Научно-технический прогресс как материальная основа формирования эффективной структуры национального производства

     — бизнес-ангелы: у нас 10 сообществ бизнес-ангелов, объединяющих около 1000 частных инвесторов (инвестиции, в основном, в ИТ-проекты и связь).

     В целях улучшения инвестиционного  климата Россия должна учитывать опыт развитых стран. Государственное стимулирование НТП в них осуществляется через две основные формы: прямое государственное финансирование и поощрение созданием льготных условий для тех частных и государственных предприятий, которые расширяют научно-исследовательскую деятельность, внедряют прогрессивную технику и технологию. Первая форма в большей степени оказывает влияние на ускорение НТП в сфере научных исследований и освоения новейших отраслей промышленности, вторая - на повышение общего уровня техники и технологии. Во всех развитых капиталистических странах применяются обе эти формы, причем соотношение между ними в разных странах и на различных этапах развития может весьма сильно варьировать. Например, в Японии стимулирование государством НТП помимо прямого бюджетного финансирования осуществляется также посредством косвенных методов: налоговых льгот, ускоренной амортизации.[13]

     В последние годы в России  главным  способом модернизации остается частичная  переделка базовых конструкций  прошлого с заменой либо системы  управления, либо элементной базы на импортные комплектующие, а иногда - при наличии финансовых ресурсов - закупка иностранного оборудования, что также только углубляет деградацию отечественного сектора НИОКР и производства. В России достаточно инновационных проектов, однако компании по-прежнему не спешат увеличивать объем инвестиций в инновационные технологии.

     Еще в начале кризиса 2008 г. президент  заявлял : «Экономическая политика государства базируется на концепции четырёх «И» – институты, инвестиции, инфраструктура, инновации. Такой подход - и есть одно из лучших антикризисных «лекарств», неотъемлемая часть идеологии современного развития России».Однако это так и осталось невыполнимым обещанием. Россия так и не вышла на стадию роста в экономическом цикле.

     Несмотря  на то, что Концепция долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации-2020 предусматривает повышение инвестиционной привлекательности и снижение рисков, уже сейчас власти признают намеченные цели недостижимыми. «По оценкам президента, мы не достигли прогресса в улучшении инвестиционного климата, —говорит помощник Д.Медведева по вопросам экономики                А. Дворкович . — Нам нужен прогресс прямо сейчас и в короткие сроки. Инвестиции очень скромные, а отток капитала — большой». По данным ЦБ, отток капитала из России в I квартале 2011г. составил $21,3 млрд, несмотря на рост цен на нефть. [19],[21]

     Изучив  данные Росстата в Таблице 1,мы видим ,что такого количества затрат для прогресса явно недостаточно, а их рост с 2008 г. нестремителен.[17]

       Почему бизнес не заинтересован, чтобы Россия стала высокотехнологичной страной ? Конечно, он в первую очередь ориентирован на получение максимальной прибыли в кратчайшие сроки. Если ее можно получить от простых технологий, не требующих больших вложений, компания скорее всего этим и будет заниматься. Высокие технологии требуют гораздо больших вложений и не сразу окупаются, что вызывает неприемлемые риски со стороны вкладчика. Любые инновации требуют больших затрат на их разработку и внедрение, а нестабильность нашего налогового законодательства, слабая защита интеллектуальной собственности, неразвитая судебная система, бюрократизация не дают предпринимателям возможности вкладывать средства в подобные проекты. Иными словами, государство не создает благоприятные условия для инвестиций в инновации со стороны частного сектора. [16]

     В последнее время широко обсуждается создание инновационного центра «Сколково» ,ультрасовременного научно-технологического комплекса по разработке и коммерциализации новых технологий. Это аналог «Кремниевой долины»-ведущего центра такого рода в США. По некоторым данным, строительство центра обойдётся в 100-120 млрд.рублей. Однако государственная программа по развитию технопарков не дала больших результатов , так как спрос на продукцию малых инновационных фирм со стороны крупного бизнеса оказался очень низким. Владислав Сурков, зампредседателя комиссии по модернизации, говорит по этому поводу : «Нельзя чужие рецепты механистически переносить на нашу почву. Когда мы этой проблемой занялись, то обнаружили, что не хватает главного элемента. Все вроде бы как у людей. Одного только короткого русского слова нет — спрос».

