Спарта и Афины как два основных типа полисов

Теоретически  господствующей формой собственности  в Спарте была общинно государственная  собственность на землю и рабов

Свойственная  любому примитивному полису нивелирующая тенденция, обычным проявлением  которой в других государствах были законы против роскоши, в Спарте вылилась в целую систему официальных  запретов и предписаний, регламентирующих жизнь каждого спартиата с  момента рождения и до самой смерти. В этой удивительной системе было предусмотрено все вплоть до покроя одежды, которую дозволялось носить гражданам, и формы усов.

Краеугольным  камнем спартанского "космоса" были совместные трапезы (сисситии), на которых царил дух грубой уравниловки и строгого взаимоконтроля. Законом была установлена твердая норма потребления, одинаковая для всех участников. Она была наглядным выражением принципа равенства как основополагающего принципа всего государственного устройства Спарты.

Непосредственно связанная со спартанской армией, скоординированная с территориально-административным делением царства на, так называемые "комы", система сисситий была главным структурным элементом спартанской полисной организации, тесно переплетавшаяся с системой гражданского воспитания.

Как сисситии полноправных граждан, так и объединявшие юношей подростков агелы, принадлежали к наиболее архаичным спартанским институтам. Их близкое сходство с аналогичными учреждениями городов Крита, указывающее на несомненную общность происхождения было подмечено уже в древности. Выживание этих форм первобытной социальной организации в условиях уже сложившегося классового общества, равно как и их врастание в структуру рабовладельческого государства было обусловлено, прежде всего, настоятельной потребностью господствующего класса Спарты в создании и внутреннем сплочении перед лицом численно намного восходящей его массы порабощенного и зависимого населения. Сложная задача была решена здесь наиболее простым и эффективным способом - посредством введения принудительной регламентации - свободного времени граждан. В целях максимальной сплоченности и поддержки дисциплины всем им была навязана как некая общеобязательная в поведении традиционная форма коллективного усвоения новых атлетических упражнений.

Присущее  в той или иной степени любому античному полису корпоративное  начало было выражено в социально-политической жизни Спарты с особой силой. Отдельные  ступени в политической карьере  каждого спартиата отмечались, как  правило, переходом из одной корпорации в другую, более привилегированную. От его принадлежности к той или  иной корпорации зависели его социальный статус, вся сумма имеющихся у  него политических прав. В соответствии с этим и сама гражданская община Спарты была построена как система  более или менее тесно связанных  между собой мужских союзов, каждый из которых может рассматриваться  как наглядное воплощение основного  принципа полисного строя - принципа гражданского единомыслия, подчинения меньшинства большинству. Заложенные в самой природе корпоративных  сообществ сепаратистские, центробежные тенденции были преодолены и нейтрализованы благодаря четко продуманному порядку  комплектования союзов, а также, абсолютной стандартизации их внутреннего устройства, что позволило превратить всю  совокупность агел и сисситий и единый, хорошо отрегулированный и исправно функционирующий политический механизм.

Основным  органом, направлявшим и координировавшим всю деятельность системы гражданских  союзов, была, вне всякого сомнения, коллегия эфоров. Именно эфоры выступают  в источниках в качестве главных  блюстителей спартанского устройства. Члены коллегии следили за неукоснительной  строгостью воспитания подрастающего  поколения в агелах. Они же в высшей инстанции осуществляли надзор за поведением граждан старших возрастов, посещавших сисситии. В непосредственном подчинении эфоров находились и некоторые особые виды корпораций, входившие в качестве важнейших звеньев в состав административного аппарата спартанского государства и выполнившие по преимуществу полицейские и разведывательные, функции. Примерами могут служить корпус из трехсот так называемых "всадников" и тесно связанная с ним коллегия агатургов. Для реального проведения в жизнь всей сложной программы "ликургова законодательства" необходим был орган именно такого универсального плана, как эфорат. Почти тираническое всевластие эфоров было наглядным выражением, можно даже сказать, персонификацией той "деспотии закона", которая, по словам Геродота, безраздельно владычествовала в классической Спарте.

Довольно  трудно определить характер этого своеобразного  режима, используя привычные политические термины. Заметим, что единодушия в  оценке государственного строя Спарты не было уже в древности. По словам Аристотеля, одни авторы считали лакедемонскую конституцию образцом демократии, другие, наоборот, олигархии. Сам Аристотель склонен был видеть в ней промежуточную, или смешанную форму государственного устройства, соединяющую в себе элементы обоих политических режимов. Конституция Спарты служит для него примером "прекрасного смешения олигархического и демократического строя".

