Школа и образование в России XVII века

     «В  правление киевского князя Ярослава Мудрого (1019-1054) просвещение приобрело  широкий размах: строились грандиозные  киевские храмы – его центры, разворачивалась систематическая переводческая деятельность, появились библиотеки. Князь заботился о том, чтобы священники, назначаемые в приходы, были грамотными и могли бы учить паству».²⁰ Был принят Устав Ярослава – законодательство, в котором важное место занял брачный кодекс, упорядочивший семейные отношения. В кодексе было запрещено умыкание невест, многоженство, принуждение при вступлении в брак. Принятие этого кодекса утвердило добровольность и святость брачного союза, укрепило семью, повысило ответственность родителей за детей. Возникали школы и при княжеских дворах в Переяславле, Владимире, Чернигове, Турове, Ростове и в других городах.

     В Киеве выросли монастыри, среди  которых ведущую роль занял Печерский  монастырь – центр книжного знания, летописания и обучения. Книги в Древней Руси были большой редкостью и считались источником, прежде всего духовной мудрости, они играли роль помощника в нравственном совершенствовании, помогали «быть христианином». Отсюда необычайно высокий престиж «книжного» человека – не просто грамотея, но умеющего читать, понимать и толковать духовную литературу. Художественная и учебная литература занимали очень мало места в круге читаемых в то время книг.

     В Печерском монастыре переписывались и изучались греческие духовные книги, составлялись и оригинальные произведения, в которых осмысливалось своеобразие развития Руси как православно-христианского государства, а ее культуры – как продолжения культуры и Византии, и христианского Рима.

     Вторым  крупным центром просвещения  был Великий Новгород, входивший в Ганзейский торговый союз, князья, бояре и купцы которого осуществляли самые тесные коммерческие и культурные связи с Западной Европой. Именно в Новгороде сохранился значительный массив берестяных грамот, содержание которых позволяет говорить о грамотности широких слоев населения древнерусских торговых городов. У ремесленного люда, мастеров, детей обучали практическим навыкам ремесла и торговли. По необходимости учили чтению и письму: среди берестяных грамот были найдены ученические прописи. Обучение на бересте было дорогим: чаще учили с помощью вощеных табличек, так как написанное на них легко стиралось и не требовало поэтому большого количества дорогого материала для письма.

     Кроме Киева и Новгорода – основных центров просвещения Древней Руси, в ней постепенно начинают политически и культурно возвышаться северо-восточные города – Владимир, Суздаль, Ростов. Княжеская верхушка этих городов была тесно связана с Киевом и с Византией. О высокой культуре этих городов свидетельствуют памятники зодчества и литературы, сохранившиеся до нашего времени. В «Наставлении детям», дидактическом сочинении владимирского князя Константина Всеволодовича (XII в.), дается наказ опекуну княжеских детей – найти хорошего духовного наставника, который собственным примером и беседами сумел бы направить детей по правильному пути: «В град, в нем же живеши (в граде, в котором живешь), в иных окрестных градах, поищи ли единого человека, Бога боющася, и тому всею силою служи, обреете ли такого, то уже не скорби – обрете бо ключ Царствия небеснаго; тому прилни душею и телом: смотри житья его, хожения, сидения, взора, едения и всего обычая его пытай…».

     Таким образом, в древнерусском государстве  в связи с особенностями развития общества и православной церковности не возникло повсеместной потребности в общественной школе: стремление к учению удовлетворялось частным обучением на дому у священников, в приходах и монастырях, чтением книг духовного содержания, беседами с духовниками. В крупных городах, центрах торговли и ремесел, появлялись и училища. Обучение мирян и духовенства было примерно одинаковым по содержанию и включало вероучение, церковное пение, грамоту, письмо и счет. В архиерейских домах учили еще и греческому языку, риторике, диалектике (тривиуму). В городах дети обучались ремеслам и торговому делу.

     При всем несовершенстве средневекового учения оно отличалось целостностью и ясностью своих идеалов, систематичностью, доступностью. Л.Н. Толстой в статье «О народном образовании» так писал о его преимуществах: «Возьмите какую угодно средневековую школу… возьмите всю ученую литературу средних веков, - какая сила веры и твердого несомненного знания того, что истинно и что ложно, видна в этих людях!.. Сравните после этого догматическую школу средних веков, в которых истины несомненны, и нашу школу, в которой никто не знает что есть истина…»²¹.