     И вместо того, чтобы этот спрос стимулировать, правительство продолжает финансировать такие проекты.  Когда в России отсутствует спрос, созданные в «Сколково» инновации не смогут вывести российскую экономику на инновационный путь развития.[11]

     Не  следует также забывать и о инвестициях в человеческий капитал. Именно от научных кадров во многом зависит российская модернизация. Однако и в этой области присутствуют значительные проблемы. У нас научные кадры стремительно стареют, и в 2000 г. средний возраст академиков РАН был 70 лет, а докторов наук — 61 год. Ситуация не сильно меняется, и при таких темпах старения примерно через пять лет средний возраст научных сотрудников достигнет 59 лет, что для российских мужчин не только последний год перед пенсией, но и среднестатистическая продолжительность жизни. Тенденция угрожающая — уже через 15 лет наука у нас может быть обескровлена.

     В настоящее время чрезвычайно  важным фактором, определяющим отток кадров из науки, является низкий уровень заработной платы занятых в науке .Количество ученых, задействованных в научных исследованиях и разработках, в нашей стране снизилось на 1,1 миллиона человек с 1995 г.

     Средняя реальная зарплата ученого составляет около 9000 рублей, а затраты на одно фундаментальное исследование, по данным Минобразования, — 34 000 рублей. При таких затратах на науку ничего дельного наши ученые сделать не смогут, а талантливые молодые ученые будут тратить больше время на поиски дополнительных заработков, а не на исследования.[2]

     Уровень конкурентоспособности страны и  качество условий для ведения бизнеса имеют самое прямое влияние на инвестиции. Россия сохранила 63-е место во всемирном рейтинге конкурентоспособности стран, составленном Всемирным экономическим форумом на 2010-2011 годы. Всего в списке 139 государств. Из-за высоких административных барьеров и недостаточной развитости институтов Россия теряет миллиарды долларов прямых инвестиций. По инвестициям в расчете на единицу ВВП Россия уступает как Казахстану, так и Украине.

     Критериями  эффективности должны быть не количество патентов, а результаты коммерческой деятельности на основе научных разработок, создание рынков продаж и экспорта продуктов на основе того или иного изобретения. А также повышение стоимости компаний, которые создают такие разработки. Прежде всего в России должно быть выгодно производить. Именно в этом будущее развитие российской экономики, а не абстрактных схемах развития постиндустриального общества. 

2. «Ресурсное  проклятие» и его  влияние на развитие НТП

     Термин  «ресурсное проклятие» был введен английским экономистом  Р. Аути для объяснения парадоксального явления: значительного падения уровня жизни в странах - экспортерах нефти в 1970 - 1980-е гг. Факторов подтверждения этому явлению немало,например, в XVII в. бедные ресурсами Нидерланды обогнали богатую драгоценными металлами Испанию, а в конце XIX — начале XX в. Япония обогнала Россию. Темпы экономического роста в странах, богатых природными ресурсами, как правило, оказываются ниже ожидаемых, поскольку сырьевая рента повышает макроэкономическую волатильность и снижает стимулы к улучшению качества институциональных структур, внедрению инноваций в производство.

     «Ресурсное  проклятие» свидетельствует об отрицательном влиянии не самого наличия природных ресурсов, а их доминирования в национальном хозяйстве. Это одна из главных причин неэффективности инновационных проектов в России - ведь за счет добычи ресурсов предприятия быстрее получают прибыль. Однако ресурсы не бесконечны.[15]

     Коэффициент извлечения нефти (доля запасов, которую  нам реально удается добыть) с  советских времен упал с 37-39 до 32-34%, а в мире повысился в среднем от 38-42 до 47-50% (в Калифорнии – до 60-65%). В России объем сжигаемого в факелах газа и прочие потери на промыслах в начале XXI века возрос с 1,3 до 2,5% валовой добычи газа, тогда как в США за тот же период времени этот показатель снизился с 1,0 до 0,3%. Объем бурения нефтяных скважин (разведочных и эксплуатационных) с советских времен сократился в 6-7 раз, несмотря на заверения ведущих компаний, государственных и частных, что геологоразведка идет в плановом режиме, и извлеченная нефть компенсируется разведанными запасами.

