Реформы Александра 1

Воспитание и  взгляды молодого Александра I и  юного Павла были во многом схожи. Как и отец, Александр был воспитан в духе идей Просвещения об

«истинной», «законной» монархии. Его наставником с 1783 г. был швейцарец Ф.-

Ц. де Лагарп, профессиональный юрист,  последователь энциклопедистов.  Для

Александра Лагарп был не просто учителем, но  и нравственным  авторитетом.

Документы свидетельствуют, что взгляды Александра в юности носили  довольно

радикальный   характер: он симпатизировал Французской революции и

республиканской   форме   правления, осуждал наследственную монархию,

крепостное право, процветавшие при петербургском дворе фаворитизм и

взяточничество. Есть основания полагать, что сама придворная жизнь с ее

интригами, вся  закулисная сторона «большой политики», которые Александр мог

близко наблюдать  еще при жизни Екатерины, вызывали у него негодование,

чувство отвращения к политике как таковой, желани  не принимать в ней

участия. Так же относился он и к слухам о замысле Екатерины передать ему

престол в обход  Павла:

 «Если верно,  что хотят посягнуть на права отца моего, то я сумею

уклониться от такой несправедливости. Мы с женой спасемся в Америку, будем

там свободны и счастливы, и про нас больше не услышат».

И позднее, уже, как  кажется, смирившись с  необходимостью  царствовать,

он писал:

«Но когда же придет мой черед, тогда нужно будет трудиться над тем,

постепенно, разумеется, чтобы создать народное  представительство, которое

будучи направляемо, составило бы свободную конституцию, после чего моя

власть совершенно прекратилась бы и я... удалился бы в какой-нибудь уголок

и жил бы там  счастливый и довольный, видя процветание своего отечества, и

наслаждался бы им».

 Таким образом,  в отличие от Павла I Александр, вступая на российский

престол, не был, видимо, особенно властолюбив и еще не успел отказаться от

идеалов молодости (ему было в это время 13 года). Сквозь призму этих

идеалов смотрел он и на действия отца совершенно  не сочувствуя  ни его

целям, ни методам. В 1797 г. он писал своему учителю Лагарпу:

 «Мой отец, вступив  на престол, захотел все реформировать...  Все  сразу же было перевернуто  с ног на голову. Это только  увеличило беспорядок, и без

того в слишком  сильной  степени царивший в делах. Благосостояние

государства не  играет  никакой  роли  в  управлении  делами; есть только

абсолютная власть, которая творит все без  разбора. Мое несчастное

отечество  находится  в  положении, не  поддающемся  описанию. Хлебопашец обижен, торговля стеснена, свобода и личное благосостояние уничтожены». В этом же письме Александр сообщает и об изменении свои планов:

сначала осуществить  революцию, которая «была бы произведена  законной властью», а уж затем удалиться  от дел.

    Еще  в середине 90-х годов вокруг Александра сложился небольшой кружок

единомышленников. Это были, во-первых, В.П.Кочубей — племянник

екатерининского канцлера графа А.А. Безбородко, во-вторых, князь А.А.Чарторыйский — богатый  польский вельможа на русской службе, затем граф А.С. Строганов — сын одного из самых богатых и знатных людей того времени и,

наконец, Н.Н.Новосильцев  — двоюродный брат Строганова. В этом кружке

«молодых друзей»  обсуждались пороки Павловского  царствования и строились

планы на будущее.

    Следует,  однако, заметить, что жизненный  опыт Александра и  членов  его

кружка был очень различен.  Так,  Строганов и Кочубей были  свидетелями

событий в революционной Франции.  Первый  находился там в самом начале

революции  со  своим  гувернером Жильбером Роммом, посещал заседания

Национального собрания, стал якобинцем и был силой возвращен домой в 1790г. Второй попал во Францию уже в 1791—1791 гг. после нескольких  лет жизни за  границей и,  в частности, в Англии, где он изуча  английскую государственную систему. По возвращении в Россию Кочубей получил  назначение послом в Константинополь, где провел еще пять лет. С образовательными целями побывал в Англии и князь Адам Чарторыйский, у которого  имелся также опыт совсем иного рода: он сражался против России во время  второго  раздела Польши. Самым старшим из участников этого кружка был Н. Н. Новосильцев — ко времени воцарения Александра в 1801 г. ему уже исполнилось 40  лет. Что же касается  Александра,  его  жизненный  опыт   ограничивался   лишь   знанием петербургского двора и негативным восприятием царствования сперва  бабки, а затем и отца. В беседах с членами кружка Александр восхищался  революционной Францией и выражал наивную веру в возможность создания  «истинной монархии» путем  преобразований  сверху.  «Молодые  друзья»   были   настроены   более скептически и реалистично, но  не  разочаровывали  великого  князя, надеясь

извлечь из своего положения определенные выгоды.

    Историки  много спорили о том, насколько  Александр был посвящен в   планы

заговорщиков против Павла I и, следовательно, насколько  он  повинен  в  его

гибели. Сохранившиеся  косвенные свидетельства указывают  на  то,  что  скорее

всего Александр  надеялся, что Павла удастся убедить  отречься от  престола  в

его  пользу  и,  таким  образом,  переворот  будет  законным  и  бескровным.

