Елизавета II: жизнь и царствование

     В целом же, превращаясь в надпартийный институт, британская корона доказала свою способность адаптироваться, и в какой-то степени врастать в демократическое устройство общества.

     В годы царствования Елизаветы II суверен еще играет некоторую роль в назначении премьер-министров. Такая ситуация могла возникнуть, если бы премьер-министр, представлявший партию парламентского большинства, умер или ушел в отставку, а среди деятелей этой партии не оказалось признанного лидера. Кроме того, партия могла оказаться с двумя лидерами - в палате лордов и палате общин. Впрочем, и в этих обстоятельствах свобода выбора главы кабинета ограничивается тем, что ни один премьер-министр не может сформировать правительство, если он не пользуется поддержкой палаты общин и своей партии в этом органе.

     Политические  кризисы коснулись консерваторов. К тому же лейбористы, когда они  заменили на политической арене либералов, уже выработали механизм выбора своего лидера, превращавшегося в случае их победы на всеобщих выборах в премьер-министра. У тори подобного механизма не было, но в большинстве случаев оставались очевидные преемники на пост премьер-министра. Тем не менее имелось несколько примеров, когда выбор приходилось делать [11, с. 134].

     Первый  относится к последним месяцам 1956 - началу 1957 годов и характеризуется неудачей в Суэцкой войне, кризисом в партии тори и необходимостью смены лидера и премьер-министра.

     Королева была еще слишком молодой и неопытной, чтобы воспользоваться своими королевскими прерогативами и дать разумный совет новому-премьер министру Энтони Идену. Вместо этого она молча его выслушала и согласилась с предложениями. Королева знала, что Иден проявил себя блестящим министром иностранных дел при Уинстоне Черчилле, но еще не успела осознать, что роль премьер-министра оказалась для него непосильной. Он спал по пять часов в сутки, привык к регулярному приему амфетаминов, которые отрицательно сказывались на его способности принимать решения. Королева находилась на ипподроме, когда ее нашел посланец премьер-министра. Ей предлагалось подписать декларацию о призыве резерва на ее военную службу. Королева поставила свою подпись между заездами. Британия готовилась начать войну [15, с.179].

       «Через несколько недель, - предсказал  лейборист Джон Стречи, - наша страна проснется и поймет, что мы вошли в Египет, а потом вышли из него. В результате канал заблокирован, поступление нефти прекратилось, а арабы всего мира стали нашими врагами. Ближний Восток открыт для проникновения русских. В содружестве начался раздор, мы поссорились с Америкой и разорили собственную страну. И все зря».

         У премьер-министра Идена случился  нервный срыв, и он улетел на  Ямайку приходить в себя. Рэндольф  Черчилль сравнил руководство  Идена с решением Гитлера выдвинуть  войска под Сталинград, а потом заставить их там замерзать. «Вот только, - добавил сын Уинстона Черчилля, - Гитлер, несмотря на все свои недостатки, не проводил зиму на Ямайке». Сэр Энтони возвратился на родину через три недели и обнаружил, что очереди за бензином – результат начавшейся нехватки топлива – привели к блокировке дорог. Через месяц он ушел в отставку. Ему на смену королева выбрала министра финансов Гарольда Макмиллана [15, с.180].

     Накануне  войны противники военного решения  Суэцкого вопроса как, например, консерватор лорд Маунтбаттен, а также премьер-министр Австралии Р. Мензис использовали королеву как лоббиста, чтобы повлиять на решения премьер-министра Э. Идена. Очевидно, что их миссия не удалась, но это не значит, что лоббистская функция королевы с ее влиянием и компетентностью утратила свое значение.

     В начале 1957 года, заявляя о своей  отставке, Иден предложил королеве две кандидатуры: министра финансов Г. Макмиллана и лорда-хранителя  печати и лидера палаты общин Р. Батлера. На лорда Солсбери была возложена задача зондирования мнений среди тори. По его инициативе круг опрашиваемых был ограничен членами кабинета и бывшими министрами. В итоге реформатор партии и представитель ее радикального крыла Батлер был забаллотирован, а поддержку получил более умеренный по своим взглядам Макмиллан. Королева приняла мнение руководства тори, и премьер-министром стал Г. Макмиллан.

