Становление государственности сша

 Яростное  негодование колонистов вызывали  также английские ограничения  в области лесного промысла. Английское  законодательство пыталось сохранить  самые крупные деревья для  королевского военно-морского флота,  и была даже учреждена специальная  должность королевских лесничих, на обязанности которых лежало метить такие Деревья как verboten для американцев.[1,17] 

 Законы вызывали  постоянные смуты и систематически  нарушались — причем Массачусетская  ассамблея в 1720 году предприняла  попытку оправдать беззаконие, открыто  заявив, что деревья, о которых  идет речь, являлись собственностью короля только до тех пор, пока они росли; но после того как их срубили, 'возвестила ассамблея, не моргнув глазом, они принадлежали уже колонистам. Далее, Англия регулярно отменяла колониальные законодательные акты, направленные на подъем обрабатывающей промышленности. Например, Тайный совет отменил пенсильванский закон (1705 года), поощрявший обувную промышленность; нью-йоркский закон (1706 года), касавшийся производства парусины; массачусетскую попытку поощрить производство льняных тканей (1756 года). Торговая палата — а именно она давала Тайному совету рекомендации в области колониальной политики — в 1756 году открыто заявила: «Принятие колониями законов с целью поощрить промышленность, наносящую какой-либо ущерб промышленности данного королевства, всегда полагалось делом неподобающим и неизменно осуждалось».[1,17]

 За годы Семилетней войны к 1763 г. государственный долг Англии возрос с 53 тысяч до 140 тысяч фунтов стерлингов.[4,26] В связи с этим была сделана попытка поднять налоги в колониях, чтобы покрыть издержки только что закончившейся длительной войны. 
Было бы, однако, неправильно сводить весь конфликт между Англией и ее американскими колониями с преобладавшим сельским населением только к вопросу о торговом и промышленном соперничестве: большое значение имел и земельный вопрос. Интересы широких кругов колоний оказались в резком противоречии с политикой английской короны в области колонизации и поземельных отношений. Англия систематически проводила также политику, направленную на то, чтобы воспрепятствовать экспансии колонистов на запад. В 1763 г. королевский указ запретил колонистам переселяться за Аллеганские горы. Издавая этот указ, правительство стремилось поддержать английских купцов, ведших прибыльную торговлю пушниной с индейцами.[4,26 ] Это она делала потому, что, во- первых, старалась помешать американским спекулятивным операциям в западных землях, во-вторых, старалась монополизировать в своих руках весьма прибыльную

торговлю пушниной с индейцами и, в-третьих, страшилась того, что экспансия американского населения на запад значительно затруднит поддержание колониального владычества и будет способствовать развитию чувства американской независимости.

 Нагнетая  обстановку в колониях, метрополии  беспрестанно подбрасывали ветки  в костер недовольства колонистов, который в скором времени должен  был перейти в пламя под  названием революция. Процесс  был запущен, и стало быть уместно обозначить круг лиц, испытывающих наибольшее недовольство, а также тех, кто поджигая тот факел, преследовал определенные, не лишенные смысла корыстные помыслы.

 К середине 16 в. Католическая Церковь стала медленно оправляться от нанесенного Реформацией удара и в рамках Контрреформации добилась некоторых успехов в борьбе с новыми церквями. Вожди протестантизма понимали необходимость объединения усилий. Новое понимание религии должно было охватить, по их мнению, население всех стран Европы. Необходимо было принять четкие и ясные организационные формы, перейти от первоначальных представлений о «невидимой церкви» к церквям «видимым». XVII столетие стало важным этапом процесса распространения идей протестантизма по миру. В этой своеобразной экспансии кальвинизм добился значительных успехов, а английские последователи крупнейшего реформатора XVI в. Жана Кальвина создали на североамериканском континенте собственные поселения.  Пуританское движение, потерпевшее политическое и военное поражение в Англии к 1660 году, оказало широкое влияние в американских колониях благодаря большим эмиграциям английских пуритан, а позднее «шотландских ирландцев». В течение последующих шести-семи поколений эти идеи, основанные на кальвинизме, были реализованы в различных церковных и гражданских формах правления, а затем соединились со многими другими (позднее светскими) теориями об управлении и свободе, чтобы поднять движение, ведущее в Американской Войне за Независимость, и сформулировать его конституционное обоснование. Говоря только о населении, большой процент жителей дореволюционных американских колоний имели пуритано -кальвинистское происхождение. К 1776 году в тринадцати первых колониях было около трех миллионов человек, и, возможно, две трети из них каким-либо образом были связаны с кальвинизмом или пуританством. Большая часть населения Новой Англии XVII-XVIII веков имело пуританское конгрегационалистское прошлое. Хотя в Тидвотере (Вирджиния) и Лоу Кантри (Южная Каролина) доминировали англикане, среди них были сочувствующие пуританам. (Сэр Эдвин Сандис из Вирджинской компании и сын архиепископа Сандиса Йоркского склонялись к пуританству.) Но что касается более активного кальвинизма, самое большое влияние в средних и южных колониях оказали «шотландские ирландцы» («Ольстерские шотландцы», как их называли в Северной Ирландии) и небольшое количество горных шотландцев (особенно, в Северной и Южной Каролине). [5, 16]