     Как видно из Таблицы 2, структура промышленного производства в России в период 1990-2008 гг. изменялась в сторону повышения доли энерго-сырьевых секторов хозяйства, при сокращении перерабатывающих отраслей, в частности, машиностроения и металлобработки в 2 раза, лёгкой промышленности – более чем в 12 раз по доле в структуре промышленного производства и т.д. Производство промышленной продукции и продукции сельского хозяйства в 2008 году относительно 1990 года составило соответственно 82,1 и 86,7%.[18]

     Таблица 2.  Структура промышленного производства России (в % к итогу)

     Добывающие отрасли, как правило, не являются наукоемкими и не требуют высококвалифицированной рабочей силы. Технологии добычи давно устоялись, и революционные изменения в технологиях происходят крайне редко. Обеспечение конкурентоспособности национальной экономики в современных условиях достижимо только при условии трансформации ее в инновационную экономику. Но какими должны быть эти инновации, в какой области?

          Даже США не в состоянии жить за счет только «интеллектуальной собственности». И тем более Россия, которой это не заменит нефть и газ. Ни в коем случае недопустим такой подход, что «Газпром» надо закрыть, а «Сколково» открыть.

     Развитие высоких технологий – дело правильное и престижное. Однако в случае если мы бросим все силы на исследование, которые в силу нашего уровня технологического развития окажутся абсолютно бесполезными, мы рискуем потерять наше главное достояние – нефтегазовую промышленность. Нет ничего постыдного в том, что для нас главным источником дохода является нефть и газ. Плохо то, что, являясь одним из крупнейших экспортеров данной продукции, наши технологии уступают большей части наших конкурентов. К примеру, проблема модернизации нашей нефтепереработки настолько серьезна, что в случае отсутствия требуемых инвестиций, через 10-15 лет мы будем вынуждены закупать нефтепродукты. Причина банальна – бензин российского качества просто неприемлем для иностранных машин, количество которых в России растет с каждым годом!

     Продолжая разговор о нефтяной промышленности, надо отметить, что государство не обращает абсолютно никакого внимания на малые и средние нефтедобывающие  компании, которые в силу того, что им приходится работать с гигантами, трудноизвлекаемыми месторождениями, привносят до половины всех инноваций (хороший тому пример – США). А российская власть сегодня только на словах стремится уйти от сырьевой модели, а не выбирает приоритеты развития.  Глава  финансового ведомства А.Кудрин не так давно подтвердил свою приверженность к так называемой плоской шкале налогов, выгодной в основном для крупного сырьевого бизнеса. В то время, как американские экономисты подсчитали, что в отсутствии прогрессивной шкалы налогообложения, США полностью лишились бы финансирования образования и расходов на вооружённые силы.

     Развивать инновации надо, в первую очередь, в профильных отраслях экономики страны. Вложение денег в производство автомобилей, робототехнику – это абсурд и бессмысленная трата денег, которая к тому же не принесет результата, так как мы слишком отстали от наших западных коллег. Таким образом, на ближайшее будущее, основной задачей видится модернизация ключевых отраслей экономики, дабы сформировать некую опору. На следующем этапе доходы от сырьевого сектора должны помочь двигаться дальше, развивая иные виды производства.[23]

     Учитывая  опыт таких стран , как Австралия и Канада, мы можем выбрать подобную модель развития и для России. Они во многом похожи на нас – земли много, населения мало, климат суровый. В их экономике главными являются не новейшие разработки и нанотехнологии. Основа – в той же самой торговле ресурсами, от которой мы на словах хотим бежать. А они не бегут и спокойно торгуют нефтью, газом, углем, ураном, алмазами, золотом, зерном и овцами.

     Эти страны – признанные лидеры в технологиях поиска, добычи и первичной переработки полезных ископаемых. Конечно, это не нанотехнологии , но тоже весьма полезно. Они неизменно находятся в списках самых безопасных для туристов, самых комфортных для жизни, самых экологически чистых и т.д. И это несмотря на суровые природные условия и масштабную добычу полезных ископаемых.

     Каждый  сам выбирает свои цели, но лучше быть в этих списках, чем делить звание самой великой энергетической державы с Саудовской Аравией, Кувейтом и Ираном. Необходимо направлять инновации именно на те сферы, которые являются жизненно необходимыми в российской экономике.

     В то же время в России упускаются возможности использования сотен миллиардов долларов сверхприбыли от экспорта нефти и газа для модернизации российской экономики, конкурентоспособность которой продолжает стремительно падать. За прошедшие  десять лет от продажи нефти российскими компаниями было получено десять с половиной  триллионов  долларов, а в казну  государства за это время, поступило лишь пятьсот миллиардов . Сколько средств из десяти триллионов долларов пошло на отечественные научные разработки? Ответ: нисколько.  При доходности сырьевого сектора в 500 и более процентов, без жёсткого вмешательства государства, невозможно никакое инновационное развитие.