Младотурецкая революция

Следует отметить, что с превращением Османской империи в полуколонию когда-то цветущий внутренний рынок пришел в полный упадок и торговля империи в целом перешла к портовым городам. Это подтверждается хотя бы ростом населения прибрежных городов за счет падения доли населения внутренних городов. Так, численность населения городов внутренней Анатолии уменьшилась примерно на 48 тыс. человек, тогда как за это время население прибрежных городов увеличилось на 154 тыс. человек.[12]

В конце XIX и начале XX в. султанское правительство не раз пыталось повысить пошлины на товары, ввозимые иностранцами, но эти меры, а скорее полумеры, почти не имели никакого защитительного значения. Нити управления турецкой торговлей фактически находились в руках иностранных компаний, которые по мере надобности объединялись в тресты с целью держать в своих руках турецкий рынок. Они вытесняли производство местных предприятий хлопчатобумажной и шелковой промышленности, воздвигая на их месте свои предприятия и используя местное сырье и дешевую рабочую силу. В результате всего этого создавалось положение, когда «промышленная жизнь страны хирела и владельцы местных производственных и торговых предприятий оказывались беспомощными перед иностранной конкуренцией. Теперь они сами были вынуждены превратиться в мелких комиссионеров Европы в своей собственной стране, торгуя их товарами. Но деятельность этой посреднической буржуазии не ограничивалась только лишь продажей товаров иностранных монополий. Они в качестве агентов этих монополий добывали от крестьян почти за бесценок различное сельскохозяйственное сырье.

Турецкая компрадорская буржуазия состояла главным образом из представителей нетурецких национальностей — греков, армян, евреев и др. Поскольку это обстоятельство имело важное значение не только для даль­нейшего экономического, но и политического развития турецкого общества, о нем будет идти речь в последующих разделах данной работы.

Но так или иначе внешняя торговля Турции за 25 лет (1884—1908) выросла по импорту на 62%, а по экспорту — всего лишь на 42%; сальдо — на 20%. Этот рост внешней торговли, хотя и медленный, объясняется главным образом вступлением Турции в мировой капиталистический рынок.

Экономическая отсталость Османской империи выражалась также в весьма низком уровне развития фабрично-заводской промышленности. При наличии действенных запасов природных богатств, плодороднейших земель, лесов и т. п. Турция была одной из самых отсталых в промышленном отношении стран мира.

Несколько десятков паровых двигателей на мукомольнях Стамбула, Адрианополя, Салоник и Багдада, один чугунолитейный, один пороховой, один фарфоровый заводы, несколько мыловаренных, пивоваренных и дубильных заводов, несколько табачных, хлопчатобумажных, шерстопрядильных и суконных фабрик — этим ограничивалась турецкая промышленность. Существующие горнодобывающие предприятия были сосредоточены в основном в руках иностранных фирм, получивших в 1871 г. право на строительство горнозаводских предприятий на территории Османской империи.

Отсталость сельского хозяйства, нерешенность аграрного вопроса, феодальные отношения в деревне, нищета основной массы населения, отсутствие сносных путей сообщения, экономический, политический и финансовый гнет со стороны иностранных монополий и султанский режим, принявший в период правления султана Абдул Хамида II крайне уродливые формы, тормозили развитие промышленности. промышленности.

Величайшим препятствием на пути промышленного развития Турции были пресловутый режим капитуляций и связанные с ним неравноправные договоры с иностранными державами.

Капитуляции в руках европейских колонизаторов являлись орудием давления на экономику и политику Турции. Они создали благоприятные возможности для хищнической деятельности иностранного монополисти­ческого капитала, которая проявилась главным образом в области внешней торговли. Торгово-компрадорская буржуазия превратилась в агентуру иностранных капиталистов.

Деятельность иностранного капитала на первых по­рах вызвала некоторое оживление экономической жизни, способствовала расширению внутреннего рынка и внешнеторгового оборота. Однако со временем европейские фабричные изделия, выбрасывавшиеся в большом количестве и по дешевым ценам на рынки Османской империи и легко конкурировавшие с местными изделиями, стали величайшим тормозом на пути создания отечест­венной промышленности. «Стоило турку,— пишет И. И. Голобородько,— или турецкому подданному открыть какое-либо предприятие, чтобы все, начиная с маленького заптия (жандарма) и кончая мутесаррифом (губернато­ром) 5, принимались тянуть с него одну подачку за другой. В этом отношении иностранец был поставлен в Турции в более выгодные условия, потому что из опа­сения внешнего вмешательства с ним церемонились го­раздо больше».[13]