К демократическим  элементам спартанского государственного устройства Аристотель относит, во-первых, равенство в образе жизни всех спартиатов без различия их имущественного состояния и происхождения и, во-вторых, участие народа в избрании самых важных должностных лиц: геронтов и эфоров.

В выборах  эфоров народ принимал не только пассивное, но и активное участие, вследствие чего в состав коллегии нередко попадали люди с весьма скромными средствами.

Взятые  во всей своей совокупности социальные и политические институты спартанского общества образуют довольно сложную  систему, в которой элементы традиционные, восходящие к самому отдаленному  общедорийскому прошлому, переплетаются с позднейшими привнесениями: Многие спартанские учреждения, в том числе, уже упоминавшиеся сисситии, возрастные классы, двойная царская власть, герусия и т. д., несут на себе печать глубокого архаизма и воспринимаются как случайно уцелевшие реликты каких-то давно исчезнувших социальных структур.

Перенасыщенность  общественного строя Спарты пережитками  архаических родоплеменных институтов не должна заслонять от нас тот  весьма существенный факт, что эти  реликтовые учреждения выполняли здесь  функции, по природе совсем им несвойственные.

В античной историографии вся ранняя история  Спарты делилась на два основных этапа: период "смут и беззакония" (аномии или какономии) и период "благозакония"(евномии). Переход от "беззакония" к "благозаконию" сопровождался, согласно версии Плутарха, каким-то подобием государственного переворота, в котором активно участвовал сам законодатель вместе с небольшой группой приверженцев. Европейские историки XIX - начала XX в., поставив под сомнение историческую реальность самого Ликурга, естественно, должны были отвергнуть и идею переворота. В большинстве относящих к этому времени исследований становление "Ликургова строя" изображается как результат спонтанной эволюции самого спартанского общества, выражавшейся в его постепенном приспособлении к той обстановке хронической военной опасности, в которой оказались дорийские первопоселенцы долины Еврота вскоре после своего прихода в эту страну. Считалось, что этот процесс в основных чертах завершился примерно к середине VIII в., и в следующий период своей истории - эпоху мессенских войн Спарта вступила уже вполне сложившимся государством со всеми теми особенностями, которые оставались его отличительными признаками и в более поздние времена.

Однако, уже в начале нынешнего столетия науке стали известны некоторые новые факты, которые заставили многих усомниться в оправданности этой схемы и в известной мере послужили поводом к реабилитации античного предания о "законодательстве Ликурга", хотя теперь уже без самого Ликурга.

Аристократия  была до такой степени нивелирована и растворена среди массы граждан, что историки нередко задаются вопросом: "А существовала ли она здесь  когда-либо?" Как было уже замечено, некоторыми своими чертами общественно-политический строй, сложившийся в Спарте в  результате переворота VI в., напоминает "гоплитскую политию", или тот вариант крестьянской демократии, который возник в Афинах после реформ Клисфена. Однако в отличие от Афин дальнейшее развитие демократии в Спарте оказалось невозможным, так как с установлением "Ликургова строя" резко затормозилось развитие товарно-денежных отношений и начавшая было складываться торгово-ремесленная прослойка навсегда была исключена из политической жизни государства.                Сознательно культивируемое полунатуральное сельское хозяйство быстро превратило Спарту в одно из самых отсталых в экономическом отношении государств Греции. Да и те зачатки демократии, которые были заложены реформами VI в., в обстановке хронического милитаризма, суровой военной дисциплины и субординации, столь характерных для известной нам Спарты V, так и не смогли раскрыться в полной мере и в конце концов способствовали прогрессирующей экономической деградации господствующего строя и были обречены на постепенное угасание.

Большое внимание в Спарте уделялось воспитанию детей, которые должны были расти  крепкими воинами, готовыми в любой  момент усмирить илотов. Поэтому, по законам  Ликурга детей, имевших физические недостатки, убивали.

 Воспитание  детей отличалось крайней суровостью  и проходило в условиях жесткой,  а порой даже жестокой дисциплины, с уклоном на военную и физическую  подготовку.

 Особой  задачей государство считало  воспитание спартанок, так как  община была заинтересована в  том, чтобы дети рождались здоровыми  и сильными. Поэтому, выйдя замуж,  спартанка всецело отдавалась  своим семейным обязанностям  – рождению и воспитанию детей.

Кроме того, по законам, приписываемым Ликургу, спартанцам было запрещено заниматься ремеслом и торговлей. Это был  удел периэков – свободных жителей  приграничных районов Лаконики, ограниченных в своих политических правах.

