Зимняя война

      После отъезда финской делегации по обе стороны границы усилились военные приготовления, одно за другим следовали нарушения пограничного режима. Экстраординарные события начались 26 ноября 1939 года. В районе границы у дер. Майнила возник инцидент с артиллерийским обстрелом красноармейских позиций, в результате которого, по официальному сообщению штаба ЛВО, распространенному ТАСС, несколько советских бойцов было убито и ранено. В тот же день Советское правительство направило финляндской стороне ноту протеста и потребовало в целях предотвращения в дальнейшем подобных инцидентов отвести ее войска от линии границы на 20—25 километров. В ответной ноте правительство Финляндии отрицало причастность финских войск к обстрелу Майнилы и предложило создать совместную комиссию по расследованию происшествия, а также «приступить к переговорам по вопросу об обоюдном отводе войск на известное расстояние от границы».

       У историков до сих пор нет документов, содержащих ответ на вопрос, кем была дана 26 ноября команда «Огонь!». Однако сегодняшние знания о намерениях сторон позволяют с уверенностью предположить, что прозвучала она с советской стороны границы. Какую цель могло преследовать Советское правительство, организуя майнильский инцидент? Ситуацию проясняет докладная записка полпреда СССР в Хельсинки В. К. Деревянского Молотову от 17 ноября. Полпред рекомендует принять ряд мер для оказания давления на финнов с целью склонить их на уступки: создать обостренно-напряженную обстановку на советско-финляндской границе, начать антифинляндскую кампанию в советской печати, организовать митинги и демонстрации под соответствующими лозунгами, а в качестве последнего шага — пойти на денонсацию пакта о ненападении. Выстрелы в Майниле и шквал пропагандистского огня, вероятнее всего,  были последней попыткой дать понять Финляндии: положение СССР в условиях европейской войны становится критическим, так как в системе его обороны на одном из самых важных направлений зияет огромная брешь, и правительство обязано ее заделать; попыткой реализовать, хотя и не самым достойным способом, последний шанс мирного решения конфликта. Фактически Майни-ла означала предъявление ультиматума: либо правительство Финляндии, чтобы разрядить напряженность, дает знак о готовности пойти навстречу советским предложениям, либо инцидент будет использован в качестве предлога к войне.

    Однако в Хельсинки  действия  Москвы еще всерьез не воспринимали.  Требование финляндской ноты от 27 ноября об абсолютной симметрии отвода войск при явной асимметрии в сратегическом положении сторон означало, с точки зрения Советского правительства, продолжение старой линии в отношении СССР. В ноте Советского правительства от 28 ноября ответ финской стороны квалифицировался как «документ, отражающий глубокую враждебность правительства Финляндии к Советскому Союзу и призванный довести до крайности кризис в отношениях между обеими странами». При оценке майнильского инцидента Советское правительство продолжало настаивать, что он был организован финляндской стороной и являлся нарушением пакта о ненападении, и в данной связи (это стало кульминацией ноты от 28 ноября) заявило, что «считает себя свободным от обязательств, взятых на себя в силу пакта о ненападении».

       Только тогда в Хельсинки поняли, что события заходят слишком далеко. Об этом свидетельствует финляндская нота от 29 ноября, которая была реакцией на уведомление о денонсации пакта. В ноте указывалось, что, учитывая озабоченность советской стороны безопасностью Ленинграда, финляндское правительство готово договориться об отводе своих войск «на такое расстояние от Ленинграда, при котором нельзя было бы говорить, что они угрожают безопасности этого города». Таким образом, выполнялось единственное требование советской ноты от 26 ноября.

