Возникновение железнодорожных войск в России

 Эксплуатационные роты были снабжены принадлежностями для поездной прислуги из расчета на поездов инструментом для ремонта пути и мастерских а также принадлежностями для телеграфной службы и сигнализации смазочными материалами и т.д. Роты имели 9 повозок. 

 Строительные и эксплуатационные роты батальона были в основном укомплектованы     унтер-офицерами и рядовыми, прошедшими обучение в военных железнодорожных командах  и изучившими соответствующие железнодорожные специальности. Кроме того, в них были вольнонаемные: 4 техника, 22 машиниста, 2 котельщика и 3 водопроводчика. 

 Офицерские должности в батальоне  заняли в основном те из  офицеров, которые прошли специальную  подготовку на железных дорогах  и изучили железнодорожное дело.  

 Всего в батальоне было 2 штаб-офицера, 22 обер-офицера, 23 гражданских чиновника, 1066 солдат и 31 вольнонаемный. Весь строевой состав был вооружен берданками кавалерийского образца, а машинисты, их помощники и кочегары (132 человека) – револьверами⁹. 

 Создание 3-го железнодорожного  батальона было крупным шагом вперед в деле развития железнодорожных войск в России.

§ 2

ЖЕЛЕЗНЫЕ ДОРОГИ И МОБИЛИЗАЦИЯ  АРМИИ ВО ВТОРОЙ ТРЕТИ XIX В.

Какое же значение имело создание железнодорожных воинских частей? Прежде всего основной их задачей было обслуживание и строительство этих самых дорог. Чтобы проверить качество их работы нужно обратиться к тому моменту когда железные дороги проявили бы себя на службе Отечества. В мобилизации войск к месту их дислокации на театре военных действий.

Для выяснения этого генералу Н. Н. Обручеву было поручено составить записку о стратегическом положении государства, необходимую для решения всей суммы вопросов, связанных с устройством вооруженных сил. С этой целью первоначально было предложено штабам пограничных округов составить частные обзоры театров войны, на основе чего и была разработана в начале 1873 года Обручевым стратегическая записка «Соображения об обороне России».

В одном из разделов — «Сосредоточение армии» — Обручев указывал, что быстрота сосредоточения в основном определяется двумя факторами: общей дислокацией войск и наличием подъездных путей, ведущих к театру войны.

Касаясь первого факта, автор отмечал, что после Крымской войны расквартирование войск «стало отодвигаться от пограничной  полосы более вглубь государства и, наконец, перешло за Волгу»¹⁰. Хотя в результате этого, по мнению автора записки, и достигнуто большое удобство в размещении, содержании и пополнении войск, однако при той быстроте, с которой возможно неприятельское вторжение, все эти выгоды не компенсируются затратой значительного времени, необходимого на передвижение войск к театру войны.

Переходя к рассмотрению второго  фактора — наличия подъездных путей, автор также приходил к  заключению, что и в этом отношении  дело обстоит явно неблагополучно.

«Несмотря на быстрое развитие в  последние годы нашей железнодорожной сети, — писал Обручев, — она далеко еще не удовлетворяет потребностей быстрого сбора войск и движения их к границам. В то время как в Германии на 9.972 кв. м. пространства готово уже до 22.000 верст железнодорожных путей, а в Австрии на 11.306 кв. метров — до 12.000 верст, у нас на всю площадь Европейской России, превосходящую в десять раз каждое из этих государств, оказывается только 14.000 верст железных линий... Самое число путей, ведущих к границам, у нас крайне ограничено и не может идти в сравнение с средствами противников». Действительно, для сосредоточения войск к пределам России Германия располагала 10 железнодорожными линиями, Австрия — 6 и Турция — одной (через Румынию). В случае войны с Германией сосредоточение русских войск к германским границам могло быть осуществлено по пяти железнодорожным линиям (Петербург — Варшава, Москва—Варшава, Курск—Вильно, Одесса—Белосток и Рига—Ковно), в то время как германская армия могла бы сосредоточиваться по 10 линиям железных дорог. Аналогичное положение наблюдалось бы и в случае войны с Австрией и Турцией. В этом случае имелось бы следующее соотношение: 4 русских железных дороги против семи противника¹¹.

На основе этого Обручев приходил к заключению, что в случае войны с Германией русская армия может быть отмобилизована и сосредоточена на 54—58-й день, а германская — на 20—23-й день; в случае же войны с Австрией — на 63—70-й день, в то время как австрийская армия закончит сосредоточение на 30—33-й день.