Особенности общественного и государственного строя Спарты объясняются тем, что  здесь долгое время продолжали сохраняться  пережитки первобытнообщинного  строя, которые использовались в  целях обеспечения господства над  подвластным населением  Лаконики. Удерживая порабощенный народ в подчинении, спартанцы были вынуждены превратить свой город в военный лагерь и обеспечивать равенство в своей общине, исключая ее имущественное расслоение.

Афины представляют самую развитую, законченную и  самую совершенную форму демократического строя античных рабовладельческих  государств. В афинской демократии воплотилась высшая форма государственности  сформировавшегося в древнем  мире античного гражданского общества. Вместе с тем эта демократия была ограниченной - всей полнотой гражданских  прав пользовалось лишь 10-20% населения. Женщины, хотя и считались гражданками, в политической жизни не участвовали, а метеки и тем более рабы, вообще не имели гражданских прав. Кроме  того, несмотря на существовавшую в  Афинах оплату даже за участие в  работе народного собрания, не все  жители Аттики, особенно из отдаленных районов, имели возможность посещать все мероприятия полисной политической жизни. К тому же полноценное участие  всех граждан во всех мероприятиях наносило существенный вред хозяйственной  жизни. Да и в случае возможно полного  кворума выступить на народном собрании мог далеко не каждый - для этого  требовалась специальная подготовка, прежде всего ораторская.

Свобода слова, несмотря на всю ее полноту, не допускала инакомыслия  в некоторых вопросах, особенно религиозных. Жертвой этой ограниченности прав стал, например, Сократ, приговоренный к смерти за то, что он не почитал отеческих богов. Но свобода слова имела порой и другую крайность: нередко обсуждение самых экстренных мер могло затягиваться до бесконечности, и это приводило иногда к серьезным последствиям. Так, когда жители Олинфа, находившегося на северном побережье Эгейского моря, попросили у афинян защитить их от македонского царя Филиппа, собрание обсуждало этот вопрос столь долго, что помощи уже и не потребовалось: к моменту принятия решения город уже был взят и разграблен македонянами, а жители его проданы в рабство. Однако, несмотря на ограниченность, афинская демократия в чисто политическом отношении надолго осталась совершенной моделью такого рода государственного устройства, прогрессивного типа государственности, служившего на протяжении многих веков образцом для подражания.

Относительно оценки государственного устройства Спарты споры шли еще  в древности. Одни мыслители видели в ней образец подлинной демократии и равенства, другие расценивали  ее как режим олигархического  типа, третьи, в том числе Платон и Аристотель, готовы были признать лакедемонское государственное устройство результатом идеально сбалансированного синтеза одновременно нескольких политических начал: демократии, олигархии и монархии. Действительно, в Спарте наблюдается сложное переплетение элементов полисной демократии и коллективизма с элементами авторитарного администрирования, обусловленного милитаризацией всей жизни спартиатов. Антиаристократическая и демократическая направленность государственного строительства в Спарте не может вызывать сомнений, однако спартанская демократия, сохранив внешнюю оболочку и оставаясь для внешнего мира все той же "общиной равных", в действительности довольно быстро деградировала и превратилась в прямую противоположность демократическому идеалу. Застывшая на точке замерзания экономика, почти абсолютная изоляция государства от внешнего мира, бесцеремонное вмешательство государства в частную жизнь граждан, подавление личной инициативы во всех ее проявлениях, нивелировка человеческой индивидуальности и как прямое следствие - беспросветная политическая реакция и культурная отсталость - таковы те печальные итоги, к которым Спарта пришла в результате "ликурговой революции".

Греки называли спартанское государственное  устройство привычным им термином олигархия, хотя ближе всех к истине был "отец истории" Геродот, писавший о царящей в Спарте "деспотии закона". И лишь совсем недавно было найдено, как кажется, правильное определение. Его дал, пожалуй, самый выдающийся отечественный исследователь спартанского феномена Ю.В.Андреев, определивший спартанскую государственность как одну из самых ранних форм тоталитарного государства. "Краеугольными камнями спартанского тоталитаризма, - отмечал он, - стали именно те социальные и политические институты, которые по замыслу их устроителей должны были служить главной опорой демократического строя". Так, государственный контроль превратился в административный диктат, эфорат из демократической диктатуры - в диктатуру без демократии, равенство наделов и находившихся на них илотов привело к отчуждению спартиатов от своих хозяйств и превратило их в простое приложение к этим наделам. Жесточайшая регламентация всей жизни имела следствием обезличение и нивелировку личности, и государство ассимилировало в себе и общество и всех его индивидов. Ценой консолидации спартанского общества стало ограничение гражданских прав и подавление свобод личности.