      Нота была получена миссией Финляндии в Москве в 16 часов 29 ноября. Однако, ожидая дополнительных инструкций, посланник не успел передать ее советским адресатам. Вечером того же дня Ириё-Коскинен был приглашен в НКИД, где заместитель наркома В. П. Потемкин вручил ему новую ноту. В ней говорилось, что «ввиду сложившейся обстановки... правительство СССР не может больше поддерживать нормальных отношений с Финляндией и вынуждено отозвать из Финляндии советских политических и хозяйственных представителей»[28]. Это означало разрыв дипломатических отношений между СССР и Финляндией, но посланник все же переслал ноту своего правительства в НКИД. Готовность правительства Финляндии на отвод своих войск не давала, конечно, гарантий удовлетворительного, с советской точки зрения, разрешения других проблем, но определенные возможности нота от крывала. Они остались неиспользованными: формально — потому что она была вручена спустя несколько часов после разрыва дипломатических отношений, фактически — потому что в Москве уже была сделана ставка на более сильные средства.

   На следующий день был сделан последний шаг, разделяющий состояние мира и состояние войны. Как говорилось в сообщении ТАСС, «по приказу Главного Командования Красной армии, ввиду новых вооруженных провокаций со стороны финской военщины, войска Ленинградского военного округа в 8 часов утра 30 ноября перешли границу Финляндии на Карельском перешейке и ряде других районов». Так началась советско-финляндская война.

                                       Глава II. Зимняя война.

                 2.1. Цели  советского руководства в  финской войне.

      В первые дни войны главные события разворачивались не на фронте, а на политической арене. 30 ноября ЦК Компартии Финляндии выступил с обращением к народу страны, в котором давался анализ причин, приведших к возникновению советско-финского вооруженного конфликта, а также содержался призыв к созданию правительства левых сил, внутриполитической программой которого могла бы стать демократизация финляндского государства. В области внешней политики выдвигалась задача скорейшего установления мирных и дружественных отношений с СССР на основе учета его законных интересов и отказа от прежней линии на конфронтацию.  1 декабря в занятом советскими войсками финляндском местечке Терийоки было  альтернативное правительство во главе с финским коммунистом, секретарем Коминтерна О. В. Куусиненом. В тот же день оно провозгласило себя временным народным правительством Финляндской Демократической Республики (ФДР) и обратилось к народу с декларацией о целях своей деятельности, в которой конкретизировались политические лозунги, выдвинутые в обращении ЦК КПФ .

    В Москве, как сообщала советская пресса того времени, об этих событиях стало известно якобы из радиоперехватов. 1 декабря, в день создания «правительства Куусинена», оно было признано Советским правительством, а с Финляндской Демократической Республикой установлены дипломатические отношения. 2 декабря между ними был подписан Договор о взаимопомощи и дружбе. Разумеется, версия о радиоперехватах невыдерживает никакой критики. Достаточно сказать, что в архиве МИД СССР имеются проекты обращения ЦК КПФ, декларации «правительства Куусинена» и договора о взаимопомощи и дружбе, написанные на русском языке и правленные рукой Молотова[29].

         Эпизод с «терийокским правительством» невозможно понять, если не знать о представлениях Сталина и Молотова о характере грядущего конфликта с Финляндией. Они исходили в своих расчетах из того, что через две недели после начала военных действий советские войска будут в Хельсинки. Предполагаемый военно-политический разгром Финляндии неизбежно рождал проблему послевоенного устройства страны. Устанавливать в Финляндии оккупационный режим не входило в планы Сталина и Молотова. В то же время правительство Финляндии и все государственные деятели, так или иначе солидаризировавшиеся с его политикой в отношении СССР, должны были уйти в отставку. Для Сталина и Молотова оставался единственный выход: содействовать формированию правительства, которое было бы готово договориться с СССР и тем самым сделать возможным вывод его войск из Финляндии.