«Недостаток этот, — писал Обручев, — так важен, что безусловно ставит нас между двух крайностей: или  начинать борьбу с недостаточными силами до сбора большей части армии и рисковать быть разбитым по частям, или, избегая частного поражения и ища прежде всего сосредоточения сил, начинать войну отступлением и потерей пограничных областей»¹².

Анализируя реальные возможности  сосредоточения русской армии в  первые недели войны с Германией, автор стратегической записки приходил к заключению, что к тридцатому дню со дня объявления мобилизации германцы смогут овладеть Польшей, а также значительной частью Литвы.

В случае же войны с Австрией она  сможет в этот же срок овладеть северо-западной частью Волыни и значительной частью территории Польши.

«Из всего сказанного о сосредоточении войск, — писал Обручев, — видно, что если абсолютное сравнение численности  действующих армий не давало нам  ни над Германией, ни над Австрией большого перевеса, то недостаточность наших железных дорог может решительно склонить перевес на сторону противников, даже и отдельно действующих»¹³.

Анализируя состояние пограничных  театров, Обручев приходил к заключению, что вся западная пограничная  полоса, несмотря на ряд крепостей  и укреплений, чрезвычайно уязвима  как по своему естественно-географическому положению, так и вследствие отсутствия железных дорог.

Переходя к общим выводам,  автор  писал:

«Из представленного обзора средств  защиты империи по отношению к  ее противникам нельзя не придти к  заключению, что вооруженные силы России в настоящем их положении недостаточны для ограждения ее безопасности; что мобилизация и сосредоточение нашей армии, вследствие дальних расстояний, неравномерного распределения лошадей и ограниченности путей сообщения, в особенности железных, совершаются медленнее, чем у противников; наконец, что подготовка в инженерном отношении пограничного пространства империи не соответствует современным требованиям»...¹⁴.

Кроме того, отмечалась насущная потребность  обеспечить в западных пограничных  районах строительство ряда железнодорожных линий, а также усиление Вислинского плацдарма укреплениями, особенно на флангах.

Переходя к вопросу об устройстве новых железнодорожных линий, необходимых  с точки зрения стратегических требований, Обручев указывал, что это составляет наиболее действенное средство к усилению обороны государства.

В этих целях он считал необходимым  постройку следующих железнодорожных линий в Польше: а) Луков—Ивангород — 60 верст; б) Новогеоргиевск—Ивангород, Замостье с веткой от Пяски через Холм на Ковель для соединения с Киево-Брестской железной дорогой общей протяженностью 395 верст; в) Ивангород—Радом—граница (в сторону Кракова) с веткой для подвоза каменного угля — 255 верст; г) Люблин — ст. Колюшки Лодзинской железной дороги — 235 верст.

Таким образом, общая протяженность  потребных железных дорог в Польше достигала почти 1000 верст. В результате этого, писал Обручев, «Мы будем иметь к Висле три пути и три обеспеченные на ней переправы (Варшава, Ивангород, Иозефов); оборона Вислы и крепостей Царства получит общую связь; к стороне Австрии, кроме Ченстоховской дороги, откроется еще второй операционный путь, гораздо выгоднейший, так как по нем прямо к Кракову можно будет подвозить осадные парки и все тяжести; наконец, параллельно Галицийской границе, явится дорога, которая облегчит нам быстрое маневрирование по обеим сторонам Вислы и сосредоточение войск к центру или флангам австрийского фронта». Однако, как бы не совершенствовалась железнодорожная сеть в Польше, указывал Обручев, судьба ее будет определяться, главным образом, наличием путей, связывающих ее с империей. И далее, развивая эту мысль, Обручев еще раз подчеркивал, что железнодорожные линии, ведущие в Польшу из Петербурга, Москвы и Киева, могут быть легко перерезаны неприятелем, в результате чего армия, имея в тылу Полесье, лишенное удобных средств сообщения, может оказаться в крайне тяжелом положении. Кроме того, отсутствие меридиальных железнодорожных линий в ближайшем тылу лишает всякой связи в случае оставления Польши войска, находящиеся в Литве и на Волыни¹⁵.

Все эти недостатки, по мнению Обручева, могли бы быть устранены только одним  путем: проведением линии от Брянска  через Гомель, Мозырь, Пинск к  Бресту протяжением в 670 верст и  поперечных от нее ветвей: позади Щары к Гродно — 220 верст и позади Горыни к Ровно — 160 верст.

«В стратегическом отношении, —  продолжал он, — эта дорога с  ее ветвями ничем не заменима. Обеспечивая  тыл и фланги Царства Польского, ускоряя сосредоточение войск к центру нашей обороны и ставя их движение в совершенную независимость от покушений неприятеля, она будет также служить отличным орудием для обеспечения продовольствия армии во весь период ее операций в Царстве Польском или между Вислой и Щарой. Из Полесья можно будет наносить неприятелю не только партизанские, но и более сильные удары. Войска Северного и Волынского театров всегда будут иметь возможность оказывать друг другу своевременную помощь.

