Правящий класс царской России, советская номенклатура, современная российская элита-сравнительный анализ

проживания в Москве, были против подобной реорганизации.

      Общесоюзные  министерства (за исключением оборонных   министерств)  были

упразднены.  Предприятия,  находившиеся  в  их  ведении,  были  переданы   в

непосредственное  подчинение  Советам  народного  хозяйства  административных

экономических  районов.  Всего  по  Союзу  было   организовано   свыше   100

совнархозов, в том  числе 76 в Российской Федерации. Большинство  создавались

на базе одной-двух  областей  и  были  небольшими,  другие,  как,  например,

Ленинградский,  куда  кроме  Ленинграда  и   Ленинградской   области   вошли

Псковская и Новгородская области, имели очень мощный потенциал.

      В  первые годы после реформы   упростилось  кооперирование  предприятий,

находившихся по соседству друг с другом. Меньше стало встречных  перевозок.

Предприятия стали  оперативно помогать друг другу. За первые три  года  были

укреплены ранее  распыленные транспортные, вспомогательные, ремонтные службы

предприятий.

      В  то же  время  реформа   не  изменила  самих  принципов   управления  и

планирования,  а  лишь  заменила  отраслевую  организацию  территориальной.

Осложняло работу совнархозов  неквалифицированное  вмешательство  партийных

руководителей.

      Принципиальные  пороки  новой  системы  управления  —  местничество  и

стремление   использовать   ресурсы,   прежде   всего   для   удовлетворения

собственных потребностей. В конечном  итоге  система  управления  еще  более

усложнилась и стала  менее  квалифицированной.  Реформа  потерпела  крах,  и

после  отстранения  Хрущева   от   власти   территориальная   система   была

ликвидирована.

 
 
 

• Реформа школы

 

      Важнейшей  реформой, осуществленной в 1958-1964 гг.,  стала  и  реформа

системы  народного   образования.   Советская   школа   недостаточно   гибко

реагировала на быстрый  прогресс науки и техники, изменения  в  производстве.

По точному  определению  известного  педагога  В. А. Сухомлинского,  средняя

школа «вместо того, чтобы  быть  единой  и  разнообразной,  стала  единой  и

однообразной».  За  весь  послевоенный  период  система  управления   школой

практически не менялась. Выпускники средней школы неохотно шли  работать  на

производство, считая такой труд не престижным. В то же время в середине  50-

х годов вузы могли  принять лишь 450 тыс. выпускников  средней школы из  более

чем 1,5 млн. Большинство  из них не было готово  к  работе  на  заводах  и  в

колхозах. Парадокс  заключался  в  том,  что  именно  в  эти  годы  народное

хозяйство испытывало  нужду  в  рабочих  руках,  так  как  в  трудоспособный

возраст вступило малочисленное  поколение родившихся в годы войны.

      Таким   образом,  реформа  образования   должна  была  снять   возникшее

противоречие  между   всеобщим   стремлением   к   высшему   образованию   и

потребностями экстенсивной экономики в новых рабочих  руках.  Первые  попытки

политехнизации школы  в 1954 и 1955 гг. не увенчались успехом. Два  с  лишним

года шла в обществе дискуссия о том, как  на  практике  приблизить  школу  к

жизни. Наконец, в 1958 г. был принят  Закон  об  укреплении  связи  школы  с

жизнью и  о  дальнейшем  развитии  системы  народного  образования  в  СССР.

Согласно    закону,    осуществление    всеобщего    среднего    образования

(одиннадцатилетнего)  оставалось  важнейшей  задачей,   но   средняя   школа

приобретала   «политехнический   профиль».   После    получения    всеобщего

обязательного восьмилетнего  образования молодежь должна была  «включаться  в

посильный общественно  полезный труд», и все дальнейшее обучение  связывалось

с производительным трудом в народном хозяйстве.

      Все  желающие получить полное среднее  образование должны  были  учиться

либо  в  средней  общеобразовательной  трудовой  политехнической   школе   с

производственным  обучением, либо в среднем профтехучилище (техникуме),  либо

в вечерних (сменных) и заочных школах рабочей и  сельской молодежи.  Учеба  в

вузах также максимально  совмещалась с работой на производстве.