     В средние века постепенно начинает складываться методика обучения грамоте, письму и  счету. Грамоте учили буквослагательным способом. Наизусть заучивался алфавит (для торговых и ремесленных записей хватало упрощенной азбуки из 26 букв, тогда как полный алфавит состоял из 43, включая надстрочные знаки – титла), тренировалось его запоминание последовательно и вразброс; затем обучали сложению слогов, которые также заучивались. Из слогов складывались слова, а затем переходили к переписыванию и чтению молитв. Из математических знаний осваивали нумерацию и четыре действия арифметики: дети торгового люда учились считать на счетах. Известен трактат Кирика, иеродиакона Антониева Новгородского монастыря, в котором излагался счет времени в месяцах, неделях, днях и часах от Адама до 1136 года.

     Появились и первые методические руководства  для обучения чтению: в упомянутом «Слове некоего калугера о четьи книг» из Изборника Святослава 1076 года говорилось о пользе, методах и целях чтения. Книга – духовное богатство, источник знания, средство воспитания и образования. «Как не составляется корабль без гвоздей, так и праведник без почитания книжнаго», - говорится в «Слове»²². Автор предостерегал от поверхностного восприятия, когда читатель обращается к последующей странице, не поняв содержания предыдущей.

     После монголо-татарского нашествия города Древней Руси были полностью разорены, поэтому многие традиции просвещения и источники, по которым можно судить о его развитии, оказались утерянными. Бесспорными свидетельствами уровня просвещения в древнерусском государстве являются немногочисленные дошедшие до нас памятники древнерусской книжности. Анализируя содержание берестяных грамот, ученые предполагаю, что грамотность достаточно широко была развита и в городах. Грамотным было духовное сословие.

     Однако  русское просвещение носило специфический  характер. Оно не имело в своем  основании античной культуры (хотя наши предки были знакомы с ней через византийские сборники), а опиралось полностью на христианско-православную традицию. В сознании древнерусского человека ничто не могло конкурировать с истиной Священного писания. Отсутствие такой конкуренции породило и цельность подхода к учению, когда оно представлялось не воспитанием и обучением, а духовным возрастанием человека, соединяющим эти две составляющие. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Глава IV. Школа и просвещение России в эпоху XVII века. 

1. «Научный багаж» древне-русского человека конца XVI – начала XVII века.

     В России XVII века, как и раньше, не существовало правильной школы. Тогдашний русский человек как-то сам собой навыкал святые книги чести, пройдя азбуку и усвоив механизмы чтения у какого-нибудь мастера, посвятившего себя делу научения откроков грамоте. Усвоив механизмы чтения, древне-русский человек погружался в море сначала только писанной, а потом и печатной литературы и читал, читал, собирая в сокровищницу своего знания все, что имелось в тогдашнем книжном мире. Книги Ветхого и Нового Заветов, какие-то отрывки из греческой мифологии, образы Илиады и Одиссеи, эпизоды из истории евреев, Византии особенно, и из средневековой, легенды и апокрифы,хронографы и летописи – все это поглощалось любознательным читателем по мере того, как попадалось ему в руки. При сравнительной редкости книг, каждая попавшаяся в руки читалась и перечитывалась, и содержание ее целыми главами и отделами укладывалось в памяти читателя на вечные времена.²³

      Без порядочно, без системно накопившиеся знании, да и то только из области Священного Писания, не делали человека развитым, готовым на вопросы, скорым на ответы, мятцщимся той святой жаждой спора, в которой зарождаются и вырастают самостоятельные мысли, говорятся «свои слова». Древне-русскому человеку, начитанному в книгах божественного писания, своих слов и иметь не полагалось. Привычка пользоваться готовыми святоотеческими беседами, боязнь делать новые самостоятельные шаги в области веры и религиозного сознания доходила до того, что тогда запрещалось входить в какие бы то ни было рассуждения о делах веры. «До поставлено, - говорили тогда о таких впросах, - так оно пусть и будет до скончания веков».

      С наплывом иностранцев в Россию XVII века часто стали происходить невольные собеседования у православных с наезжими католиками и протестантами о делах веры. Иностранцы записали довольно много случаев таких больших и малых столкновений по вопросам веры и единогласно утверждают, что преданние древности является у русских той твердой почвой, с которой ничто не может их свести. «Как верили наши предки, так и мы верим» - вот основа всех доказательств, приводимых русскими. «Здесь так написано»,²⁴ скажет обыкновенно русский на какое-нибудь замысловатое сопоставление иностранца, и на этом упорстве веры в написанное замирал всякий спор. Твердая искренняя вера в букву не повиновалась ни малейшему прикосновению к ней знания и рассуждения. По-своему это была горячая вера, но костная и неподвижная, исключавшая всякое рассуждение по существу; такие люди очень легко терялись и становились в тупик, когда судьба наталкивала их на противников, вооруженных, кроме знаний, еще и умением ими  управлять, изучавших искусство спорить и вообще отличавшихся большим умственным кругозором.