  Первыми кальвинистами в Америке были не пресвитерианские шотландцы или шотландские ирландцы средних и южных колоний. Почти столетие ранее им предшествовали конгрегационалистские кальвинисты (или пуритане) Новой Англии. Десятки тысяч пуритан бежали из Англии во время гонений со стороны архиепископа Лода в 1630х и 1640х годах. Они продолжали приезжать даже во время периода Республики, и после восстановления антипуританской монархии в 1660 году их число возросло. В значительной степени из конгрегационалистской формы правления этих пуритан Новой Англии вышло американское представление об управлении по соглашению и его практика, т.е. конституционная структура, ограниченная божественным законом и основанная на согласии людей, с постоянным правом народа на сопротивление тирании. Сказанное некоторыми в британском Парламенте в насмешку о том, что американская революция это «пресвитерианское восстание», попало точно в цель. В слово «пресвитерианское» можно включить других кальвинистов, таких как конгрегационалисты новой Англии, многие баптисты и другие. Давняя традиция Новой Англии о «проповедях в день выборов» продолжала играть важную роль в формировании общественного мнения по отношению к восстанию против Англии на основании превосходящего закона. Пресвитерианские проповеди Самуэля Дэйвиса и других сильно повлияли на подготовку религиозного общественного мнения к сопротивлению королевской и парламентской тирании во имя божественного закона, выраженного в правовых соглашения. Проповедование Дэйвиса прямо воодушевило Патрика Хенри, молодого англиканца, чья мать пресвитерианка часто приводила его послушать Дэйвиса.

Кальвинисты продолжали оказывать  влияние на дореволюционное мировоззрение  не только через проповедование, уставы собраний и пресвитерианские «Акты  принятия», но и через высшее образование, как, например, со стороны президента Езры Стайлза ( и позднее Тимоти Дуйата) из Йельского Университета и Джона Уитерспуна из Принстона. Уитерспун, шотландский церковнослужитель и предполагаемый потомок Джона Нокса, который иммигрировал в Принстон за несколько лет до войны, учил многих ведущих колониальных американцев, включая одного президента (Джеймса Мэдисона), вице-президента, десять служащих правительства, двадцать одного сенатора, тридцать девять конгрессменов и двенадцать губернаторов. Сам он был единственным церковнослужителем, подписавшим Декларацию о Независимости.

Марк Нолл указал, что согласно всем доступным свидетельствам, классное обучение Уитерспуна сильно зависело от предвестников реализма здравого смысла шотландского Просвещения, таких как Фрэнсис Хатченсон. Однако, несомненно, что он поддерживал и разделял кальвинистский взгляд на падшую природу человека, которая нуждается в сдерживании с помощью ограничения и баланса сил. Он учил о теории двух властей в отношении церкви и государства и о почитании божественного закона, который дает людям право на сопротивление гражданской тирании.

Можно подумать, что часть  Декларации о Независимости содержит в качестве интеллектуальных истоков  настойчивое утверждение Джона  Нокса, предка Уитерспуна, о моральном долге сопротивления тирании, а также французское гугенотское «Vindiciae Contra Tyrannos», оправдание сопротивления на основании прав людей привести правителя в соответствие с законом, под властью которого он правит. Согласно Джону Адамсу, Vindiciae было одним из самых значительных произведений, распространенных в дореволюционной Америке.