В случае же наступления этою дорогою  можно с одинаковым удобством пользоваться как для сосредоточения войск к стороне Пруссии, так и к стороне Австрии…»¹⁶.

Обручев считал необходимым провести также железную дорогу от Витебска до Гомеля — 290 верст, с тем, чтобы  установить ближайшую связь на базе позади Днепра.

На Балтийском побережье рекомендовалось провести железнодорожную линию от Риги до Пскова и далее, до соединения с Рыбинско-Бологовской железной дорогой — 570 верст.

На Черноморском побережье Обручев  полагал необходимым связать  оборону Перекопа, Николаева, Херсона  и Одессы и построить железнодорожную линию вдоль берега протяжением в 320 верст и, кроме того, соединительную ветку на Керчь—170 верст.

Наконец, в Восточной части России, где, как указывал Обручев, развитие железных дорог хотя и должно быть подчинено экономическим интересам, однако «в видах стратегических» необходимо проложить поперечные ветви между Орлово-Таганрогской, Грязе-Ростовской и Грязе-Царицынской железной дорогой, а именно: от Курска до Воронежа, от Харькова до Борисоглебска, от Никитовки до Царицына длиной около 1000 верст.

В общей сложности все железнодорожные  линии, предлагаемые в стратегической записке, по своей протяженности  составляли 6780 верст. «Подобное развитие сети, — писал Обручев, — рассчитываемое, примерно, на 5 лет вперед, при настоящих средствах России нисколько не представляется чрезмерным и может тем менее противоречить экономическим ее интересам, что, собственно, стратегических путей, определяемых в пространстве между Вислой и Двинско-Днепровской базой, требуется не более 1810 верст, остальные же 5000 верст составляют общую потребность промышленного, торгового, а вместе с тем и военного развития империи»¹⁷.

Анализируя стратегическую записку  со всеми дополнениями к ней, мы можем  сделать следующие выводы.

Основную опасность для России Военное министерство усматривало со стороны Германии и возможного ее союзника Австро-Венгрии, в связи с чем главное внимание в стратегической записке уделялось укреплению Польши и прилегающих к ней районов.

В записке правильно намечалась основная идея обороны западных границ путем создания плацдарма на Висле и Немане. Меры для укрепления этого плацдарма, рекомендованные в записке, существенно исправляли естественные недостатки его, затрудняя противнику прорыв флангов путем значительного усиления их.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 

Итак, нам удалось достаточно коротко рассмотреть процесс создания железнодорожных воинских частей в связи с внешнеполитической обстановкой вокруг России в указанный период и темпами строительства железных дорог в стране во второй половине XIX в.

В общем можно сделать следующий вывод: строительство железных дорог и возникновение железнодорожных войск были передовым явлением не только в деле укрепления обороны страны, но первым подобным опытом в мире. Например, эту мысль высказывает Караев Г. Н. Он, обобщив мнение многих других отечественных авторов, сделал вывод о том, что Россия была первым в мире государством, начавшим создание стратегической сети железных дорог, не только у своих границ, но и внутри государства (особенно европейской части). В своей работе он достаточно подробно дает характеристику зарубежной («буржуазной») историографии по данной проблематике и выявляет некоторое отставание европейских государств и США в деле создания железных дорог военного назначения и железнодорожных войск, как особого армейского подразделения вообще.

Таким образом, в результате проведенного преобразования по части военного железнодорожного строительства Россия ускорила сосредоточение войск на театре боевых действий, ускорила развитие капитализма и развитие внутреннего рынка, поскольку в мирное время железные дороги выполняли мирную роль, а работа воинских железнодорожных частей не останавливалась, в связи со сложностью внешнеполитического положения России на мировой арене.

Цитируя многих исследователей данной проблемы, вновь отметим – развитие железных дорог (и создание железнодорожных войск в том числе) стало шагом вперед в деле укрепления обороны страны, несмотря на множество отрицательных моментов с этим связанных. С момента создания воинские железнодорожные части более не прекращали своей деятельности и не прекращают ее и теперь, несмотря на то, что железные дороги и не являются единственным мобильным средством транспортных перевозок. Опыт создания железнодорожных воинских частей интерес тем, что во второй половине XIX в. для России это был наиболее разумный и быстрый выход из складывавшейся затруднительной ситуации в вопросе модернизации армии, путей сообщения, экономического уклада страны. Это, возможно, был первый опыт, когда Россия опередила другие великие державы в области военных преобразований.