Так же, как и в рассмотренных выше примерах, российские присяжные могли  задавать допрашиваемому свидетелю вопросы, если «ответами на вопросы сторон предмет показания не вполне объяснен» (ст. 724 Устава)⁵².

      Помимо  этого присяжные имели «равное  с судьями право» на осмотр следов преступления, вещественных доказательств (ст. 672⁵³), право просить огласить протоколы осмотров, освидетельствований, обысков, выемок (ст. 687⁵⁴), просить назначить новое освидетельствование или испытание через сведущих людей (экспертизу) (ст. 692⁵⁵), допрашивать экспертов (ст. 695⁵⁶).

      Широкие права на участие в исследовании доказательств, часть из которых (участие в допросах) осуществлялась через председательствующего, объективно содействовали большей доступности доказательственного материала для присяжных.

      Поскольку Устав в ст. 681 устанавливал на случай признания подсудимым своей вины возможность сокращенного судебного следствия, присяжные могли испытывать затруднения в вынесении вердикта вследствие малого количества исследованных доказательств. Этот недостаток блестяще устранила ст. 682 Устава, которая дала право присяжным потребовать исследования любых доказательств в случае признания подсудимым своей вины⁵⁷.

      В случае возникновения затруднений  с уяснением обстоятельств дела в совещательной комнате присяжные  могли потребовать от председателя объяснений или исследования каких-либо обстоятельств дела (ст. 805 Устава⁵⁸), но письменные материалы в совещательную комнату не передавались.

      Из  всего вышеизложенного мы можем  сделать вывод, что Устав уголовного судопроизводства 1864 г. и судебная практика в изучаемый нами период истории  царской России достаточно обеспечивали познавательную доступность судебного следствия для присяжных, в полной мере учитывая сущностные признаки этой формы судопроизводства.

      Подобно континентальной модели судебного  следствия, УУСП не устанавливает каких-либо особых процедур исследования отдельных доказательств дела в первой части этого этапа судебного разбирательства.

      Все правовые вопросы, возникавшие в  ходе судебного следствия, но не входившие  в компетенцию присяжных, решались без удаления присяжных из зала судебного  заседания. Руководствуясь ст. 673 УУСП, судьи, при наличии соответствующей просьбы присяжных, разъясняли им существо исследуемых правовых вопросов⁵⁹.

      Таким образом, российская модель судебного  следствия в суде присяжных по Уставу уголовного судопроизводства 1864 г. характеризовалась особым, отличным от рассмотренных выше моделей и не менее эффективным способом закрепления особенностей данного этапа судебного разбирательства и решения проблемных ситуаций. Это делает опыт ее функционирования особенно ценным при определении направлений развития и решении практических задач современного российского судебного следствия в суде присяжных.

2. Кризис суда присяжных  после реформы 1864 г.

2.1. Недостатки российского  суда присяжных,  ставшие причинами  его кризиса.

     К концу 70-х-началу 80-х годов ХIХ века выяснились многочисленные недостатки российского суда присяжных, ставшие причинами его кризиса⁶⁰.

     А.А. Демичев выделял три группы причин кризиса: юридические, ментальные и  политические. Важнейшие из них - юридические: несовершенство законодательства, мешавшее нормальному функционированию суда присяжных. К ним нижегородский исследователь относит несоответствие материального и процессуального права (Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. Судебным уставам 1864 г.); неудачный состав Временных комиссий, составлявших списки присяжных (их члены совершенно не были заинтересованы в результатах своего труда и воспринимали свои обязанности как лишнюю обузу); наличие «служебного ценза» и неравномерность имущественного ценза, нечеткость некоторых формулировок закона и др⁶¹.

     Ментальные  причины кризиса, по мнению Демичева А.А., стали следствием несоответствия русского «der Volksgeist» характеру введенного «сверху» западноевропейского правового  института. Судебные уставы 1864 г. разрабатывались с учетом европейского опыта, и российским присяжным, в итоге, оказалось подсудно большое количество категорий преступлений. Однако это сыграло лишь отрицательную роль. Российские «судьи общественной совести» оказались не в состоянии объективно судить ряд преступлений и проступков (нарушения паспортного устава, финансовые преступления, некоторые виды преступлений против порядка управления и др.). Эти преступления оказались изначально слишком сложны и труднодоступны для понимания российских присяжных⁶². Не постигнув до конца сути дела, заседатели нередко оправдывали действительно виновных людей. Заведомо виновных оправдывали и тогда, когда народное правосознание не соответствовало понятиям и нормам законодательства, а такое на практике случалось довольно часто (оскорбления должностных лиц, сопротивления им и пр.). К. П. Победоносцев в своем докладе «О необходимости судебных реформ» в 1913 г. верно отмечал, что суд присяжных оказался «совсем несообразным с условиями нашего быта и с устройством наших судов»⁶³. В юридической практике дореформенной России часто подсудимых освобождали от суда «за недоказанностью» и оставляли «в подозрении».