      Научный багаж, выносимый древне-русским человеком не столько из школы, сколько из самостоятельного чтения, был довольно скудноват. Какой бы области знаний мы не коснулись, всюду поражает беднота и убожество, отсутствие малейших творческих начал. 

      Математические  знания – самые трудные по степени усваемости, стояли на очень и очень несовершенной степени в девней Руси, даже у тех, кого нужда или служба заставляла этими знаниями интересоваться.²⁵ Прежде всего самая система изображения цифр буквами алфавита, заимствованная из Византии, мешала применению всех удобств десятичной системы. Количества букв в славянском алфавите хватало на изображение единиц, десятков и сотен, а дальше приходилось прибегать к условным знакам: для обозначения тысяч приставляли к каждой букве знак ≠; для десятков тысяч ставили те же буквы в кругу, для сотен тысяч – в ркгу из точек, для миллионов – в кругу из черточек, расходившихся лучами по окружности. Из четырех правил арифметики знали хорошо только сложение и вычитание, а умножения и деления избегали; дроби почти совсем не давались древне-русскому математику и были сведены на несколько типичных, к которым и подгоняли приблизительно всякую возможную, получившуюся на практике, эти типические дроби были: половина, треть, четверть, полчетверти (1/8), полтрети (1/6), полполчетверти (1/16) и полполтрети (1/12), полполполчетверти (1/32) и попопотрети (1/24); сложение и вычитание дробей представлялось неисполнимой трудностью; не зная привидения к одному знаменателю, старинный наш математик придумал такую хитрость: приравнивал наименьшею дробь единице, остальное выражал кратными числами, и таким образом действие над дробями заменял действия над целыми числами!²⁶ С XVI века появляются своеобразные учебники арифметики, составленные по польским образцам; в этих учебниках излагаются все четыре действия как над целыми числами, так и над дробыми и даже даются восторженные сведения о «золотой строке» - это не что иное, как простое тройное правило, сообщается оно в руководстве как какой-то магический, чудодейственный секрет, во внутренние же основания его автор войти не умеет, оно только рассказывает, как надо написать «золотую строку», куда поставить разные условия задачи и какие действия произнести.  

2. Математика, астрономия, космография, естественно-исторические  познания, гуманитарные и другие науки как путь развития новой образовательной системы.

Астрономические познания древней Руси, поскольку  их можно называть астрономическими, носили тоже прикладной характер, вытекали, так сказать, из календарных нужд. Для определения времени переходящих праздников надо было знать «круг луны» и «круг солнца». До конца XV в. ориентироваться можно было легко, благодаря «Пасхалии», составленной еще в первые времена христианства. В XV в. ожидалась кончина мира, потому что эта древняя пасхалия кончалась 1480 годом. Руководствуясь старой пасхалией, ее

приемами  и расчетам, митрополит Зосим составил новую. Тогда же возникли особые сборники правил, как пользоваться таблицами  пасхалий.²⁷

      Естественно-исторические познания древней Руси были взяты из Византии, а там они не подымались выше того уровня, который получился в первые века христианства. Естественно-исторические сведения черпались из сборника сведений этого рода «Физиолога», начавшего создаваться очень давно, еще в III веке по Р.Х. В этом сборнике были сосредоточены наблюдения над физической жизнью человека и животных, сделанные еще древними авторами, но выборка их наблюдений в «Физиологе» была произведена христианскими писателями и со специальной целью – сопоставить их с текстами из Св. Писания и убедить читающих, что все в мире создано, как гласит  Св. Писание, и все славить Бога своим существованием, и во всем свидетельствуется явно или иносказательно Его святая воля и предсказание. С другой стороны, естественно-исторические сведения сосредотачивались на чудесном и сказочном из животного мира , и потому не столько удовлетворяли запросы знания, сколько возбуждали и поддерживали чисто-фантастические представления о мире странных животных и незнакомых людей.²⁸

      Особый  интерес вызывала к себе у московских людей одна небольшая область в естествознании, имевшая некоторое прикладное значение. Именно лечебно-лекартсвенная. Тут было сравнительно много наблюдения и опытов, и приложения этих опятов к человеческому организму в тех выводах и формах, которые соответствовали тогдашнему общему представлению о человеческом организме. В основе теории древне-русской медицины лежало очень старинное учение о четырех основных жидкостях человеческой природы, соответствующих четырем стихиям мира. Эти стихии созданы Богом – земля, огонь, вода и воздух.²⁹