       Эта задача и решалась договором о взаимопомощи и дружбе от 2 декабря: СССР уступал Финляндии территории в Восточной Карелии с преобладающим родственным финнам карельским населением — всего площадью 70 тыс. кв. км; в свою очередь, ФДР соглашалась: а) перенести границу на Карельском перешейке в северном направлении от Ленинграда с уступкой Советскому Союзу территории площадью 3970 кв. км; б) сдать СССР в аренду на 30 лет Ханко для создания там военно-морской базы; в) продать СССР пять островов в восточной части Финского залива, а также принадлежавшие Финляндии части полуостровов Рыбачий и Средний на побережье Северного Ледовитого океана за 200 млн. финских марок. Стороны обязывались оказывать друг другу всяческую помощь, в том числе и военную, в случае нападения или угрозы нападения на Финляндию или через ее территорию на СССР .Однако создание правительства Куусинена было многоцелевым мероприятием. Еще одна из целей состояла в том, чтобы действия СССР представить мировой и советской общественности в возможно более выгодном свете. В декабре 1939, г. Молотов, ссылаясь на факт существования терийокского правительства и договора с ним, уверял Лигу наций, что Советский Союз не воюет с Финляндией, а оказывает признаваемому им финляндскому правительству помощь в освобождении страны от засилья антинародной клики. Эта же линия велась и во внутрисоюзной пропаганде.  После таких разъяснений рассчитывали, что часть финляндского общества перейдет на сторону правительства Куусинена, что облегчило бы Красной Армии выполнение поставленной перед ней задачи. И все же, независимо от того, какие цели преследовались созданием «терийокского правительства», этот шаг СССР, как считают многие исследователи,  был ошибочным как в политическом плане, так и с тактической точки зрения. Это правительство надолго заблокировало канал дипломатического общения между Москвой и Хельсинки и оставило законной власти Финляндии единственный способ доказать свое право на существование— войну.[30]

  Начало боевых действий означало поражение довоенной внешнеполитической стратегии финляндского руководства, пренебрегшего правилом, сформулированным еще Маккиавели: не следует искать врагов близко, а друзей далеко. «Далекие друзья» Финляндии сделали в 1939 г. немало для того, чтобы убедить ее быть демонстративно неуступчивой в отношении советских предложений. Министр иностранных дел Эркко так напутствовал Таннера, выезжавшего в Москву на заключительный тур переговоров осенью 1939 г.: «Все великие державы без исключения предостерегают нас. Нам надо стоять непоколебимо».Однако «далекие друзья» заботились о своих интересах и использовали Финляндию в своей большой игре.

       Правительства Франции и Великобритании после заключения советско-германского пакта о ненападении рассматривали СССР как едва ли не союзника Берлина и, следовательно, своего противника. В то же время они надеялись на переключение в дальнейшем германской агрессии в восточном направлении. В случае затягивания советско-финляндской войны,  по их рассчетам, отношения между СССР и Германией начнут обостряться, что в конечном счете «вполне может привести к созданию единого фронта против Советского Союза» .Однако после начала «зимней войны» Германия заявила о своем нейтралитете и довольно строго придерживалась его в сфере дипломатии. Она исходила из обязательства, данного в секретном протоколе к советско-германскому пакту о ненападении от 23 августа 1939 г., уважать государственные интересы СССР в районах, сопредельных его западной границе, в том числе в Финляндии. Кроме того, в Берлине считали выгодным для Германии обострение отношений СССР с Францией и Великобританией в связи с финляндским вопросом, так как оно затрудняло возможность их сближения в будущем. В январе 1940 г. в англо-французских военно-политических кругах сложился новый план использования событий в Финляндии — известный проект посылки туда англо-французского экспедиционного корпуса: под предлогом помощи Финляндии намечалось оккупировать всю Скандинавию или значительную ее часть. Военный кабинет Великобритании был заинтересован прежде всего в прекращении экспорта шведской руды в Германию, за счет которого она удовлетворяла около половины своих потребностей в этом сырье. Французское правительство также учитывало это обстоятельство, однако еще больше стремилось к созданию в Скандинавии нового фронта против Германии. В Париже рассчитывали, что, поставив под угрозу ее снабжение стратегически важным сырьем, можно будет спровоцировать ожидавшееся весеннее наступление вермахта именно на скандинавском фронте и таким образом отвести угрозу германского наступления на Францию.[31]