Избиения армян в Османской империи в 1895 — 1896 гг. также способствовали ухудшению торговли и ремесленного производства, в особенности в малоазиатских вилайетах, поскольку почти все снабжение страны товарами первой необходимости и закупка продуктов у сельского населения находились в руках армянской буржуазии, с давних времен пользовавшейся широким кредитом и доверием на европейских рынках. После этих событий половина армянских торговых домов переселилась за границу.[14]

К. Маркс отмечает, что «как только народы, у которых производство совершается еще в сравнительно низких формах рабского, барщинного труда и т. д., вовлекаются в мировой рынок, на котором господствует капи­талистический способ производства и который преобладающим интересом делает продажу продуктов этого производства за границу, так к варварским ужасам рабства, крепостничества и т. д. присоединяется цивилизованный ужас чрезмерного труда».[15]

Разложение Османской империи нашло яркое выражение в ее финансовом положении. В течение ряда сто­летий бюджет империи не составлялся. Только в период танзимата были сделаны первые попытки в этом направлении. Закон 1862 г. обязал правительство составить и обнародовать бюджет. Однако вплоть до 1909 г. бюджет не объявлялся; в то же время он далеко не отражал действительные доходы и расходы страны.

Совершенно не были известны расходы султанского дворца, этой «могилы наций», как о нем говорили передовые люди того времени. Годовые расходы султана в десять раз превышали соответствующие бюджетные сметы.

Турецкий историк Тахсин Юнал сообщает, что еще при султане Абдул Меджиде (1839—1861) только в качестве приданого принцессам было построено восемь ве­ликолепных дворцов, на что было израсходовано 24 тыс. кесе, а при Абдул Азизе (1861—1876) —девять дворцов стоимостью 2,7 -млн. кесе. При Абдул Азизе ежегодные расходы двора достигали в среднем около 30 млн. фр., тогда как в эти же годы расходы английского двора составляли около 12 млн. фр., русского и французского императоров — примерно по 26,5 млн. фр., а американского президента — всего лишь 124 тыс. фр.

Ежедневно во дворце султана Абдул Меджида готовили пищу на 5 тыс. человек, а при Абдул Азизе — на 8 тыс. человек.

По данным И. И. Голобородько, даже при Абдул Хамиде 11, несколько сократившим расходы Двора, всё еще содержалось 1000 лакеев, 800 поваров и другой кухонной прислуги, свыше 400 музыкантов, комедиантов, певцов, шутов, акробатов и жонглеров, 300 евнухов для гарема, 50 парикмахеров, 50 декораторов, 50 библиотекарей, 50 церемониймейстеров, 60 врачей, 30 аптекарей, 20 переводчиков, 50 охотников за крупной дичью, 30 охотников за птицами, 30 муссанебов, т.е. чиновни­ков, обязанных развлекать султана, и т.д. и т.п. Охрана одной ночи султана обходилась в 5 тыс. фр., что, по мнению дворцовой клики, должно было исключить самую мысль о подкупе ночной стражи.[16]

Камергеров и генерал-адъютантов было 54, причем каждый из них получал в год 60 тыс. руб. жалованья. Большое состояние нажили себе главные личные секретари султана — Иззет-паша и Тах-син-паша, каждый из которых ежегодно получал по 120 тыс. лир8.

Только по официальному списку, как свидетельствует П. Цветков, дворцовая кухня Абдул Хамида отпускала ежедневно обедов примерно на 4 тыс. человек, в действительности нахлебников было в два раза больше, так как почти все эти лица кормили во дворце и свои семьи. А во время Рамазана все приглашенные после обеда получали еще подарки соответственно своему чину и положению. Кроме того, в дни Рамазана во дворце поочередно обедал весь личный состав стамбульского гарнизона. Каждому солдату после обеда давали по четверть лиры на «дишпарасы», т. е. «деньги на зубы».[17]

Все эти непредусмотренные бюджетом расходы султана покрывались, как правило, за счет неуплаты и сокращения жалованья чиновников, сокращения штатов и увольнения служащих из учреждений и нередко за счет прямого нарушения утвержденных бюджетов. Крупным источником доходов дворца была торговля должностями. Казнокрадство и взяточничество были узаконенным явлением. Чиновники, месяцами не получавшие жалованья, «вознаграждали» себя сами. Финансовая политика турецких султанов облегчала закабаление Турции международным финансовым капиталом.

В период перехода от капитализма к империализму к старым, «классическим» методам угнетения и ограбления народов Османской империи прибавились новые.

