Cословно-представительная монархия и ее институты

После первой пытки делался перерыв  на несколько дней. Снятых с дыбы (чаще всего в бесчувственном состоянии) отдавали тюремным служителям с наказом тщательно беречь и ухаживать, чтобы обвиняемый был в состоянии выдержать следующую пытку. Как правило, пытки продолжались до трех раз. Однако требовалось, чтобы показания, данные с первой, второй и третьей пыток, совпадали буквально - "слово в слово", по терминологии того времени. Если же они расходились с "пыточными речами" других обвиняемых, пытки тех и других возобновлялись, пока не удавалось добиться полного совпадения. Как говорилось в том же пыточном руководстве, "И есть ли переговаривать (то есть менять показания) будет в трех пытках, то пытки употребляются до тех пор, пока с трех пыток одинаковое не скажет, ибо сколко б раз пытан ни был, а есть ли в чем-нибудь разнить в показаниях будет, то в утверждение должен еще три пытки вытерпеть, а потом и огонь".

Показания пытаемого заносились подьячим в так называемую "пыточную речь", которую судьи, не выходя из застенка, должны были скрепить своими подписями. Такими судьями, в зависимости от важности дела, могли быть и члены  Боярской думы. Например, в 1674 г. в Москву был привезен самозванец, выдававший себя за царевича Симеона Алексеевича, "и указал великий государь вести его с товарищами на Земский двор к боярам для расспросу и им пытать их всякими жестокими пытками, а что они, воры, станут сказывать, и их расспросные и пыточные речи указал государь прислать к себе. государю, с боярином Матвеевым, а им, боярам, ждать покамест от великого государя указ будет; и бояре расспрашивали, пытали и с расспросными речами послали к великому государю боярина Артамона Сергеевича, а сами дожидались указа великого государя на земском дворе; и как приехал боярин Артамон Сергеевич, и бояре, по указу великого государя, велели того вора вершить, четвертовать на Красной площади"

Наказания

 Соборное Уложение предусматривало  жесточайшие наказания за преступления. В этом русские законы ничем  не отличались от законов других  стран той же эпохи, но потомкам, по образному выражению первого  исследователя и публикатора  Соборного Уложения В. Строева,  оно представляется   "почти  чудовищем, кровожадным и до  невероятности свирепым". Советские  историки обращали внимание на  ужесточение наказаний в Уложении, связывая это с народными выступлениями.  Так, П. П. Епифанов отмечал: "Жестокие наказания "на  теле", применение пыток при  судебном следствии и назначение  во многих случаях смертной  казни, как единственного вида  наказания, не заменяемого другим, - все это резко отличало Уложение  от Судебников XV - XVI вв. " В назначении  наказаний за совершение одинаковых  преступлений прослеживалось неравенство.  Например, убийство зависимым человеком  своего владельца каралось смертью  "безо всякия же пощады". Но непредумышленное убийство "в драке... или пьяным делом" крестьянина сыном боярским или его приказчиком не каралось вообще, и лишь если это был чужой крепостной, из вотчины или поместья убийцы брали лучшего крестьянина и отдавали владельцу убитого. Пережитком патриархального строя была разница в наказаниях за убийство детьми родителей и родителями детей. За отцеубийство или убийство матери казнили смертью безо всякой пощады, в то время как за убийство отцом или матерью своего сына или дочери назначалось тюремное наказание до одного года и церковное покаяние.

Смертная казнь являлась одним  из самых распространенных наказаний, предусмотренных Соборным Уложением и в этом отношении оно пошло значительно дальше законодательных памятников предшествующих столетий. Так, по Псковской судной грамоте смертная казнь назначалась за пять составов преступлений, по Судебникам - в двенадцати случаях, по Уложению - формально в тридцати шести, а фактически в шестидесяти (за счет "жестоких и нещадных" наказаний). Порядок применения смертной казни был определен в главе XXII Уложения "Указ за какие вины кому чинити смертная казнь, и за какие вины смертию не казнити, а чинити наказание", а также в главах I, II,  IV, XXI и других. Смертная казнь назначалась за богохульство, совращение в иную веру, покушения на жизнь и оскорбление государевой чести, участие в "скопе и заговоре" против царя и должностных лиц, измену, поджог города, чеканку фальшивой монеты, убийство (исключая непредумышленное и в целях самообороны), а также за подговор на убийство. Кроме того, казнили смертью разбойников, церковных грабителей, воров, попавшихся на воровстве в третий раз, а также лиц, продававших табак. В данном случае Уложение подтверждало указ царя Михаила Федоровича "А кто русские люди и иноземцы табак учнут держати, или табаком учнут торговати и тех людей продавцов и купцов велено имати и присылати в Новую четверть, и за то тем людем чинити наказание болшое бес пощады, под смертною казнью". В то же время винокурение на продажу, содержание подпольной корчмы и незаконная торговля вином карались лишь штрафом и конфискацией изъятого.

