Столыпинские реформы

 Всё это обусловило особую напряженность прохождения законопроекта в Госсовете.  Сторонники его не упускали случая подчеркнуть  фактическую  невозможность  не только отмены указа 9 ноября, но и хотя бы сколько-нибудь серьёзной его корректировки.  Правые  также хорошо сознавали это.  Авторитетнейший в их среде знаток крестьянского вопроса И.Л.Горемыкин писал кн.Трубецкому 28 декабря 1909 г.:  "Этот закон действует в продолжение 3 лет и в силу этого закона успели устроить своё землевладение сотни тысяч крестьян. Существенно изменить его уже поздно и это внесло бы опасную неустойчивость и  путаницу  во  все дело крестьянского землеустройства... теперь нельзя не принять его в законодательном порядке:  снявши голову,  по волосам  не плачут".  В заключение он советовал попытаться "освободить его от прибавления Думы,  но вместе с тем предупреждал:  "Если эта попытка не удастся, и Государственная Дума останется при своем мнении, то делать нечего, надо принимать её проект".

 Одобрение указа Госсоветом оказывалось, таким образом, предопределённым.  Первым его противникам оставалось,  по  словам Р.Д.Самарина,  "считаясь с ним как уже с неизбежным злом,  думать о том, нельзя ли каким-нибудь способом, если не совершенно  предотвратить,  то  хотя  бы до некоторой степени ослабить вредные последствия означенного закона".

Из Думы  в  Госсовет законопроект поступил 8 мая 1909 г., однако до конца четвёртой сессии так и не был поставлен на обсуждение.  В начале пятой сессии,  17 октября,  общее собрание Госсовета единогласно постановило передать его в Особую Комиссию (ОК) из 30 членов.  20 октября эта комиссия была образована. Председателем её был избран лидер "центра" кн. П.Н.Трубецкой. В работе ОК приняли участие представители ведомств и члены Госсовета,  выразившие желание участвовать в заседаниях.  К обсуждению  отдельных вопросов привлекались видные члены Думы, учёные,  специалисты.  Работа ОК была организована  на  основе программы занятий,  составленной по предложению председателя и единогласно принятой ОК.

Обсуждение  первого  отдела программы было долгим и напряжённым. И хотя оно завершилось единогласным решением перейти к обсуждению законопроекта,  в комиссии обнаружились расхождения принципиального свойства. Противником не только думского законопроекта, но и указа 9 ноября заявил себя Я.Д.Ушаков, который идеализировал общину,  видя в ней основу порядка и  справедливости.  Принцип общины,  утверждал он, "миром Господу помолимся".  Он не только отказывается  связывать  с  общиной  упадок сельскохозяйственной  культуры  и обнищание крестьянства,  как это делали защитники указа,  но и утверждал, что "об обнищании России вообще говорить не приходится".  Указ 9 ноября, по мнению Ушакова, разрушая общину, потрясает основы народного быта, разоряет народ,  утверждает несправедливость, порождает обиду, вражду в семьях,  увеличивает число преступлений, ибо идея хутора есть идея обособленности, здесь господствует принцип "человек человеку волк". Считая крестьянское общество юридическим лицом,  Ушаков  подводил общинную собственность,  подобно дворянской,  под ст. 420 Х тома Свода законов; поэтому укрепление общинной  земли  в  личную собственность воспринималось им как экспроприация земли у одного собственника в пользу других. Наконец,  Ушаков  опасался,  что возможность залога и отчуждения укреплённых в личную собственность надельных земель поведёт  к уменьшению  земельного фонда крестьянства и массовому накоплению "безземельного пролетариата".

Другой  правый член комиссии,  В.А.Бутлеров, сформулировал прямо противоположный взгляд: "Если ставить вопрос об отклонении законопроекта,  то лишь с точки зрения его недостаточности для уничтожения общинного строя".  Он находил предпринятую реформу целесообразной, но недостаточно последовательной и решительной,  а ход её - медленным:  если за три первых года укрепился 1 млн домохозяев из 9200 тыс.,  то "вся реформа осуществится через 27 лет. Где же тут быстрота?"

