порядок как бы просвечивает правильный.

Одной из форм речи является аллюзия - намек на общеизвестный литературный или исторический факт. Распространенной разновидностью А. является намек на современные общественно-политические реалии в произведениях об историческом прошлом. А. на литературные произведения называется реминисценцией.

Таким образом, в результате коренных изменений в политической системе и в обществе языковые средства и способы речеупотребления, получившие широкое распространение в средствах массовой информации, прeтерпевают многосторонние и сложные изменения. К характерным признакам, определяющим состояние современного русского языка конца XX столетия, относят размывание границы между неофициальным, личным общением и общением официальным, публичным.

В результате размывания границ между формами общения  образуются новые механизмы речеупотребления, новое отношение к коммуникативным нормам. Повышение диалогичности в устном и письменном общении, расширение сферы спонтанного общения, не только личного, но и устного публичного, появление новых жанров публичной речи в сфере массовой коммуникации - это уже последствия нового отношения к норме, сформировавшегося в ходе политических, общественных,  экономических и социальных преобразований в России.

Изменения коснулись  и самого языка, и в первую очередь  условий его употребления. Если использовать лингвистическую терминологию, то можно говорить об изменении языковой ситуации и появлении новых типов дискурса. Общение человека из семидесятых годов с человеком из девяностых вполне могло бы закончиться коммуникативным провалом из-за простого непонимания языка и, возможно, несовместимости языкового поведения. В качестве подтверждения достаточно указать наиболее заметное, хотя и не самое интересное изменение: появление огромного количества новых слов (в том числе заимствований) и также исчезновение некоторых слов и значений, то есть изменение русского лексикона.

Очевидно, что  и сами языковые изменения, и их скорость в данном случае вызваны не внутренними  причинами, а внешними, а именно –  социальными преобразованиями и  пертурбациями, или, иначе говоря, изменениями в жизни русскоязычного общества. 

Глава 2. Аллюзии  в субъязыке СМИ

2.1. Особенности  использования аллюзии в субъязыке  СМИ, их классификация

В своих исследованиях  мы выделяем на основе анализа публицистических материалов о дебатах некоторые вербальные стратегии дебатирования. Это обвинения, часто беспочвенные, отрицание, косвенное и прямое обвинение, насмешка, нападки, инсинуации, сравнения, арсенал аргументации, в том числе морального и ценностного характера. Характерно обыгрывание промахов соперника, цитирование и привлечение внимания к вербальным промахам. В ход идут негативные оценки соперника. Не удается избежать обвинений в передергивании. Характерны сложные, национальные аллюзии. Забота о простом рядовом среднем классе - превалирующий аргумент дебатов. Постоянно производится рекрутирование сторонников. Применяются обвинения в цинизме, политической близорукости прочие эристические ходы (эристика - искусство спора без четкой аргументации).

Многими исследователями  были предприняты попытки систематизации видов и функций аллюзий и аллюзивных включений. По нашему мнению, наиболее полная классификация предложена в работе Д.Дюришина . Среди интегральных форм восприятия самой простой он считает аллюзию, т.е. «обращение к определенному художественному приему, мотиву, идее и тому подобному преимущественно корифеев мировой литературы».

Аллюзию отличает «одномоментное побуждение к ассоциации с каким-либо компонентом первоисточника» . К числу наиболее популярных аллюзий  Дюришин относит прямое и завуалированное цитирование первоисточника. Цитатные аллюзии составляют существенную разновидность «неавторского» слова. По Дюришину, это «простейший тип литературной связи» . Цитатные аллюзии, нацеленные на «выпуклую радость узнаванья», могут быть как имплицитными так и эксплицитными. Наиболее чистой формой прямой цитации можно считать цитаты с точной атрибуцией и тождественным воспроизведением образца.

Имплицитная цитатная аллюзия не дает прямого указания на автора или произведение. Часто  речь идет о цитации фрагментов известных произведений, так что ассоциация с претекстом «подразумевается сама собой» . Примером простейшей формы обращения к Шекспиру может служить цитата, за которой безошибочно угадывается авторство. Такой пример дает пьеса Хауарда Брентона «Гитлеровские танцы», выросшая из импровизации актеров на заданную тему. Постепенно импровизация оформляется в историю девушки, решившей отправится на фронт, чтобы отомстить за гибель любимого. Когда героиня прибывает на призывной пункт, начинается налет. Ее будущий наставник, капитан Поттер, запершись в темной комнате, пьет, дрожа от страха. На стук героини в дверь он отвечает несколько невпопад: «Стук Стук ». Именно то, что невпопад, указывает на цитатный характер ответа. Это слова Привратника из «Макбета», известные, вероятно, любому английскому школьнику. Как и в оригинале, эта реплика служит средством ретардации действия.

