Новгородская республика

любят  сложных,  замысловатых  сюжетов,  им  осталась  чуждой  головоломная символика как византийских теологов, так  и  западноевропейских  схоластов. Они предпочитают изображать почитаемых местных святых (Флор и  Лавр,  Илья, Анастасия, Параскева Пятница и другие), от которых  они  ожидают  помощи  в своих сельских работах и торговых делах.

    Но было бы неверным недооценить  в  новгородской  иконе  умозрительное начало.  В  ней,  как  и  во  всем  средневековом  искусстве,  очень  много отвлеченного, условного, много такого, что  переносит  все  изображаемое  в совсем особую  среду,  в  которой  события протекают вне времени и вне пространства. В этом своеобразном сочетании почвенности и умозрительности и заключается особенность новгородских икон.

    Рассмотрим  развитие  новгородской  иконописи   на  примере  нескольких

произведений.     Икона “Спас Нерукотворный” датируется приблизительно рубежом  XII-XIII веков.  Икона  свидетельствует  о  влиянии   византийского   искусства   на новгородское. Лик Христа с разделанными тонкими  золотыми  нитями  волосами написан в мягкой "сплавленной" манере с  помощью  неуловимых  переходов  от света к тени. В подборе красок художник крайне  сдержан  и  лаконичен:  его скупая колористическая гамма  строится  на  сочетании  оливковых  и  желтых цветов. Главный акцент поставлен иконописцем на больших глазах,  обладающих огромной выразительностью. В совершенстве владея линией, он позволил  себе, ради достижения большей экспрессии, дать асимметрическое  построение  лица, что ярче всего сказывается в  по-разному  изогнутых  бровях.  Торжественная "иконность" этого  лика  наглядно  говорит  о  том,  что  написавший  Спаса художник имел перед глазами хорошие византийские образцы либо прошел выучку

у византийского  мастера.

    В  иконах XIII века новгородские мастера  уже проявляли самобытность.  К

этому периоду  относится икона “Николай  Чудотворец”.  Эта  икона  сохранила подпись художника  (Алекса  Петров  сын)  и  дату  (1294),  что  делает  ее совершенно уникальным  памятником.  По  сторонам  от  Николы  изображены  в гораздо меньшем масштабе фигуры Христа и Богоматери, а поля иконы  украшают еще  меньшие  по  размерам  фигурки  излюбленных  новгородцами   святых   и полуфигуры  архангелов  и  апостолов.  В   византийском   искусстве   такое соотношение размеров не допускалось. Святой утратил суровость фанатического отца церкви. Перед нами добрый русский святитель,  готовый  оказать  помощь своему подопечному. Линейная  обработка  лика  упрощена,  обнаруживая  тягу художника к центрическим, округлым формам, к плавным параболическим линиям.

Все это придает  образу совсем иное, по сравнению с  византийскими  иконами, эмоциональное  звучание.  Необычно   для   византийских   икон   и   обилие орнаментальных  мотивов.  Одеяние  святителя  разукрашено  так,  как  будто художник воспроизводил народные вышивки. И даже нимб декорирован  тончайшим орнаментом. В подобной трактовке много от наивной,  почти  что  деревенской непосредственности восприятия.

    Однако  рубеж XIV-XV столетий можно считать  расцветом  иконописания.  В иконах этого времени краски  приобретают  невиданную  до  этого чистоту и насыщенность. Палитра светлеет и проясняется,  из  нее  исчезают  последние пережитки былой сумрачности. Излюбленным  становится  пламенный  киноварный цвет, определяющий радостный, мажорный характер всей палитры. Эта  киноварь дается в смелом сочетании с золотом  фона  и  с  белыми,  зелеными,  нежно- розовыми, синими, плотными вишневыми и желтыми красками иконы.

    Нигде  так явственно не дает о  себе  знать  прямая  связь   иконописного

сюжета с реальными  жизненными интересами, как на одной новгородской  иконе, происходящей из Власьевской церкви. Наверху, на  фоне  скалистого  пейзажа, восседают св. Власий и св. Спиридоний, а внизу расположились охраняемые ими коровы, козы, овцы, телята и кабаны, окрашенные в яркие красные, оранжевые, белые, фиолетовые, голубые и зеленые  цвета.  Власий  был  популярнейшим  в Новгороде  святым,  покровителем  скотоводства.   Против   него   восседает Спиридоний, епископ  Тримифунтский.  Этот  святой  был  весьма  почитаем  в Византии. Согласно легенде, он вышел из пастухов. Уже будучи епископом,  он продолжал ходить с пастушеским посохом и носить шапку  из  ивовых  прутьев. Само слово  "спиридон"  означает  по-гречески  круглую  плетеную  корзинку. Христианской Церковью Спиридоний  был  возведен  в  покровители  плодородия