Основная  часть  правых  членов ОК,  отвергая законопроект Думы, пыталась "обезвредить" и собственно указ. О главном, что определяло неприятие ими указа,  правые умалчивали. Свою позицию  они  мотивировали  интересами  государства,   большинства крестьянского населения и правительства.  Думские дополнения к указу,  по их словам, "совершенно недопустимы", так как содержат "элемент законодательной принудительности", предусматривают ломку общины и могут "вызвать пассивное сопротивление", и в то  же время не будут "иметь никакого практического значения в смысле приближения к идеалу,  к главной цели принимаемых мер к хуторскому или отрубному владению". Собственно указ 9 ноября не только не отвергался,  но было отмечено его "крупное  государственное значение", он признавался "своевременной и необходимой" мерой,  оправдывалось применение в этом случае ст.87, и даже  высказывалась  надежда,  что осуществлённый в жизни,  он создаст тот тип мелкого собственника,  который,  "естественно, окажется  полезным и дельным сотрудником в общем государственном строительстве".

 Вместе  с  тем правые пытались сузить задачи указа в соответствии со своими интересами. Считая общину переходной стадией,  имеющей "известные недостатки", и признавая, что общинное и подворное хозяйство - "плохая среда для  развития  сельского хозяйства",  они тем не менее настойчиво проводили мысль о необходимости "осторожного" отношения к общине,  утверждая,  что общинный  строй соответствует правосознанию значительной части крестьянства и гарантирует "от образования пролетариата и развития  нищеты".  В  связи  с этим подчёркивалось "достоинство" указа 9 ноября,  который "не ставит вопрос ребром,  не  ломает общины, а, делая попытку согласовать различные формы землевладения,  открывает простор личному почину".  Было оспорено  утверждение о связи общины как с "аграрными беспорядками", так и с общей отсталостью сельского хозяйства империи.  Все конкретные  поправки  с  целью  "обезвреживания" указа 9 ноября шли в русле общей задачи затормозить процесс ликвидации общины.

 Более решительную позицию - общину не трогать, а хутора и интенсивное хозяйство насаждать на землях,  находящихся в распоряжении Крестьянского банка, - занял член правой группы Госсовета гр.Д.А.Олсуфьев,  принимавший участие в работе ОК в качестве приглашённого.  Его пугал "быстрый темп,  которым пошло земельное дело" в то время,  когда "понятия крестьян  спутаны" (среди них "господствует настроение,  совершенно устраняющее заботу о завтрашнем дне"). Законопроект, по мнению графа, вводил "земельный ажиотаж".

На отношении  к законопроекту левой  группы  не  могло  не сказаться  то,  что позитивная работа над ним в духе партийной программы была не возможна из-за незначительного удельного  её веса в Госсовете.  Несомненно и то, что приоритетной для левых была так называемая "реформа общегражданского характера";  аграрная же реформа Столыпина лишь отодвигала её,  делая всё более проблематичной. Поэтому реакция левых членов ОК была негативной.

 Думское дополнение они отвергали,  не видя  "органической связи" его с указом и не принимая "принудительного порядка перехода" к личному землевладению. Что касается собственно указа 9 ноября,  то левые,  не возражая против "желательности и даже необходимости урегулировать вопрос о выходе из общины  отдельных  её  членов  группами или даже в одиночку",  подвергли его резкой критике.  Главный недостаток указа в том, что он не выдерживает начала беспристрастного отношения: перетягивая "весы в пользу подворного владения", он тем самым ведёт к разложению общинного землевладения, между тем как "крестьянским обществам должен быть обеспечен свободный переход к тому или иному  виду землевладения". Указ представлялся левым не справедливым: "интересы населения,  владеющего землёй на общинном праве, приносят  в жертву выгодам переходящих к личному владению".  Отсюда опасения,  что указ "грозит не только не устранить" неустойчивость земельных отношений, но "даже усилить её ко вреду земледелия".  Левые не разделяли надежд на указ, в его последствиях они усматривали немало сомнительного и опасного:  выделившиеся далеко не всегда консерваторы и друзья  собственности;  слабые оказываются брошенными на произвол судьбы;  растёт пролетариат "при слабом у нас развитии промышленности".