Внимательное чтение второй части Декларации о Независимости  показывает её договорную аргументацию, утверждая, что король Георг III нарушил  законы, которые связывали его  с колониями в договорном соглашении: «Он объединился с другими, чтобы  подчинить нас юрисдикции, чуждой нашей конституции и не признаваемой нашими законами, давая свое согласие на их лицемерные законные постановления». Затем его объявляли «тираном…  не подходящим для того, чтобы быть правителем свободного народа». Как  утверждает Болдвин, аргумент был простой: король, якобы, является мятежником против английского конституционного закона, а не против колонистов. Вильям Генри Драйтон из Южной Каролины провёл параллель между незаконными действиями Иакова II (VII Шотландии) в 1688 году и Георга III в 1776 году. Если парламентский конвент (1688 г.) имел право объявить об освобождении трона из-за нарушений Иаковом своих должностных обязанностей, это право было и у Континентального Конгресса. Оба короля нарушили договор. И снова, это не значит, что основной причиной готовности колонистов к восстанию был их взгляд на королевское нарушение их прав по договору. Обычное желание большей экономической свободы, процветания, большего самоопределения и другие «светские» факторы подготовили их к войне. Но несмотря на сложность мотивации, важно, что законное оправдание для восстания в значительной степени выражалось языком соглашения. Это в свою очередь возвращало к предыдущему двухсотлетнему кальвинистскому опыту в Северной Америке.

На протяжении всей истории  можно было наблюдать положение  бедствующего характера у жителей  той или иной арены восстания  впоследствии. Угнетенный народ более  всего подвластен пропаганде поднятия восстания. Так и здесь, основными  слушателями проповедей Самюэля  Дэвиса и многих других был угнетенные народ. Народ в свою очередь делился на несколько категорий в данном случае: рабы, кабальные слуги, свободные рабочие. Но о каждом по порядку.

Рабовладение  в XVII столетии играло меньшую роль, чем использование кабального труда. Так, даже в 1683 году в Виргинии насчитывалось 3000 рабов и

тысяч кабальных  слуг. В Южной Каролине рис —  выращивавшийся почти исключительно  рабским трудом— стал главной культурой только к 1710 году; до того же ведущими статьями вывоза колонии являлись оленья кожа, свинина, маис, древесина и корабельные материалы. Джорджия была основана только в 1730-е годы, а введение рабства в этой колонии (служившей буфером между испанской Флоридой и английскими Каролийами) относится к еще более позднему времени— к 1750 году.

Однако с наступлением XVIII столетия, когда производство риса, индиго и табака достигло громадных размеров, рабский труд 'приобрел решающее значение для всех колоний от Мэриленда до Джорджии. Ко времени революции рабы составляли почти 40 процентов населения южных районов и 20 процентов всего населения колоний.

Американо-негритянское рабство сложилось в хорошо развитую, монокультурную, товаропроизводящую, поставленную на коммерческую ногу систему порабощения. Оно уже переросло из домашней формы в форму плантационную, при которой продукты производились для продажи на обширном, охватывавшем весь мир рынке. Это (а также расистская идеология, оправдывавшая и поддерживавшая эту систему) объясняет ту интенсивную эксплуатацию и жестокость, которые характеризовали систему негритянского рабства в Америке к началу XVIII столетия и которым предстояло характеризовать ее на протяжении еще пятнадцати десятилетий. Кроме того, уже в эту раннюю пору колониального периода институт рабства служил главным источником богатства как для плантаторов Юга, так и для купцов Севера. По закону покорность раба должна была быть полной, а власть хозяина — абсолютной, простираясь даже на жизнь невольника. И это состояние, также по закону, считалось вечным и переходило к потомкам и с той и с другой стороны.

Система рабства  получила зверское воплощение, и если она была мукой для рабов-мужчин, то участь женщин при ней просто не поддается описанию.

С целью дать читателю известное представление, о подлинном обличи и рабства, поскольку речь идет с колониальном периоде, мы приведем (красноречивые выдержки из дневника Уильяма Бёрда из Виргинии (1674—1744). Этот м-р Бёрд был владельцем свыше 170 тысяч акров земли (именно на территории его поместий был основан город Ричмонд), членом Виргинского совета более 30 лет, владельцем библиотеки, насчитывавшей 4 тысячи томов, видным знатоком искусства и известным автором. И если можно говорить о виргинском аристократическом просвещении и развитии личности, то м-р Бёрд действительно был его выдающимся образчиком.

Его тайный дневник  за 1709—1712 годы был недавно открыт, расшифрован и опубликован. Редакторы издания, характеризующие м-ра Бёрда как «самого изысканного и примерного джентльмена Виргинии», утверждают, что он «считал себя добрым хозяином и в ряде писем поносил тех извергов, которые дурно обращаются со своими рабами». Мы, следовательно, обращаемся вовсе не к крайности, когда приводим дневниковые записи м-ра Бёрда, касающиеся его домашних слуг, как известный показатель той действительности, которая таилась за этим идиллическим фасадом:

Бёрд сечет  трех рабынь. «Негритянка снова бежала». Негритянка-беглянка найдена мертвой.