     Может быть, здесь коренится то обстоятельство, что при малейшем сомнении заседатели часто оправдывали подсудимых. И  несмотря на то, что после судебной реформы 1864 г. от старой дореформенной системы судоустройства и судопроизводства не осталось и следа, психология людей, живших поколениями при судах старого типа, менялась очень медленно.

     Несоответствие  российского менталитета характеру и форме суда присяжных должно было привести либо к изменению законодательства о суде присяжных, либо к изменению менталитета. Последнее в короткий промежуток времени практически невозможно, поэтому было изменено законодательство.

     Институт  присяжных, по мнению общественного деятеля и ученого-юриста И.В. Гессена, по своей сущности противоречил условиям самодержавной России, он оказался для нее слишком радикальным нововведением. И. В. Гессен отмечал: «С первых дней обнаружилось, что новый институт вошел в государственный организм инородным телом, которое по общему физиологическому закону должно быть ассимилировано или отвергнуто»⁶⁴.

     Положение было обострено и условиями внутриполитической жизни страны («революционной ситуацией»). Непредсказуемость решений присяжных по делам, носящим политический оттенок, не отвечала стремлениям правительства обеспечить порядок в стране. Естественно, правящие круги постарались изъять из ведения суда присяжных такие преступления, как сопротивление властям, убийство и покушение на убийство должностных лиц и т.п. Более того, кризис начался с принятия закона 9 мая 1878 года, временно изъявшего из компетенции присяжных заседателей преступления такого рода⁶⁵.

     Причем, как считает автор монографии М.Г. Коротких, названный закон совершенно обоснованно считается в историографии следствием оправдания Веры Засулич Санкт-Петербургским окружным судом с участием присяжных заседателей в апреле 1878 года⁶⁶.

     Под воздействием совокупности юридических, ментальных и политических причин с 1878 по 1889 гг. было принято более десяти временных и постоянных законов, значительно изменивших законодательство о присяжных. Фактически был создан новый суд присяжных, отличающийся существенным образом от подобного института образца 1864 года.

     Вряд  ли правомерным можно считать наличествующий в историко-юридической литературе термин «судебная контрреформа», появившийся еще в конце ХIХ-начале ХХ веков. Впервые он был ясно выражен А. А. Кизеветтером: «...в 80-х и 90-х гг. XIX ст., хотя Судебные Уставы Александра II и не были заменены новыми уставами, тем не менее рядом сепаративных указов, т. наз. новелл, был внесен в Судебные Уставы Александра II дух противоположных начал, что в совокупности эти новеллы представляли собою контрреформу...»⁶⁷. Четко концепция судебной контрреформы была отражена в работах ученых-юристов и историков (М. В. Немытиной, Н. А. Троицкого и др.). Наиболее же ярко она была сформулирована в монографии Б. В. Виленского. Под судебной контрреформой ученым понималось принятие ряда нормативных актов, которыми «были фактически перечеркнуты основные демократические институты Судебных уставов 20 ноября 1864 года»⁶⁸. Контрреформа охватила различные стороны судебной реформы 1864 г.: мировой суд, суд присяжных, публичность заседаний и пр. Под контрреформой в области суда присяжных имеется в виду пересмотр Судебных уставов, направленный на ограничение и, по возможности, ликвидацию рассмотрения дел с участием присяжных заседателей. Причины этих преобразований виделись лишь следствием «роста революционного движения в стране и возникновения второй революционной ситуации»⁶⁹.

     Концепция судебной контрреформы не была принята  многими исследователями (как правило - историками). Против нее выступили  представители московской исторической школы (П. А. Зайончковский, Л. Г. Захарова, А. К. Афанасьев и др.)⁷⁰. Слабость позиции историков в данном случае заключается в том, что, критикуя культивируемый юристами термин «судебная контрреформа», они не создали своей определенной концепции.

     Таким образом, в историографии нет  единого взгляда на судебное законодательство 70-80-х гг. ХIХ века, а дискуссия между сторонниками и противниками концепции «судебной контрреформы» зашла в тупик. На наш взгляд, проблему необходимо рассмотреть под иным углом зрения. Мы считаем более верным употребление термина «кризис».