Признавая, что  община  не представляет собой  совершенную форму землевладения и,  "несомненно, со временем уступит место другим  формам",  они  категорически  были  против её "ломки". "Нужно действовать осторожно,  - говорил А.А.Мануйлов,  -  на почве реформ и не отрывать народ от исторических реформ.  Правительство имеет земельный фонд и  может  устроить  внутреннюю колонизацию,  не толкая общину в пропасть".  Нельзя связывать, утверждал М.М.Ковалевский,  с общиной "все неурядицы, происходившие на русской земле", причины нашей отсталости "не в общине".

Успешное  претворение  указа 9 ноября,  так  подчеркиваемое его защитниками, левые ставили под сомнение: "Настроение выделившихся крестьян далеко не всюду восторженное. К выделу обыкновенно побуждают не соображения неудобства общинного  землевладения,  а иные, как то: неприятности с миром, мысль заняться промышленностью, а главное, какая-то неразумная идея, что если не выделиться,  то землю отнимут". Ссылаясь на "печальный опыт англичан в Индии", на законодательную практику и науку Запада, левые  члены ОК призывали "соблюдать в данном деле большую осторожность".

 Таким образом,  в стремлении не допустить ускоренного разрушения общины в ОК сложилась внушительная коалиция из 9  правых  её членов,  3 левых и 1 из "центра".  Они сошлись на том, что содержание обсуждаемого законопроекта "надлежало бы  ограничить лишь правилами,  определяющими условия и порядок выхода отдельных крестьян из общины, по их о том заявлениям, и юридические представления такого выхода".

 Большинство ОК (14 членов "центра" и правые В.И.Карпов  и С.С.Стромилов) признало  "правильным  допустить переход от общинного землевладения к личной собственности на  трёх  главных основаниях,  какие  указаны в законопроекте,  одобренном Государственной думой".  Важнейшую свою задачу сторонники  реформы видели  в обосновании собственно указа 9 ноября.  Прежде всего подчёркивалась его предопределенность реформой 1861  г.:  хотя сохраняла  сложившиеся  в  дореформенный период порядки землепользования у крестьян,  "однако уже и тогда предусматривалась возможность  выхода  отдельных  крестьян  из общины и выдела в частную собственность причитающихся им участков". Теперь, после отмены выкупных платежей "не может быть отказано в осуществлении того права,  которое было предоставлено" крестьянам ещё в 1861 г. Однако определить долю участия каждого в выкупе земли оказалось практически невозможно из-за несовершенного  счетоводства  по внесенным платежам,  неисправного содержания волостных архивов,  частных пределов. Возникла необходимость определить законные способы осуществления этого права, что и было сделано указом 9 ноября.

Члены большинства  ОК в качестве доказательства жизненности указа отмечали результаты  трехлетнего  его  претворения  в жизнь,  впечатляющую  картину которых им нарисовал товарищ министра внутренних дел А.Л.Лыкошин,  выступивший при обсуждении I  отдела программы ОК 6 раз.  "Осмотр хуторов,  - подтверждал Ермолов, - производит самое благоприятное впечатление". Что касается  думского  дополнения  к указу 9 ноября,  то большинство ОК нашло его вполне приемлемым. "Со стороны юридической"  оно  не усмотрело препятствий ни к сохранению общины, ни к постепенному переходу от неё к другим формам  землевладения,  ни к немедленному её упразднению. Вместе с тем большинство ОК приняло во внимание степень подготовленности крестьян и пришло к заключению,  что в обществах, где общие переделы продолжают периодически совершаться, следует предоставить отдельным  домохозяевам  "право  укреплять по их желанию укреплять в личную собственность состоящие в их пользовании участки  земли и  выделять  их  к одним местам" (обязательный переход в таких обществах,  противореча обычаям и понятиям крестьян, вызвал бы на  практике "нежелательное замешательство и затруднения в хозяйственной жизни" селений).  Там,  где общих пределов не было ни  разу,  обязательный переход к подворному владению отвечает правосознанию крестьян,  и такую меру нельзя назвать насильственною,  так как она "в существе ничего не меняет, а лишь узаконивает естественно сложившуюся и просуществовавшую почти  50 лет форму владения". В обществах, где пределов не было последние 24 года,  обязательный переход "имеет не менее твердое основание, так как вполне естественно заключить, что общины эти, выяснив на опыте вред и неудобство общих пределов,  отказались от них".