«Для старого капитализма,— писал В. И. Ленин,— с полным господством свободной конкуренции, типичен был вывоз товаров. Для новейшего капитализма, с господством монополий, типичным стал вывоз капитала».[18]

Со времени Крымской войны (1853—1856) капиталисты Запада путем военного, политического и финансового давления добились широчайших возможностей проникновения на важнейшие командные посты в экономике страны. Иностранный капитал вкладывался главным образом в сферу обращения и в строительство железных дорог, портов, складов. Инвестиции же промышленности составляли ничтожные размеры. Так, например, по дан­ным М. Павловича (М. Вельтмана), из общей суммы французских капиталовложений в период правления султанов Абдул Азиза и Абдул Хамида II в 2,5 млрд. фр. 1,3 млрд. было вложено в турецкие государствен­ные бумаги, около 400 млн.— в железные дороги, 100 млн.— в недвижимую собственность, 80 млн.— в банки, 60 млн.— в торговые конторы, 50 млн.— в мореходные линии и только 60 млн. фр.— в угольные копи. Таким образом, лишь 2,4% всех французских капиталовложений было направлено на развитие производитель­ных сил страны.

Иностранный капитал вкладывался также в те отрасли обрабатывающей промышленности, которые были заняты переработкой экспортных культур — табака, хлопка, изюма, инжира и т. п.

Важнейшую роль в финансовом закабалении Турции сыграли иностранные банки, которые стали создаваться здесь с начала 60-х годов XIX в. Крупнейшими среди них были Оттоманский банк (Османлы банкасы) —

1863г., Оттоманский кредитный банк (Османлы умуми креди банкасы) —1868 г., Лига Османской империи (Истанбул османлы императорлугу сосьете банкасы) —1864г., Салоникский банк (Селяник банкасы) — 1888 г., Австро-Оттоманский банк (Османлы-Авустурья банкасы) — 1871 г.и др.С помощью этих иностранных банков колонизаторы захватили в свои руки руководство денежным обращением, казначейские функции и установили, таким образом, полный финансовый контроль над Османской империей.

До конца XIX в. В банковской деятельности Османской империи инициатива принадлежала франко-австрийскому капиталу, с начала XX в. в этой области стало преобладать германское влияние.

В конце 90-х годов был создан Немецкий Палестинский банк с капиталом около 1 млн. марок, который уже к 1912 г. возрос более чем в 20 раз. Германский Восточный банк, созданный в 1906 г., имел многочисленные филиалы во многих городах Османской империи.

Старались не отстать от Германии и другие капиталистические страны Европы. В 1907 г. открылся Итальянский коммерческий банк, в 1909 г.— английский банк, а в 1910 г.— Стамбульское отделение русского банка.

Иностранный капитал проникал в Османскую империю также в форме ростовщического ссудного капитала, т.е. в виде частных займов и банковских кредитов. Так, с 1854 по 1878 г. Турция заключила 15 соглашений о займах на сумму (по номиналу) 238773 тыс. золотых лир, фактически же она получила только 127 120 тыс. лир, или немногим более 53% общей суммы 1.

Страна вынуждена была направлять значительную часть своих доходов на покрытие займов. Ежегодно на эти цели выделялось 13 млн. лир, тогда как доходная часть бюджета в среднем не превышала 25 млн. лир. В связи с ростом амортизационных сумм и процентов по иностранным займам Турция для уплаты своих долгов в 1874 г. сделала заем на 1 млрд. фр., из которых получила только 453 млн. фр. Попытка предотвратить финансовый крах с помощью новых займов не могла, разумеется, дать желаемых результатов. К 1875 г. задолженность Порты иностранным кредиторам достигла огромной суммы — 5,3 млрд. фр., из которых в действительности Турция получила всего около 3 млрд. фр.; остальная сумма была израсходована на оплату процентов вперед, на комиссионные, взятки и т.п. 6 октября 1875 г. Турция признала свое банкротство10.

Первое финансовое банкротство Османской империи повлекло за собой экономический и политический кризис в стране и сыграло важную роль в свержении султана Абдул Азиза в мае 1876 г.

Однако дворцовый переворот и приход к власти Абдул Хамида II, который несколько сократил расходы государства, в том числе и расходы дворца, не избавили финансы Турции от окончательного краха. За 23 года — от первого займа в 1854 г. до начала русско-турецкой войны в 1877 г.— Турция задолжала европейским державам 44 млн. Лир, из которых получила только 12$ млн. лир (52%). К тому же в 1878 г. на Берлинском конгрессе на Турцию было возложено бремя тяжелой контрибуции.

На этом же конгрессе европейские державы предложили Турции образовать специальную комиссию для рассмотрения претензий держателей облигаций Оттоманского долга. Комиссия после «обследования» финан­сового положения страны должна была предложить «наиболее действенные средства». Но турецкий представитель Каратодори-паша отверг это предложение как «явное вмешательство во внутренние дела империи» и заявил, что его правительство готово заключить двустороннее соглашение с каждым кредитором в отдельности. Вопрос остался неразрешенным. А уже в 1879 г. Порта была вынуждена во второй раз объявить о своем финансовом банкротстве.