      К  осени 1963 г. стало  очевидным,  что  средняя  школа  не  годится  в

качестве   основного   источника    пополнения    предприятий    и    строек

квалифицированными  кадрами. Не оправдали себя и  заочные  и  вечерние  формы

среднего образования. На практике основная масса желающих  получить  среднее

образование  избирала  одиннадцатилетнюю  общеобразовательную  школу.  Общий

уровень  подготовки  учащихся  понизился.  Упал   интерес   к   гуманитарным

предметам.

      Итог  реформы оказался  неутешительным:  общеобразовательный  потенциал

общества снизился. С осени 1964 г. средняя школа вновь  стала десятилетней.

 
 

• Новая социальная политика

 

      Из  всех реформ, осуществленных  в   хрущевское  «великое  десятилетие»,

наибольшее воздействие  на  дальнейшее  развитие  советского  общества  имели

преобразования в  социальной сфере.

      Обратной  стороной успехов в послевоенном  восстановлении  хозяйства  в

Советском Союзе  был низкий уровень жизни и  сверхвысокая  норма  эксплуатации

трудящихся.

      Чтобы   создать  видимость   материального   благополучия   в   Москве,

Ленинграде, некоторых  других крупных промышленных  центрах,  туда  свозились

товары и продукты, производимые в  стране.  Всевозможными  способами  деньги

изымались  из  деревни.  Росло  число  натуральных  и  денежных  налогов   с

населения, принудительно  размещаемых  займов.  В  течение  семи  лет  после

денежной реформы 1947 г. проводились  массовые  снижения  розничных  цен  на

товары народного  потребления.  Их  главная  цель  была  чисто  политической:

наглядно  подтвердить  «заботу»  партии  и   правительства   о   народе.   И

действительно, каждое новое снижение цен воспринималось в массах с  чувством

«глубокого  удовлетворения»:  «Мы  ликуем.  Маргарин,  сырки,  сахар,   хлеб

подешевели  на  10-15%...  Пройдет  еще  немного  времени,  и   мы   заживем

зажиточно, слова  т. Сталина всегда оправдываются...»  Подобные  высказывания

нередки в частной  переписке начала 50-х годов. Безусловно,  был  в  политике

снижения цен и  экономический, антиинфляционный расчет: к 1952 г. индекс  цен

снизился наполовину по сравнению с высоким  уровнем  1946  г.,  но,  тем  не

менее, оставался  в 2 раза выше уровня последнего предвоенного года.

      За  семь  лет  для  многих  современников  стала  очевидна  и   другая

закономерность: после  очередного снижения цен неизменно  увеличивалась  сумма

подписки на государственный  заем, снижались расценки и  зарплата  рабочих  и

служащих.

      Закономерным  итогом такой социальной политики  к 1953 г. стал  всеобщий

дефицит   элементарных   потребительских   товаров,   усиление   социального

неравенства.   Реальным   единственным   достижением   социальной   политики

послевоенного   времени   явилось   расширение   системы    образования    и

здравоохранения.

      В  письмах трудящихся новому руководству  сначала  робко,  но  после  XX

съезда все решительнее  повторяется требование: «Мы  все  пока  живем  только

для  будущего,  но  не  для  себя...  Улучшение  материальной  жизни  народа

совершенно необходимо...  У  нас  заработная  плата  руководящих  работников

может превышать  зарплату рабочих в 50-100 раз...»

      Начало  перестройки социальной политики  было положено  летом  1953  г.,

когда  Председатель  Совета  Министров   Г. М. Маленков   публично   назвал

неотложной задачу  в  2-3  года  резко  повысить  обеспеченность  населения

продовольственными  и  промышленными  товарами.  Уже  к  1955  г.  произошли

определенные сдвиги к лучшему. Продажа населению  мяса  увеличилось  в  2,2

раза, масла —  в 1,58 раза, одежды и белья — почти  в 2 раза, мебели —  более

чем в 3 раза. Первые крупные шаги  были  сделаны  в  решении  самой  острой

социальной  проблемы  —  жилищной.  В  1954  г.  были  решительно  осуждены

парадность  и  «украшательство»  в  архитектуре   и   начался   переход   к

строительству домов  индустриальным  методом.  Однако  настоящая  «жилищная

революция» началась после XX съезда.

