Особенности коллизионного регулирования отношений в сфере МЧП в США

2.2 Коллизионное право США и европейское частное право

     Процесс интеграции, происходящий в странах  Европы, затронул среди прочего и  вопросы МЧП, что позволяет нам  говорить о неуклонном формировании европейского МЧП, которое уже сегодня  представляет собой нечто большее, нежели просто сумму частей.

     Коллизионное  право США, напротив, по-прежнему сохраняет  свою самобытность, обусловленную своеобразием исторического опыта.

     Вместе  с тем, европейское МЧП и коллизионное право США всегда находились в  состоянии своеобразного диалога  и взаимного влияния, что проявилось даже на уровне терминологии, используемой в этих столь различных правовых системах.

     Так, само название “коллизионное право”, широко используемое в американской доктрине и практике, было создано  европейской школой голландских  коллизионистов XVII века, в то время как понятие “международное частное право”, закрепившееся в большинстве государств Европы, было впервые предложено выдающимся американским юристом Дж. Стори.

     Однако  в целом между европейским  МЧП и американским коллизионным правом по-прежнему сохраняются существенные различия, которые не только не сгладились с течением времени, но и приобрели еще более выраженный характер.

     Прежде  всего, следует начать с предмета МЧП.

     В доктрине и практике США предмет  международного частного права традиционно именуется “конфликтным” или “коллизионным” правом (law of conflict of laws).

     Помимо  вопросов, связанных с выбором  компетентного правопорядка в случае коллизии законов различных штатов или государств, к предмету коллизионного  права США относятся и такие вопросы, как проблемы коллизионной юрисдикции (conflicts jurisdiction), а также признание и приведение в исполнение иностранных судебных решений.

     Подобный  довольно широкий подход к предмету американского коллизионного права  объясняется тем, что в правовой системе США необходимость и уместность применения права суда в отношении конкретного спора непосредственно зависит от решения вопроса, должна ли осуществляться юрисдикция штата над ответчиком, находящимся за пределами территории штата.

     По  сути, возможность осуществления юрисдикции над таким ответчиком создает необходимую, хотя отнюдь не решающую, предпосылку для возможного выбора права штата суда. Вместе с тем, если суд штата признает необоснованность осуществления своей юрисдикции по отношению к определенному делу, вопрос о выборе права не будет даже рассматриваться.

     Кроме того, коллизионная проблематика рассматривается  в США в значительной мере в  качестве вопросов конституционного права, в частности, в контексте таких  сугубо конституционных концепций, как “надлежащая правовая процедура” (Due Process of Law), “равная защита перед законом” (Equal Protection of the Laws), “полное доверие и признание” актов и судебных решений других штатов (Full Faith and Credit to the acts and judgments of sister states).

     Как сформулировал в этой связи Верховный  суд США в решении по делу Allstate Insurance Co. v. Hague, для признания выбора материального права какого-либо штата соответствующим положениям конституционного права США необходимо, чтобы этот штат имел “существенную связь” (significant contact) или “существенную совокупность связей”, создающую интерес данного штата таким образом, чтобы выбор права этого штата не являлся бы ни произвольным, ни явно несправедливым.

     Поскольку федеральные конституционные гарантии надлежащей правовой процедуры и равной защиты перед законом применяются по отношению к “лицам”, а не к “гражданам”, эти конституционные концепции применимы не только к межштатным, но также и к международным коллизиям, в том числе и к лицам, не являющимся гражданами США.

     В вопросах коллизионной юрисдикции в  судебной практике решающим конституционным  тестом по прежнему остается требование наличия “минимальной связи” (minimum contacts), впервые сформулированное в  решении Верховного суда США по знаменитому  делу International Shoe v. Washington, и позднее уточненное в ряде других решений Верховного суда.

     Еще одной важной отличительной особенностью американского коллизионного права  является то обстоятельство, что за исключением некоторых упомянутых конституционных вопросов коллизионное право в целом является частью правовых систем отдельных штатов, а не частью федеральной правовой системы.

     На  практике это означает, что вместо коллизионного права США как  такового правильнее говорить о коллизионных нормах отдельных штатов. Причем даже федеральные суды, решая дела с участием “граждан” различных штатов, обязаны руководствоваться коллизионными нормам того штата, в котором расположен данный федеральный суд.

     Такое многообразие коллизионного права  в США и отсутствие единого  подхода неизбежно ведет к значительным сложностям в процессе решения межштатных и международных коллизий.

     Что касается европейских стран, то вопрос о предмете МЧП решается в них  по-разному. Наиболее узкий подход присущ праву ФРГ, а наиболее широкий  — Франции.

     Таким образом, если американская доктрина и  практика коллизионного права исходит  прежде всего из процессуальных позиций, то европейское МЧП во главу угла ставит вопросы поиска компетентного  правопорядка.

     Говоря  об источниках МЧП, следует сказать, что в европейском МЧП выкристаллизовались три вида коллизионных норм: 1) национальные или внутренние коллизионные нормы (т.е. нормы, закрепленные в национальных (внутренних) правовых источниках); 2) международные коллизионные нормы (т.е. нормы, содержащиеся в международных конвенциях, а также в судебных решениях и комментариях, интерпретирующих эти конвенции); 3) наднациональные (супранациональные) коллизионные нормы, закрепленные главным образом в регламентах и директивах Комиссии ЕС.