С точки  зрения экономической, дополнение Думы представлялось большинству ОК в высшей степени необходимым,  поскольку в России земледелие - главный источник материального благосостояния народа.  Между тем сельское хозяйство "далеко отстало" от западноевропейского и не в состоянии удовлетворять  потребностям  страны  "даже в той мере,  как прежде,  до 50-х годов ХIХ столетия".  Налицо "хроническое недоедание",  следствием  чего является физическое вырождение населения, удостоверенное освидетельствованием новобранцев в последние десятилетия.  Большинство ОК приходило к выводу, что "одною из главнейших причин неудовлетворительности нашего сельского  хозяйства  несомненно служит общинное землевладение",  ибо основные черты последнего переделы,  принудительный севооборот,  общий выпас  скота  и др.-  убивают "всякие побуждения к улучшению своего участка" и препятствуют введению  "Усовершенствованных  способов  хозяйства"; естественным следствием неудовлетворительных приемов обработки земли является ее  иссушение,  развитие  сорных  трав, размножение вредителей и т.п.  В ходе прений члены большинства ОК привели многочисленные доказательства "вредного влияния общинного  землевладения на хозяйственное благосостояние крестьян".  В следствии этого, заключало большинство ОК, "государство не может относиться безразлично к вопросу о форме крестьянского землевладения,  несомненно связанной с  успехами  сельского хозяйства, но, наоборот, обязано принимать меры к установлению более совершенных видов этого  землевладения,  наблюдая  лишь, чтобы  ничьи  частные  права не были при этом нарушены и чтобы сознание среды, в которой меры эти должны проводиться в жизнь, было достаточно к тому подготовлено".

 Думское  дополнение к указу большинству  ОК  представлялось приемлемым  и  с точки зрения социально-политической.  Община, напоминали оппонентам,  "долгое время читалась у нас оплотом против  образования безземельного пролетариата и распространения среди низших слоев населения  разрушительных политических учений".  В настоящее время, говорилось далее, "не представляется возможным утверждать,  что община страхует  от  нищеты  и предупреждает от образования пролетариата", ибо рост населения резко обострил малоземелье, в условиях которого "труд на наделенной  земле  уже  не  в состоянии прокормить всех участников пользования ею".  А право на землю "держит общинников в деревне". Достаток сельского населения в общем значительно понизился в последние десятилетия,  а многие крестьяне,  оставшиеся в общине,  терпят  "большую нужду и менее обеспечены,  чем лица, обратившиеся к фабричному труду или городским промыслам". Между тем трехлетний опыт применения указа 9 ноября вполне отчетливо наметил облегчение ситуации: часть крестьян, отрываясь от земли, без ущерба для сельского хозяйства уходила в обрабатывающую промышленность;  другая часть утративших землю,  но еще "тяготеющих  к земледельческому труду" служило материалом для правильно организованного переселения; третья часть потерявших землю искала заработок на местах в качестве сельскохозяйственных рабочих. Выяснилось также,  что  община "не воспитывает ни чувства уважения к праву собственности,  ни подчинения необходимому  в государственной жизни порядку, а , напротив представляет благодарную почву для распространения  самых  крайних  социальных взглядов".  Законопроект  же  создает  возможность образования значительного класса мелких земельных  собственников,  крепких хозяев, "ведущих за свой страх собственное хозяйство и стремящихся ограждать плоды своих трудов",  что обеспечит в  будущем "устойчивость  гражданской жизни и всего государственного порядка".