     Вместе  с тем у королевы был выбор, и она могла пойти по другому  пути. Прежде всего, согласно конституции, монарх мог спросить «совета» у уходящего в отставку премьера и действовать в соответствии с ним. Елизавета же сознательно не использовала эту возможность и, кроме того, не придала значения осторожному суждению Идена, высказанному в пользу Батлера. Но основной грех королевы, по мнению приверженцев Батлера, заключался в том, что, зная о противоречиях в партии, она предпочла опереться «на старую гвардию», наиболее консервативную часть тори. При ее одобрении лорд Солсбери избрал метод консультаций, исключающий из опроса рядовых членов парламентской фракции тори. А именно среди них соперник Макмиллана пользовался наибольшей поддержкой. Состоялся таким образом союз монарха и наиболее консервативных сил в партии тори. Альтернативные пути, предоставлявшие шанс Батлеру, королева проигнорировала [10, с. 183].

     Другой  случай отставки главы консервативного  кабинета, когда его властные полномочия не истекли, имел место в октябре 1963 году. Предысторией к нему явились скандалы, подорвавшие репутацию ряда министров Макмиллана и поставившие под угрозу престиж всего кабинета. Больше всех шума наделала связь министра обороны Дж. Профьюмо с топ-моделью Кр. Киллер. Конфиденциальные встречи происходили в доме известного врача-остеопата и одновременно придворного художника С. Уорда.

     При содействии прессы супружеская неверность Дж. Профьюмо и его сомнительные связи превратились в почти детективную историю. Результатом судебных разбирательств явились отставка Профьюмо, добровольный уход из жизни С. Уорда, подрыв престижа всего кабинета консерваторов и в какой-то степени самого двора [10, с.294].

     В начале октября 1963 года Г. Макмиллан  серьезно заболел и собирался  уйти в отставку, не оставив признанного  преемника. У партии оказалось немало желающих занять его место, но вскоре выделилось двое: заместитель премьера Батлер и министр иностранных дел лорд Хьюм. При этом сам Макмиллан, контролировавший ход событий из госпиталя, вновь вступил в игру против своего прежнего конкурента.

     Королева  и на этот раз оказалась на стороне  «старой гвардии» и позволила  Макмиллану манипулировать ее действиями. Но сторонники Батлера также пытались оказать давление на монарха. В Букингемский дворец обращались как члены кабинета, так и рядовые парламентарии. Фактически Елизавета II вовлекалась во внутрипартийную борьбу. При этом конституционная прерогатива монарха в отношении назначения премьер-министра признавалась обеими сторонами. Но прецедент использования данного полномочия сувереном уходил в прошлое, и Макмиллан решил проигнорировать его. Стремление преградить путь к власти настойчивому политическому сопернику оказалось сильнее физических страданий. Ослабленный болезнью и операцией Макмиллан сумел принять королеву в больничной палате, убедить ее в преимуществах кандидатуры лорда Хьюма и вручить ей меморандум, рекомендовавший назначить его ставленника на освободившийся пост. Попавшая в щепетильную ситуацию и не чуждая сострадания к больному Елизавета II предпочла подчиниться воле бывшего главы правительства. К тому же обладавший обаянием аристократ Хьюм был давним знакомым королевы и разделял ее увлечения лошадьми.

     В результате при поддержке королевы ставленник Макмиллана одержал победу над Батлером и во главе правительства  стал консервативный по своим убеждениям и нерешительный деятель. Шанс повлиять на политическую жизнь страны в прогрессивном направлении, чрезвычайно редко предоставляемый монархам, не был использован Елизаветой II.

     Дуглас-Хьюм не сумел удержать партию тори у  власти. Его дискредитация среди  своих коллег привела к тому, что  в начале 1965 года он же, теперь уже  лидер оппозиции, согласился с демократическими изменениями в партии. Был разработан механизм будущих выборов партийного лидера. Отныне в консервативной и лейбористской партиях никто не может занять пост премьер-министра, если он до этого не был избран лидером партии. Выбор короны таким образом ограничивался одной персоной, и она фактически потеряла возможность на назначение премьер-министра [11, с. 103].

     Демократический и по существу республиканский принцип  государственного устройства, в конце  концов, должен был вступить в конфликт с олигархическим методом выбора лидера крупнейшей политической партии. Монархия потеряла последний рычаг своего непосредственного воздействия на политику. Тем не менее сохранились влияние суверена, основанное на почитаемой подданными монархической традиции, и его лоббистская функция, зависящая от авторитета конкретной личности главы государства. Не утрачены и права монарха: быть информированным, награждать и советовать. И самое примечательное - британская корона неоднократно доказала свою способность адаптироваться и в какой-то степени врастать в демократическое устройство общества.

