Самодержавное государственное регулирование при Екатерине Ⅱ

Под влиянием Монтескье  она написала, что  законы – самое  большое добро, какое  люди могут дать и  получить; а следуя свободному непленному  движению всей мысли, она думала, что “снисхождение, примирительны1 дух государя сделают более, чем миллионы законов, а политическая свобода даст  душу всему”. Но признавая себе “отменно республиканскую душу”, она считала наиболее  пригодным для России образом правления самодержавия или деспотию, которых основательно не различала;  разграничивать эти виды одного и того  же образа правления затрудняются и ученые публицисты.

      Она сама заботливо  практиковала  этот  образ  правления,  хотя  соглашались,  что может показаться  чудным сочетание  республиканского  “закала души”с деспотической практикой. Но одинаково с деспотией у нее шла к России  и аристократия.  “Хотя я и свободна от предрассудков  и от  природы  ума философского, я чувствую  большую склонность читать древние роды, страдаю, видя  здесь  некоторые из них в нищете; мне хочется их поднять”.  И она считала возможным поднять их, восстановив майорат, украшая старших в роде  орденами, должностями,  пенсиями, землями.

        Это не мешало ей признавать  аристократический замысел верховников безрассудным делом. В ее емком  уме  укладывались предания немецкого  феодализма  рядом с привычками  русского правления и политическими  идеями  просветительного  века, и она  пользовалась  всеми этими  средствами по своим  наклонностям и соображениям.  Она хвалилась, что, подобно Алкивиаду, уживается и в Спарте, и в Афинах. Она писала Вольтеру  в 1765 г., что ее девиз – пчела, которая, летая с растения на растение, собирает мед для своего  улья,

но  склад ее  политических  понятий скорее напоминает муравейник, чем улей.  
 

   “Наказ” Екатерины II.

“Наказ” Екатерины II– документ, составленный  императрицей Екатериной II для Уложенной комиссии 1767 г. В “Наказе” излагались основные принципы, которые, по мнению Екатерины II, должны были лечь в основу нового Уложения(Свода законов)Российской империи. Основные идеи документа были навеяны  сочинениями французских просветителей- Руссо, Вольтера, Дидро. Особенное влияние на составление положений “Наказа” оказали труды французского просветителя Ш.Л.Монтескье “О духе законов”. Он писал о необходимости разделения власти на исполнительную, законодательную и судебную. Текст “Наказа”состоял из 22 глав, каждая из которых была посвящена той или иной проблеме общественного устройства. В них Екатерина излагала  свои взгляды на такие важные вопросы, как  монархическая власть, законы,  преступления и наказания, народное хозяйство, воспитание, наследственное право, суд. Вельможи, с которыми императрица советовалась относительно содержания “Наказа”,уговорили ее снять наиболее  либеральные статьи. Окончательный текст  документа был сильно изменен по сравнению с первоначальным вариантом.

      Самой подходящей  формой правления   для России  Екатерина II считала абсолютную монархию. Вместе  с тем, по ее мнению, надо было ввести законы, которые защищали бы основные права подданных. Императрица настаивала на необходимости равенства всех перед законом. Суд должен был стать гласным, и без его разрешения никто не мог быть  признан виновным. В “Наказе”Екатерина выступала противницей пыток и смертной казни. Она отстаивала  необходимость развития торговой и промышленной деятельности, строительства новых городов, внесения порядка в вопросы земледелия. Вместе с тем в угоду дворянству позиция Екатерины II по вопросу о существовании в России крепостного права свелась к общим рассуждениям о необходимости гуманного обращения помещиков с крестьянами. “Наказ” обсуждала Уложенная комиссия,  которая состояла из 500 человек. Она заседала в Грановитой палате Кремля.

Ее  члены оказались не готовы воспринимать принципы, изложенные в “Наказе”. Да и сам “Наказ” был крайне противоречивым и утопическим документом. Екатерина не смогла провести  реформу российского законодательства.“Наказ” так и не стал основой для нового Уложения.

   Содержание  “Наказа”.

    В 2о главах “Наказ” говорит о самодержавной власти в России,

  о подчиненных  органов органах  управления, о хранилище  законов(Сенате), о состоянии всех в государстве живущих(о равенстве и свободе граждан), о законах вообще,  о законах подробно, именно о согласовании  наказаний с преступлениями,  о наказаниях,  особенно об их  умеренности, о производстве суда вообще, об обряде криминального суда(уголовное  право и судопроизводство), о крепостном состоянии, о размножении народа в государстве, о рукоделии(ремеслах) и торговле, о воспитании, о дворянстве, о среднем роде людей (третьем сословии), о городах, о наследствах, о составлении (кодификации)и слоге законов; последняя, 20 глава излагает статьи, требующие изъяснения,  именно говорит о суде за оскорбление величества, о чрезвычайных судах, о веротерпимости, о признаках падения и разрушения государства.