     Строго  говоря, согласно господствующей теории, только законодательство является юридическим источником МЧП в большинстве европейских стран. Однако на практике наиболее важные судебные решения апелляционных судов, а также доктрина играют в этой отрасли права особенно заметную роль, что на первый взгляд делает грань между европейским МЧП и коллизионным правом США менее уловимой.

     Вместе  с тем, в коллизионном праве США  прецедент и поныне играет решающую роль, в то время как законодательных  актов в этой области совсем немного. Кроме того, в странах Европы законы в качестве источников права традиционно пользуются большим авторитетом, чем в США.

     В целом можно даже сказать, что  в сфере МЧП различие между  континентальным и общим правом продолжает усиливаться.

     В отличие от европейского МЧП, характерной  особенностью американского коллизионного  права является то, что его нормы  направлены в основном на решение не столько международных, сколько межштатных (интерлокальных) коллизий.

     Несмотря  на то, что особенно в последнее  время в американской юридической  литературе все чаще ведут речь о  проведении более четкой границы  между межштатными и международными коллизиями, и, соответственно, между коллизионным правом и международным частным правом, большинство американских коллизионистов по-прежнему продолжают игнорировать разницу между этими сферами. Поэтому не случайно в монографиях и учебниках американских авторов по коллизионному праву проблемы международных коллизий освещаются лишь в незначительном объеме, а в американских школах права, как правило, рассматриваются лишь попутно и в конце курса по коллизионному праву.

     Все это придает коллизионному праву  США не столько международный, сколько довольно изолированный от международной проблематики локальный характер.

     Европейское МЧП отличается от американского  коллизионного права большей  степенью ясности и определенности коллизионных норм, а также большей  системностью и логической связностью этих норм.

     В период доминирования Первого свода  коллизионного права США (1934) американское коллизионное права имело больше сходных черт с европейским МЧП, однако после “коллизионной революции” пятидесятых годов и создания Второго свода коллизионного права (1971) произошел радикальный разрыв между двумя системами.

     Во-первых, наиболее рельефное различие между  двумя системами связано с  взаимоотношениями между материальным и коллизионным правом.

     Традиционно считается, что если материальное право нацелено на достижение наилучшего “материального” решения, то коллизионное право стремится к достижению наилучшего “пространственного” результата.

     В европейском МЧП между материальным и коллизионным правом сохраняется  вполне отчетливая граница, тогда как в американском коллизионном праве такого четкого разграничения не существует. Скорее коллизионное право является гранью материального права и, как заметил немецкий коллизионист Г. Кегель, “коллизионное право исчезает в “черной дыре” материального права”.

     Во-вторых, в американском коллизионном праве, в отличие от европейского, юридический  процесс подменяет материальное право, а это приводит, к отсутствию в американской доктрине и практике грани между коллизионным и международным  публичным правом. Особенно это заметно в теории “правительственного интереса” профессора Карри, из которой следует, что государство заинтересовано в применении не только своего публичного, но и частного права. К слову сказать, американские юристы вообще слабо осознают разницу между публичным и частным правом.

     На  практике такой подход не может не вести к широкому применению американскими  судами lex fori ко всем правоотношениям  с иностранным элементом.

     Таким образом, в американском коллизионном праве нормы подменены процедурой, а предмет МЧП — его методом.

     В общем, если европейское МЧП —  это прежде всего право коллизионных норм, то американское коллизионное право  все более смещает акцент с  норм на методологию разрешения коллизий.

     В европейском МЧП определенность коллизионных норм считается более важной ценностью, нежели их гибкость. Именно поэтому в данной системе права предпочтение отдается закону как основному источнику, что, в свою очередь, способствует тенденции к кодификации коллизионных норм.

     Как полагают европейские коллизионисты, применение определенных коллизионных формул с жесткими привязками за редким исключением не должно вести к несправедливым результатам.

     В тех же случаях, когда европейским  странам не удается достичь консенсуса по каким-либо конкретным вопросам коллизионного права, законодатель временно оставляет эти вопросы на усмотрение доктрины и судей. Так, например, когда европейским странам не удалось прийти к единству мнений относительно коллизионных норм в сфере деликтного права, им пришлось ограничиться кодификацией в Римской конвенции 1980 года лишь норм в области договорного права.

     Вместе  с тем европейские коллизионисты  осознают тот факт, что не во всех областях права целесообразно создание жестких коллизионных привязок. Так, к примеру, вслед за американскими коллизионистами европейцы предпочитают гибкие подходы в выборе права в международных контрактах.

     Короче  говоря, если американские коллизионисты  принимают и даже приветствуют неопределенность во имя гибкости, то европейские  юристы стремятся к минимизации  неопределенности коллизионных норм с помощью кодификации в законодательстве общих принципов и понятий МЧП.

     Еще одним отличительным признаком  европейского МЧП является последовательная и организованная структура коллизионных норм в кодифицирующих актах. Европейский законодатель стремится к логичности и непротиворечивости системы коллизионных норм.

     Для европейского МЧП большое значение имеет также такая ценность, как  стабильность коллизионного законодательства. Европейское право вообще с большей  осторожностью относится к экспериментам, и с точки зрения американских юристов выглядит довольно консервативно.

     Определенность, стабильность и последовательность европейского МЧП направлены на достижение предсказуемости результатов, что  рассматривается в качестве основной цели МЧП. В то же время, подобно американским юристам, европейские коллизионисты понимают, что на практике достичь полной предсказуемости результатов применения коллизионных норм невозможно.