У Брентона эта  ретардация достигается за счет узнавания  читателем слов шекспировского героя, которое позволяет расширить  игровое поле и игровой контекст его пьесы. Она же усиливает общий комический характер эпизода .

Таким образом, «сознательная цитация или аллюзия  представляют собой такое включение  элемента «чужого» текста в «свой», которое должно модифицировать семантику  последнего за счет ассоциаций, связанных с текстом источником, если же таких изменений не обнаружится, скорее всего, мы имеем дело с бессознательным заимствованием» . Между героями литературных произведений нередко возникают своебразные «цитатные» диалоги. Интертекстуальная ссылка выступает в роли первичного средства коммуникации, обращения одного персонажа к другому. Обмен интертекстами при общении, выяснение способности коммуникантов их адекватно распознавать и угадывать стоящую за ними интенцию позволяет установить общность культурной памяти и эстетических пристрастий. Пример такого «аллюзивно-цитатного» общения представлен в романе А.Мердок «Черный принц». В ходе разговора с дочерью своего друга Арнольда Баффина влюбленный в нее писатель Брэдли Пирсон пытается хвалить книги ее отца: «В его вещах большое жизнелюбие, и он умеет строить сюжет. Уметь построить сюжет это тоже искусство» . Джулиан же называет творчество отца «мертвечиной». Пирсон шутливо укоряет ее цитатой из «Короля Лира»: «Так молода и так черства душой » На это следует ответ из того же произведения, более того, из того же диалога: «Так молода, милорд, и прямодушна». Таким образом девушка дает понять, что уловила код общения, опознала приведенную цитату и хорошо знакома с источником. «Закавычивание» же здесь служит способом маркирования цитаты. Неатрибутированное аллюзивное включение распознается, и его значение расширяется, выходя за рамки определенного стиля.

Перифразированная цитата обладает повышенной узнаваемостью  и обостряет момент игры в тексте. Так, в фаулзовской «Башне черного дерева» Дэвид Вильямс, характеризуя грубоватую прямоту и безыскусность Анны, говорит: «Блаженны нищие вкусом» .

Перифраз одной  из евангельских заповедей: «Блаженны  нищие духом » (Мф. 5,3) так же хорошо акцентирует опознавание интертекстуального элемента, как и прямая цитация.

Некоторые художественные тексты становятся настолько популярными, что превращаются в настоящие  «кладовые цитат» . На примере шекспировского «Гамлета» это явление ярко характеризует  персонаж романа «Черный принц» Брэдли Пирсон: «Гамлет» самое широко известное произведение мировой литературы.

Чтобы устранить  «затертость» известных претекстов, писатели пользуются техникой их «дефамилиаризации». Одним из подобных приемов является использование аллюзии в форме парафразы. Она носит более общий характер и менее «узнаваема» читателем, не знакомым с полным комплексом литературных ассоциаций, вызываемых первоисточником.

Так, роман Фаулза «Волхв» пронизан парафразами произведений Шекспира. «Мы все актеры и актрисы», говорит Лилия Николасу, что отдаленно напоминает шекспировские строки «Весь мир театр». В «театральном» контексте романных событий автор дает нам понять репликой героини, что все происходящее всего лишь игра, и игру эту не следует воспринимать всерьез.

Аллюзивное иносказание  всегда проходит путь «дешифровки» , в  результате которой восстанавливаются  проекции на тексты предшественников.

В дальнейшем «новая»  критика разработала такой вид  интертекстуального подхода, в котором  текст включается в диалог не только с литературой, но и с различными видами искусства, культуры. Это явление получило названия «синкретической интертекстуальности» и «интермедиальности» , которая понимается как «интертекстуальные отношения между словесным и изобразительным искусством» . Такие включения стали называться живописными аллюзиями. Им свойственны отсылки к созданиям разных видов искусства как реально существующим (многочисленные живописные реминисценции в романах Д.Фаулза «Коллекционер», «Волхв», «Башня черного дерева»), так и вымышленным писателем («Доктор Фаустус» Т.Манна, пространно «рисующий» живописные и музыкальные творения, «Коллекционер» с «придуманными» картинами художника Джоржа Пастона).  

Последний тип  отсылки к несуществующим произведениям  исскуства и литературы ученые обозначили как псевдоинтертекстуальность. У.Гебель и Г.Плетт замечали, что псевдоинтертекстуальные аллюзии отличает повышенная условность, подчеркнуто игровой характер. Нужно отметить, что подобная «игра» с читателем является выдвинутым приемом постмодернистского дискурса.