  В двух дополнительных главах  идет речь о благочинии, или полиции, и о государственной экономии, т.е. о доходах и расходах. Видим, что, несмотря на урезки, “Наказ” довольно широко захватывал область законодательства, касался всех основных частей государственного устройства, верховной власти и ее отношения к подданным, управления, прав и обязанностей граждан, сословий, более всего законодательства и суда. При этом он давал русским людям ряд разносторонних откровений.

    Он возвещал, что равенство граждан состоит в том, что бы все  подчинены были одинаковым законам, что есть государственная вольность, т.е. политическая свобода, и состоит она не только в праве делать все, что законы дозволяют, но и в том, чтобы не быть принуждену делать, чего и не должно хотеть,  также в спокойствие духа, происходящем от уверенности в своей безопасности; для такой свободы нужно такое правительство, при котором один  гражданин не боялся бы другого, а все боялись бы одних законов. Ничего подобного русский гражданин у себя не увидел.

    “Наказ”учил, что удерживать от преступлений должен природный стыд, а не бич власти и что если не стыдится наказаний и только жестокими карами удерживаются от пороков, то виновато в этом жесткое управление, ожесточившее людей, приучившее их к насилию. Частое употребление казней, никогда не исправляло людей. Несчастно то правление, в котором принуждены установлять жестокие законы.

        Пытку, к которой  так охотно прибегал  русский суд, “Наказ”резко осуждает, как установление, противное  здравому рассудку и чувству человечества; он же признает требованием благоразумия ограничение конфискации имущества преступника как меры несправедливой, но обычной в русской судебной практике.

       Известно, с какой  бессмысленной жестокостью и произволом велись дела об оскорблении величества: неосторожное, двусмысленное или глупое слово о власти вызывало донос, страшное“слово и дело”и вело к пытке и казни. Слова, гласит “Наказ”, никогда не вменяются в преступление, если  не соединены действиями: все извращает и ниспровергает, кто из слов делает преступление, смертной казни достойно.

      Для русской судебно-политической практике особенно поучителен отзыв “Наказ”о чрезвычайных судах. В самодержавных правлениях, -гласит он, - самая бесполезная вещь есть наряжать иногда  особливых судей и судить кого-нибудь из своих подданных.

     Веротерпимость допускалась в России. “Наказ”признает весьма вредным для спокойствия и безопасности граждан пороком недозволение различных вер в столь разнородном государстве, как           Россия, и считает, напротив,  веротерпимость единственным средством “всех заблудших овец паки привести к истинному стаду”.             “Гонение ,- продолжает “Наказ”, человеческие умы раздражает, а дозволение верить по своему  закону умягчает и самые жестоковыйные сердца”. Наконец, в “Наказе” не раз затрагивается вопрос, исполняет ли  государство, т.е. правительство свои обязанности перед гражданами. Он указывает  на ужасающую смертность детей у русских крестьян, уносящую до трех четвертей “сей надежды государства”. “Какое цветущее состояние было бы сея державы,- горько восклицает “Наказ”, если бы могли благоразумными учреждениями  отвратить или  предупредить сею пагубу!” Рядом со смертностью детей и заносной заразительной болезнью в числе язв, опустошающих Россию, “Наказ” ставит и бестолковые поборы, какими помещики обмеряют своих крепостных, вынуждая их на долгие годы бросать для заработков свои дома и семьи и “бродить по всему почти государству”. Не то с иронией, не то с жалобой на беспечность власти” , более обдуманный способ обложения крестьян. Трудно объяснить, как  эти статьи ускользнули от цензуры дворянских депутатов и пробрались в печатный “Наказ”.     Глава о размножении народа в государстве рисует по Монтескье страшную картину запустения страны от хронической болезни худого правления, где люди, рождаясь в унынии и бедности, среди насилия, под гнетом ошибочных соображений правительства, видят свое истребление, не замечая сами его причин , теряют бодрость, энергию труда, так что поля, могущие пропитать целый народ, едва  дают прокормление одному семейству. Эта картина живо  напоминает массовые побеги народа за границу, ставшие в 18 в. настоящей бедой государства.

В перечне средств для предупреждения преступлений “Наказ” как бы перечисляет словами Беккариа недоимки русского правительства. Хотите ли предупредить  преступления? Сделайте, чтоб  законы  меньше благоприятствовали разным  между гражданами чинам, нежели всякому особо гражданину; сделайте чтоб люди боялись законов и никого бы, кроме них не боялись. Хотите ли предупредить преступления? Сделайте, чтоб просвещение распространилось между людьми. Наконец, самое надежное, но и самое трудное средство сделать людей лучшими есть усовершенствование воспитания”.