      На  съезде  была  выдвинута  широкая   программа  повышения  жизненного

уровня, включавшая в себя сокращение рабочего  времени,  массовое  жилищное

строительство, повышение  заработной платы  низкооплачиваемым  работникам  и

целый ряд других важных преобразований. Их реализация в последующие годы не

была последовательной и не носила комплексного характера.

 
 
 
 

Предположение о  том, что прямые капиталовложения в  сельское хозяйство Центра были бы более эффективными, выглядит необоснованным. Во-первых, при отсутствии альтернативного  источника хлеба в виде Целины, снизить налоговое бремя крестьянства и объемы закупок по заниженным ценам  не удалось бы. Необходимость выживать в условиях голода (а именно голод  и имел место в начале освоения целины) неизбежно заставила бы правительство  не только повышать поборы с крестьян, но и блокировать все проявления их рыночной самостоятельности (нехватка продуктов вызвала бы потребность  в их нормировании). Во-вторых, вряд ли средств, истраченных на целину в  начале ее освоения хватило бы для  решительного прорыва в развитии центральной России: финансирование целины происходило в соответствии с принципом получения максимальной прибыли при минимальных вложениях. На начальном этапе на развитие постоянной инфраструктуры и др. основных фондов, которые могут окупаться только в течение длительного времени, тратился минимум средств. Тезис  о несоответствии объемов затрат на целину потребностям центральной  России в капиталовложениях, конечно, может быть доказан только в результате детального экономического исследования, и в этом смысле, в настоящей  работе он выглядит недостаточно обоснованным. В тоже время, утверждение о том, что на Целину были истрачены средства, которые могли спасти Нечерноземье, обосновано ничуть не лучше.  
Стоит указать и на возможную причину, по которой всем остальным альтернативам развития сельского хозяйства Хрущев предпочел именно Целину.  
На наш взгляд, дело в том, что освоение новых земель давало больше простора для новаторства и эксперимента, которые так любил Никита Сергеевич. Новые земли были свободны от какого бы то ни было исторического груза и на них можно было как на чистом листе начинать все заново: внедрять передовую технику и новые сельскохозяйственные культуры в тех масштабах, которые были немыслимы в Центре, использовать новые организационные формы (совхозы, агрогорода и т.п.). Короче говоря, целина должна была служить своего рода полигоном для испытания новых идей.  
Нужно сказать и об итогах хрущевской аграрной политики в целом и итогах освоения целины в частности.  
Итоги эти имеют неоднозначный характер.  
С одной стороны, конец правления Хрущева ознаменовался серьезным экономическим кризисом. Ни один из его громких лозунгов не был реализован, а призыв «догнать и перегнать Америку» или построить коммунизм в ближайшие 20 лет к 1964 г. воспринимались людьми как повод для многочисленных шуток и анекдотов.  
Кроме того, последние хрущевские начинания (та же пресловутая кукуруза) оказались совершенно неудачными.  
Все это – и лозунги, и кукуруза – оказалось забыто вскоре после смещения Хрущева.  
С другой же стороны, не было свернуто освоение целины, не были отменены мероприятия по реорганизации колхозов (за исключением крайностей в кампании по укрупнению), колхозники сохранили пенсии и право частной торговли.  
Иными словами, авантюристический слой в хрущевской политике был отвергнут непосредственно после смены власти. Центральная же часть его инициатив (и в частности, целина) оправдали себя как в советское, так и в постсоветское время. Действительно, успешность освоения целины дает о себе знать вплоть до наших дней: так, Казахстан сегодня именно благодаря событиям тех лет является чуть ли не самым крупным экспортером зерна на всем постсоветском пространстве, и в России по-прежнему функционируют созданные в те годы сельскохозяйственные районы (например, Кулунда).  
И с этой точки зрения освоение Целины – одно из событий советской истории, имеющих непреходящее значение.