земли. Надо отметить, что святые не выступают в  новгородской  и  вообще  в древнерусской иконописи самостоятельной силой, вроде языческих  богов.  Они изображаются  как  молитвенники,  вот  поэтому  на  рассматриваемой   иконе присутствуют не только св. Власий и св.  Спиридоний,  но  и  Богородица,  к которой обращены молитвы святых. Еще одно отличие  изображаемых  святых  от языческих богов – это аскетичность  образа,  в  отличие  от  вседовольности Перунов, Велесов и прочих .

    Особенно красива икона “Чудо Георгия о змие” (поздний XIV в.).  Фигура

Георгия, восседающего на белом коне четко  выделяющаяся  на  красном  фоне, превосходно вписана в  прямоугольник  иконной  доски.  Художник  не  боится перерезать поля иконы концом развевающегося плаща,  правой  рукой  Георгия, хвостом и передними ногами  коня.  Георгий  был  одним  из  любимых  святых новгородцев: он не только воитель, но и крестьянин. Вышесказанная  мысль  о том, что святые – это не самостоятельная сила,  но  молитвенники  о  нуждах молящихся  подтверждается  наличием  в  правом  верхнем  углу  божественной десницы.

    К  числу шедевров новгородской  иконописи   XV  века  принадлежит   икона “Молящиеся новгородцы”. Она датируется 1467 годом. Это  было  время  упадка государственности Великого Новгорода на фоне возвышения Москвы, и вся мысль иконы обращена к надежде на божественный  промысел.  Здесь  изображены  два мира: горний и дольний,  новгородцы  обращаются  к  Богу  и  Его  святым  с просьбой о заступничестве. Иконописец как бы хочет  сказать,  что  спасение Новгорода – в  молитве  и  благочестии.  Между  прочим,  под   воздействием событий XV века: заключением флорентийской унии и  взятием  Константинополя

турками Новгород, еще прежде Москвы,  стал  называть  себя  “новым  Римом”. Здесь зародились благочестивые сказания  о  бегстве  святых  и  святынь  из опозоренных центров древнего благочестия и о переселении их в Новгород:  об иконе  Тихвинской  Божьей  Матери,  чудесно  перенесенной  из  Византии   в Новгород, и о столь же чудесном приплытии туда  же  на  камне  св.  Антония римлянина с мощами . 

                                  Берестяные грамоты.

Одна из главнейших особенностей Великого Новгорода –  это  повсеместное распространение грамотности. Уровень  грамотности  населения  Новгорода  был невиданным  для   современных   ему   европейских   государств,   где   лишь привилегированные  сословия  имели  возможность   обучаться   письму. Предпосылка для  такого  уровня  образованности  заключается  в  доступности нужных  материалов.  Новгородская  земля  богата   лесом,   и,   разумеется, изготовить из березовой коры пригодный для письма листок гораздо проще,  чем

выделывать пергамент  из кож. Исследователи установили, что  бересту варили  в воде, это придавало ей эластичность, снимали с нее наиболее грубые  слои  и, как правило, обрезали со всех концов, придавая листу прямоугольную форму.  В большинстве случаев буквы  на  бересте  нацарапаны  острыми  предметами,  но находились также  грамоты  с  чернильными  надписями,  конечно,  сохранность таких надписей гораздо хуже, чем нацарапанных.

    Берестяные  грамоты  –  это  особый  источник  исторических  знаний.  В

летописях  говорится  о  событиях  государственного  масштаба,  то  есть   о

событиях, которые  кажутся летописцу важными и достойными внимания  потомков. Но не менее важно для истории знать о жизни простых людей, про их  быт,  без этого невозможно дать полную картину никакому предмету истории.  Государство есть общность его граждан, поэтому, не зная о жизни  граждан,  невозможно  в полной мере знать и о самом государстве. Такие знания  нам  дают  берестяные грамоты.

    И  поскольку значение берестяных  грамот огромно для исследования   жизни Новгорода, необходимо остановиться на этом вопросе более подробно.