    Всякий знал, что  русское правительство  не заботилось  об этих средствах.  “Книга добрых законно” также сдерживала бы наклонность причинять ближним. Эта книга должна быть  так распространена, чтобы ее можно было купить за малую цену, как букварь и надлежит учить грамотеев школах по такой книге вперемежку с церковными. Но     такой книги в России еще не было; для ее составления писан и самый “Наказ”. Таким образом, акт, высочайше подписанный, извещал русских граждан, что они лишены основных  благ гражданского общежития, что законы, ими управляющие, не согласны с разумом и правдой, что господствующий класс внедрен государству и что правительство не исполняло своих существенных обязанностей перед народом. 

   Выдержки  из “Наказа” Екатерины II.

           Наказ Екатерины II Комиссии о составлении нового Уложения 1767.

1. Закон Христианский научает нас взаимно делать друг другу добро, сколько возможно.
3. А всякого согражданина особо видеть охраняемого законами, которые не утесняли бы его благосостояния, но защищали его ото всех сему правилу противных предприятий.
4. Но дабы ныне  приступите ко скорейшему исполнению такого, как надеемся, всеобщего желания, то, основываясь на выше  писанном первом правиле, надлежит войти а естественное положение сего государства.
5. Ибо  законы, весьма сходственные с естеством, суть те, которых особенное расположение соответствует лучше расположению  народа, ради  которого  они учреждены. В первых трех  главах  описано сие естественное  положение.

Глава 1

6. Россия есть Европейская держава
7. Доказательство сему следующее. Перемены, которые в России предпринял Петр Великий, тем удобнее успех получили, что нравы, бывшие в то время, совсем не сходствовали со климатом и принесены были к нам смешением разных народов и завоеваниями чуждых областей. Петр Первый, вводя нравы и обычаи европейские в европейском народе, нашел тогда такие удобности, каких он и сам не ожидал.

Глава 2

9. Государь есть самодержавный; ибо никакая другая, как только соединенная в его особе власть, не может действовать сходно  со пространством столь великого государства.
10. Пространное государство предполагает самодержавную власть в той особе, которая оным правит. Надлежит, чтобы  скорость в решении дел, из дальних стран присылаемых, награждала медление, отдаленностью мест причиняемое.
11. Всякое другое правление не только было вредно, но и вконец разорительно.
13. Какой предлог самодержавного правления? Не тот, чтоб у людей отнять естественную их вольность, но чтобы действия их направить к получению самого большого ото всех добра.

Глава 5

31. О состоянии всех в государстве живущих
33. Надлежит, чтоб законы, поелику возможно, предохраняли безопасность каждого особо гражданина.
34. Равенство всех граждан состоит в том, чтобы все подвержены были одним и тем же законам.
39. Государственная вольность во гражданине есть спокойство духа, происходящее от мнения, что всяк из них собственною наслаждается безопасностию; и, чтобы люди имели сию вольность, надлежит быть закону такову, чтоб один гражданин не мог бояться другого, а боялись бы все одних законов.

Глава 6

       40. О законах вообще

       41. Ничего не должно  запрещать законами, кроме того, что  может                   

      быть вредно или  каждому особенно, или всему обществу.

45. Многие вещи господствуют над человеком: вера, климат, законы, правила, принятые в основание от правительства, примеры дел прешедших, нравы, обычаи.
52. Разные характеры народов составлены из добродетелей и пороков, из хороших и худых качеств.
56. Предложенное МНОЮ здесь не для того сказано, чтобы хотя на малую черту сократить бесконечное расстояние, находящееся между пороками и добродетелями. Боже сохрани! Мое намерение было показать, что не все политические пороки моральные и что не все пороки моральные суть политические пороки. Сие непременно должно знать, дабы воздержаться от узаконений, с общим народа умствованием не уместных.
57. Законоположение должно применять к народному умствованию. Мы ничего лучше не делаем, как то, что делаем вольно, непринужденно, и следуя природной нашей склонности.
58. Для введения лучших законов необходимо потребно умы людские к тому приуготовить. Но чтоб сие не служило отговоркою, что нельзя становить и самого полезнейшего дела; ибо если умы к тому еще не приуготовлены, так примите на себя труд приуготовить оные, и тем самым вы уже много сделаете.
59. Законы суть особенные и точные установления законоположника, а нравы и обычаи суть  установления  всего общего народа.