      Нацистское руководство не желало решающей победы Советского Союза, поскольку она означала бы отстранение от власти в Финляндии как раз тех людей, на которых полагался Берлин. Не возражая поэтому против помощи правительству Финляндии с какой угодно стороны, Германия все же решительно выступала против спасения его силами англофранцузского десанта. В основе германской позиции лежали те же соображения, по которым в Лондоне и Париже возлагали на этот десант немалые надежды. 24 марта 1940 г. германское агентство новостей ДНБ кратко суммировало эти сображения так: «Правительства западных держав стремились втянуть Скандинавию в войну с целью нанести ущерб экономическим связям Германии с этими странами и, кроме того, отвести на них угрозу с фронтов во Франции и на Британских островах... Оба государства (Швеция и Норвегия) знали, что Германия была полна решимости немедленно реагировать на это».

       Действительно, в самом трудном положении оказались скандинавские соседи Финляндии. Над Швецией и Норвегией нависла реальная угроза стать полем боя иностранных держав. В Стокгольме и Христиании (теперь Осло)  понимали, что их отказ пропускать иностранные войска мало что изменит. Насколько они были правы, можно судить по тому, что в конечном счете британский кабинет принял предложение Черчилля не связывать начало операции в Скандинавии с получением согласия нейтральных Швеции и Норвегии на присутствие англо-французских войск на их территории [32]. Вот почему шведская, а отчасти и норвежская дипломатия взяли на себя тяжкий труд быть посредником между Москвой и Хельсинки. Другой их целью было сохранение статус-кво в Скандинавии путем спасения Финляндии от военно-политического разгрома.

     2.2. Характер переговоров воюющих сторон, итоги «зимней войны».

    4 декабря 1939 г. посланник Швеции в СССР О. В. Винтер сообщил Молотову о желании правительства Финляндии приступить к новым переговорам, чтобы «прийти к мирному разрешению конфликта». Однако Молотов ответил, что СССР признает только правительство Куусинена и что «в этих условиях нет оснований для обсуждения затронутого в заявлении посланника вопроса».

     3 декабря  постоянный делегат Финляндии при этой организации передал официальное письмо, в котором СССР обвинялся во внезапном и неспровоцированном нападении на его страну. 12 декабря специальный комитет Ассамблеи Лиги наций по финляндскому вопросу обратился к обеим воюющим сторонам с призывом прекратить боевые действия и немедленно приступить к переговорам при посредничестве Ассамблеи. Финляндия приняла это предложение. Советское правительство отклонило его, сославшись на аргументы, уже высказанные в его предыдущем письме на имя генерального секретаря Лиги наций от 4 декабря. В нем утверждалось, что «Советский Союз не находится в состоянии войны с Финляндией и не угрожает войной финляндскому народу», поскольку «находится в мирных отношениях с Демократической Финляндской Республикой, с правительством которой 2 декабря с. г. им заключен договор о взаимопомощи и дружбе» и по просьбе которого оказывает ему своими военными силами содействие, для того чтобы «совместными усилиями возможно скорее ликвидировать опаснейший очаг войны, созданный в Финляндии ее прежними правительствами». Однако на Лигу наций это объянение  не произвело впечатления, и 14 декабря 1939 г. СССР был исключен из ее членов.

        Неудача с посредничеством Лиги наций вновь выдвигала на первый план усилия шведской и норвежской дипломатии. Нити дипломатической деятельности Швеции и Норвегии в пользу скорейшего прекращения войны сходились к советскому полпреду в Стокгольме А. М. Коллонтай. Уже с 20-х чисел декабря официальные и неофициальные представители шведского и норвежского правительств через нее доводили до сведения советского руководства свою обеспокоенность сложившейся в регионе обстановкой, а также мнение, что финляндское руководство не против их посредничества в изыскании возможностей для начала мирных переговоров с СССР.