     Под кризисом понимается логическая ступень  развития любого исторического явления, переход из одного качественного  состояния в другое. Кризис не есть нечто негативное, он имеет и отрицательные, и положительные стороны, причем последних в кризисе российского суда присяжных 1878-1889 гг. оказалось значительно больше, нежели первых. Отличие «кризиса» от «реформы» состоит в том, что кризис всегда объективен, а реформы, хотя они обычно также вызываются объективными причинами, носят на себе печать субъективности. Проведение реформы предполагает некоторый план, систему, целостный комплекс мер, направленный на достижение определенной цели. Кризис начинается стихийно. Мероприятия правительства в исследуемый нами период реформ, хотя и имели целью улучшение деятельности суда присяжных, не были заранее спланированы: по мере необходимости разрабатывались те или иные меры, затрагивающие отдельные стороны суда присяжных. Кроме того, ни в Министерстве юстиции, ни в Государственном совете не было конкретного конечного образа, к которому должна была бы привести реорганизация суда присяжных.

     Развитие  кризиса 1878-1889 гг. шло в трех направлениях: изменение компетенции суда присяжных; изменение социального и образовательного состава присяжных заседателей; изменение некоторых сторон устройства суда присяжных и отдельных процедур разбирательства с участием присяжных заседателей.

     В результате кризиса российский суд  присяжных приобрел новые качественные характеристики. После 1889 г. присяжным  заседателям остались подсудны только чисто уголовные дела без какого-либо политического оттенка.

     В годы кризиса был значительно  улучшен состав заседателей. Во-первых, все присяжные из-за введения требования умения читать по-русски стали избираться только из числа грамотных людей. Во-вторых, на 8-10 процентов сократилось количество крестьян, являвшихся наиболее бедными и необразованными среди присяжных заседателей. В то же время крестьяне по-прежнему, особенно в негубернских уездах, составляли более половины заседателей⁷¹. В-третьих, были приняты меры по привлечению к участию в судопроизводстве достаточно состоятельных людей и исключению из состава присяжных заседателей лиц малоимущих и недостаточно самостоятельных в своих суждениях.

     В годы кризиса были улучшены и некоторые  стороны устройства суда присяжных, что привело к более успешному функционированию изучаемого правового института. Были изменены и отдельные процедуры судопроизводства.

2.2. Необходимость развития суда присяжных в современной России

       Один  из  известных классиков  философии писал, что государство даже в правонарушителе «должно видеть человека, живую частицу государства, в которой бьется кровь его сердца, солдата, который должен защищать родину, члена общины, исполняющего общественные функции, главу семьи, существование которого священно, и, наконец, самое главное – гражданина государства. Государство не может легкомысленно отстранить одного из своих членов от всех этих функций, ибо государство отсекает от себя свои живые части всякий раз, когда оно делает из гражданина преступника». Вот почему, когда решается вопрос, кто он, сидящий на скамье подсудимых - преступник или нет, судьи не должны ошибиться, у них нет права на ошибку.

       Учреждая  суд присяжных в дореволюционной  России, по мнению  ее бывшего министра юстиции И.Г. Щегловитова, законодательная власть  исходила из соображений о том, что от присяжных судей,  собственно, требуется решение того, изобличается ли подсудимый в преступлении, которое выставлено обвинением и следствием.  Если закон требует от обсуждающих фактическую  сторону дела только одного полного  внутреннего убеждения, не стесняемого никакими формальными доказательствами, то очевидно, что для справедливого решения такого вопроса  присяжные, избираемые обыкновенно из той же среды, к которой принадлежит обвиняемый, имеют более средств к оценке факта, чем судьи, чуждые местности или кругу, в котором совершилось преступление. Самое решение вопроса о вине или невиновности подсудимого по внутреннему убеждению предполагает, что  каждый судья дает мнение по чистой совести, ничем не стесненной, причем, преступления преследуются во имя государственных интересов и изобличенные должны быть наказуемы по законам, утвержденным верховной  законодательной властью,  а не по произволу судей.

       Из  этого следует, продолжает И.Г. Щегловитов, что «если присяжные заседатели  в оценке фактических обстоятельств дела не связаны  законом, а призваны действовать по внутреннему убеждению ничем не стесняемой чистой совести, то в оценке правовой стороны дела они, наравне с коронными судьями, обязаны подчиняться закону. Закономерность есть основное начало  деятельности всякого судьи, безразлично к тому – коронный ли он  судья или присяжный заседатель».