Свершенное убийство  Павла  поставило  молодого  императора  совсем  в  иную

ситуацию. С его  чувствительностью, романтической  верой  в  справедливость  и

законность он не мог не  воспринять  происшедшее  как  трагедию,  омрачившую

самое начало его  царствования. При этом, если бы  Александр получил власть

законным путем, руки у него были бы в достаточной  степени развязаны.  Теперь

же он оказался в зависимости от тех, кто преступлением добыл ему трон и кто

постоянно  оказывал  на  него  давление,  напоминая  о  возможности   нового

переворота. К  тому  же  за  спиной  у  заговорщиков  стояла  партия  старых

екатерининских  вельмож  («екатерининские  старики»,  как  их  называли)   —

влиятельная, многочисленная, с сильными семейными связями. Главным Для  этих

людей  было  сохранение  прежних  порядков,   и   неслучайно   в   манифесте

Александра!  о  восшествии  на  престол  он  обещал  «управлять  Богом   нам

врученный народ  по законам и по сердцу в бозе почивающей  августейшей бабки

нашей государыни императрицы Екатерины Великия».

    И действительно,  первые указы императора подтверждали  это обещание. Уже

13—15 марта 1801 г.  были изданы повеления о выдаче  указов об отставке  всем

уволенным с военной или гражданской службы без суда,  амнистированы члены

Смоленского кружка, которым возвращены чины и дворянство;

    15 марта  была объявлена амнистия политическим  заключенным  и  беглецам,

укрывшимся за границей, снят запрет на ввоз различных промышленных товаров;

31 марта — отменен  запрет на деятельность частных  типографий и  ввоз  из-за

границы книг. Наконец, 1 апреля император огласил в Сенате пять манифестов,

восстанавливавших в полном объеме действие жалованных грамот  дворянству  и

городам. Одновременно было объявлено о ликвидации Тайной экспедиции  Сената

и передаче следствия  по политическим делам в учреждения, ведавшие уголовным

судопроизводством. Один из манифестов 1 апреля был адресован крестьянам;  в

нем обещалось  не увеличивать налоги и разрешался вывоз сельскохозяйственных

продуктов за границу.

    Казалось  бы,  «старики»  должны  быть  довольны,  но  реальный   смысл

манифестов оказался шире простого восстановления  екатерининских  порядков.

Например, изъятие  политических дел из  непосредственного  ведения  государя

воспринималось  в принципе как ограничение его  власти. В этом обнаруживалась

вторая (не менее  существенная, чем первая) цель заговорщиков: создать такую

государственную систему, которая законодательно ограничила бы права  любого

деспота-государя в пользу верхушки аристократии. Контроль за  деятельностью

монарха, создание механизма, предохраняющего  от  деспотических  тенденций,

вполне отвечали и убеждениям Александра, и потому 5 апреля 1801 г. появился

указ о создании  Непременного  совета  —  законосовещательного  органа  при

государе.

    В самом  факте создания подобного Совета  ничего принципиально нового  не

было: острая необходимость  в таком органе ощущалась  всеми  императорами  и

императрицами после  Петра I. Сперва в царствование Екатерины I и Петра II

существовал Верховный  тайный совет, при Анне Иоанновне  — Кабинет министров,

при Елизавете  Петровне — Конференция при высочайшем дворе, при Екатерине II

— Императорский  совет. Однако значение всех этих органов  было различным  и,

что важно, их юридический  статус и права не закреплялись обычно в  законах.

Иначе обстояло дело с Непременным советом. Хотя верховная  власть  в  стране

продолжала полностью  оставаться в руках государя и  за ним сохранялось право

издавать  законы  без  согласования  с  Советом,  члены   Совета   получали

возможность следить  за деятельностью монарха и подавать  представления,  т.

е. по существу опротестовывать  те действия или указы императора, с которыми

они были не согласны. Как верно заметил историк  М. М. Сафонов, «реальная же

роль Совета в  управлении страной должна была определиться в зависимости  от

того, как на практике сложатся взаимоотношения  членов  Совета  и  монарха»

(Сафонов М. М.  Указ. соч. С. 81).

    Однако  помимо взаимоотношений важно  было и отношение государя  к  Совету

— насколько серьезно  он  его  воспринимал  и  насколько  собирался  с  ним

считаться. Александр, еще  не  успевший  к  этому  времени  в  полной  мере

научиться лукавству,  в  котором  его  стали  обвинять  позднее,  собирался

выполнить  свои  обязательства  в  точности,  и,  как  показало  дальнейшее

развитие событий, это была его ошибка. Что же  касается  взаимоотношений  с

Советом, то они, в  свою очередь, зависели от состава этого  органа власти.

    Первоначально Совет состоял из 11 человек, преимущественно

руководителей  важнейших  государственных  учреждений.  Это  были  генерал-

прокурор Сената, министр коммерции, государственный  казначей, главы Военной

и Адмиралтейств-коллегий, военный губернатор Петербурга. Помимо них в Совет

вошли доверенные лица императора и главнейшие участники заговора против Павла. В основном все это были люди, сделавшие карьеры еще в предыдущие

царствования, представители  высшей аристократии и бюрократии —  те, от  кого

поначалу Александр I зависел в  наибольшей  степени.  Однако  такой  состав

Совета  давал  надежду  избавиться от этой зависимости, потому что екатерининские вельможи оказались там рядом с павловскими, а они не  могли

не соревноваться  между собой за  влияние  на  императора.  Довольно  быстро

государь научился использовать эту ситуацию  в  своих  интересах.  Один  из