     Елизавета II, несмотря на проявленные ею симпатии к «старой гвардии» тори, восхищала министров редким умением устанавливать личные контакты с государственными деятелями любой политической ориентации. Так, после поражения на выборах в октябре 1964 года консервативного правительства ей впервые за годы царствования пришлось иметь дело с лейбористами.

     Четверо предшествующих глав правительств - У. Черчилль, Э. Иден, Г. Макмиллан и А. Дуглас-Хьюм были аристократами, людьми, происходящими из ее сословия.

     Новый премьер Гарольд Вильсон принадлежал  к низшим слоям среднего класса. Многое в его карьере давалось ему нелегко, и даже блестящее  окончание Оксфорда мало изменило его  облик и привычки. Для королевы в интеллектуальном, социальном и политическом плане он был преуспевающим человеком с улицы, а для ее двора -  пришельцем с другой планеты [23, с.154].

     На  первую встречу с Елизаветой II –  «поцеловать руку» королевы и  получить государственную печать, что по традиции символизировало назначение его премьером, Вильсон вопреки церемониалу прибыл с женой, двумя сыновьями, отцом и секретарем, что несколько шокировало дворцовое общество. Темы светских бесед о лошадях, скачках и охоте сразу же отпали. Правда, вскоре же выяснилось, что, с одной стороны, коммуникабельность и остроумие нового главы правительства, а с другой - такт и умение слушать самой королевы помогали им при обсуждении государственных вопросов и в познании друг друга.

     Елизавету II сразу же пленило уважение Вильсона к английским традициям, включая пышные зрелища прибытия королевы на открытие парламента, о чем он неоднократно говорил репортерам. В свою очередь лейбористский премьер был очарован обаянием и интеллигентностью королевы. В общении с ней Вильсон не стремился быть ни ее патроном, как, например, У. Черчилль и Г. Макмиллан, ни актером, надевавшим маску подобострастия перед коронованной дамой. Вопреки дворцовому этикету новый глава правительства относился к Елизавете II как к равной и говорил с ней так, как будто бы она была членом его кабинета. И при этом, имея лишь небольшое лейбористское большинство в парламенте, премьер никогда не использовал монархиню для привлечения ее подданных на свою сторону. В окружении суверена заметили, что уважение и симпатии первых лиц государства друг к другу растут, а продолжительность официальных еженедельных встреч увеличивается. Заговорили даже о неординарных отношениях между первыми лицами государства. Не было сомнения, что взаимопонимание между Елизаветой II и Г. Вильсоном для пользы дела было достигнуто.

     В целом, на протяжении XX столетия отношения между суверенами, с одной стороны, и главами кабинетов и министрами, с другой, оставались взаимоуважительными. Некоторые трения возникли лишь во время пребывания у власти М. Тэтчер. Твердость и последовательность в отстаивании своих взглядов, жесткость принятых решений закрепили за Тэтчер титул «железной леди» [16, с. 78].

     В годы нахождения у власти консервативного  правительства Маргарет Тэтчер (1979-1990 гг.) сложилась курьезная ситуация. В газетах всех политических направлений говорилось о трещине, наметившейся в отношениях между монархом и премьер-министром, и о том, что Елизавета II категорически не приемлет «королевский» стиль руководства М. Тэтчер. Отмечалось также, что глава государства озабочена тем, как бы поддержка премьер-министром Южно-Африканской республики, проводившей политику апартеида, не повредила влиянию Великобритании в африканских странах - членах Содружества.

     В июле 1986 года газета «Таймс» авторитетно заявила, что королева обеспокоена позицией британского правительства, блокирующего применение санкций против расистского режима ЮАР. По-видимому, консервативный кабинет оценил этот, хотя и замаскированный демарш Елизаветы II как ее вмешательство в политические дела. Закулисный обмен претензиями закончился тем, что вскоре после появления публикации в «Таймс» пресс-секретарь королевы, выполняющий в щепетильных обстоятельствах функцию громоотвода, подал в отставку. Между тем в мемуарах М. Тэтчер отрицала наличие каких-либо разногласий с королевой и отмечала «ее опытность, способность быстро разбираться в текущих вопросах и общую плодотворность их бесед». По-видимому, она сочла нецелесообразным выделяться из ряда своих предшественников в отношениях с монархом [3, с.81].