    Одной   из  первых  найденных  новгородских   грамот   является   письмо

следующего содержания: ”Поклон от Грихша к Есифу. Прислав  Онанья.  молви... Яз ему отвечал: На реки ми Есиф варити перевары ни на  кого.  Он  прислал  к Федосьи: вари ты пив, седишь на  безатьщине,  не  варишь  жито...".  Грамота оборвана. У нее нет конца, и из  первой  строки  вырван  большой  кусок.  Но взаимоотношения участников  запечатленного  в  ней  события  понятны.  Есиф, которому послана грамота, - господин, феодал, землевладелец.  Грихша,  автор письма, - приказчик Есифа. Федосья -  зависимая  от  Есифа  крестьянка,  она сидит на "безатьщине",  то  есть  пользуется  каким-то  выморочным  участком земли, прежний владелец которого обязан был варить пиво в пользу Онаньи.

      Онанья потребовал у Грихши, а затем и у самой Федосьи, чтобы та варила

 для него  пиво. Однако выморочный участок  оказался в руках  Есифа,  который поместил на него Федосью. На этот участок распространилось  исключительное право Есифа взимать доходы в свою пользу  -  иммунитет  нового  владельца, отрицающий права любых других лиц на вмешательство в его владения. Грамота датируется примерно концом XIII века. Причем, характерно упоминание  пива: установлено, что пиво не только было известно  в Великом  Новгороде,  оно было любимым и очень распространенным напитком среди новгородцев.

      Еще одна грамота, свидетельствующая  о характере феодальных отношений  в Новгородской  республике.  Это хозяйственное письмо  приказчика   своему господину: "Поклон от  Михаили к осподину Тимофию.  Земля  готова,  надобе семяна. Пришли, осподине, целовек спроста, а мы смием имать ржи без твоего слова". В этом письме приказчик Михаил  просит  своего  господина Тимофея прислать распоряжение о посеве  семян:  земля  уже  вспахана.  Это  письмо говорит нам о том, что семена для посева находились под особым  контролем владельца земли.  Ведь  от  их  сохранности и правильного распределения зависели урожай и главные доходы владельца. Без специального  распоряжения феодала даже приказчик не рисковал поступить по своему усмотрению.

      Вот текст письма, найденного  в слое рубежа XIV-XV веков: "От  Бориса  к

 Ностасии. Како  приде ся грамота, тако пришли  ми целовек на  жерепце,  зане

 ли  здесе   дел  много.  Да  пришли  сороцицю,  сороцице  забыле."  Борису,

 находящемуся  вне Новгорода, понадобился   конь  для  разъездов.  Он  просит немедленно прислать ему слугу на жеребце. Очевидно, Борис богатый человек и у него много слуг. Если бы слуг было немного,  он  позвал  бы  по  имени того, который ему нужен;  здесь же  Борис полагается  на  выбор самой Настасьи. Заодно она должна прислать ему забытую дома рубашку.

      Отличается оригинальностью грамота  такого содержания: "Есть град  между небом и землею, а к ному  еде  посол  без  пути,  сам  ним,  везе  грамоту непсану". Это загадка на  библейскую  тему:  "Есть  город между небом и землей, а к нему едет посол без пути, сам немой, везет грамоту неписаную". Город между небом и землей - это ковчег, в котором Ной спасался во  время потопа. Немой посол - голубь, посланный узнать, не показалась ли земля.  А грамота неписаная – масличная ветвь, которую голубь  несет в клюве как знак, что земля близка.  Эта грамота,  написанная  простым горожанином, свидетельствует  о  повсеместном  знакомстве  новгородцев   со   Священным Писанием.

      В ходе раскопок было найдено  множество берестяных грамот, раскрывающих способ обучения письму в Новгороде.

      Первая найденная из таких  грамот представляет собой небольшой обрывок. На нём неуверенным, корявым почерком нацарапано начало азбуки: "А Б В Г Д Е Ж З... ". Потом писавший запутался и вместо нужных ему по  порядку букв стал изображать какие-то их подобия.

    Самая   значительная  находка  запечатленных  на   бересте   ученических

 упражнений  – это несколько грамот, написанных  в промежутке  между  1224  и 1238 годами.

      Первой   нашли   грамоту,   не   представляющую    собой    специально

 подготовленный  для письма лист бересты. Длинная  надпись грамоты сделана на овальном донышке туеса, берестяного сосуда, который,  отслужив  срок,  был отдан мальчику и использован им как писчий  материал.  Овальное  донышко, сохранившее по краям следы прошивки,  было  укреплено перекрещивающимися широкими краями бересты. Вот эти-то полосы и заполнены записями.

      Таким образом, в  Новгороде   применялся  способ  обучения  грамоте  по

 слогам. Русские  буквы не совпадали с обозначаемыми   ими  звуками.  Ребёнку было довольно трудно осознать, что "аз" означает звук "а", "буки"  -  звук "б". И только заучивая слоговые сочетания: "буки-аз - ба, веди-аз  -  ва",