Приговоренных к смерти разбойников  и воров шесть недель держали  в тюрьме для поаяния: "и как им отойдут урочные дни, и таких татей и разбойников казнити". Смертная казнь почти всегда производилась публично, что являлось элементом устрашения. Но подобно тому, как это происходило в других странах, казнь скорее превращалось в привлекательное зрелище для толпы. В Москве чаще всего казнили на Болоте - площади у реки недалеко от кремлевских стен, в редких случаях - на Красной площади. Тела или части тел казненных подолгу, иногда месяцами, не погребали также в целях устрашения.

Правоведы различают простую и  квалифицированную смертную казни. В первом случае казнь обычно осуществлялась отсечение головы. Повешение в  Соборном Уложении упоминается один раз в статье о воинских преступлениях. Изменника, тайно сносившегося с  врагом, вешали прямо напротив неприятельских полков. Но, по свидетельству современников, виселицы были достаточно обычной деталью  городского ландшафта. Правда, в отличие  от топора, палачи, по крайней мере в начале XVII в., плохо управлялись с петлей. Н. Д. Сергеевский в своем исследовании о наказаниях в России сообщал, что одного из союзников Ивана Болотника, самозванца, выдававшего себя за царевича Петра, при Василии Шуйском повесили неправильно и он остался жив. Тогда палач взял у близ стоявшего мужика дубину, влез на виселицу и ударил повешенного по голове. Четырехлетнего "ворёнка", сына Марины Мнишек и Лжедмитрия II, по свидетельству современника-иностранца,  повесили на мочальной веревке, тельце ребенка было так мало и легко, что петля не могла затянуться, и полуживого мальчика оставили умирать на виселице.

Квалифицированные казни были рассчитаны на причинение дополнительных мучений. Соборное Уложение в большинстве  статей  ограничивалось общим указанием "казнить смертью безо всякой пощады", лишь в некоторых случаях  указывался вид смертной казни. Так, за богохульство, совращение из православия  в иную веру и умышленный поджог назначалось сожжение. На Руси этот вид казни отличался от сожжений еретиков, широко практиковавшемся в средневековой эпохе. Иногда оно походило на медленное копчение на костре, когда жертвы сначала задыхались от дыма, а потом сгорала в огне. Обычно же сжигали в деревянных срубах. Так был казнен вождь раскола протопоп Аввакум. Архидиакон Павел Аллепский, посетивший Москву в 1666 г. , был свидетелем многих казней: "Мы видели, что некоторым срубали головы секирой на плахе. Это были убийцы своих господ. Видели, что одного сожгли в доме, который сделали для него на площади... он умышленно поджег дом своего господина. Непременно сожигают также содомита... Также кто поносит царя, никогда не спасется от казни, как мы тому были свидетелями”. Архидиакон также упоминает о казни путем заливания в горло расплавленного металла - “это хорошо известный строгий закон”. Действительно, специальная статья Уложения предусматривало такое наказание - "залити горло" для денежных мастеров, чеканивших "воровские деньги".

Особой казни предавались женщины, совершившие мужеубийство. Уложение предписывало: "и ея за то казнити, живу окопати в землю, и казнити ея такою казнею безо всякия пощады, хотя будет убитого дети, или иныя кто ближния роду его, того не похотят, что ея казнити, и ей отнюд не дати милости, и держати ея в земле до тех мест, покамест она умрет". В случае, если мужеубийца была беременной, казнь не отменялась, а лишь откладывалась : " и тоя жонки, покаместа она родит, смертию не казнити, а казнити ея втепоры, как она родит, a до тех мест держати ея в тюрме, или за крепкими приставы, чтобы она не ушла." В царствование Федора Алексеевича эта варварская экзекуция иногда смягчалась. В 1677 г. была окопана во Владимире на торговой площади крестьянка Жукова за то, что отсекла мужу косою голову, она пробыла в земле сутки, а затем по челобитной духовенства казнь ей была отменена, а она пострижена в монастырь. Однако в петровскую эпоху такое наказание применялось неумолимо. 19 ноября 1706 г. английский посланник Чарльз Витворт  был свидетелем казни знатной женщины, виновной в убийстве мужа: "В яму, вырытую на площади, женщину-убийцу опустили живою и засыпали ее там до плеч; затем прямо пред ее глазами поставили плаху, на которой тут же обезглавили прислужницу, помогавшую убийце; другого помощника - управителя  и вместе любовника зарытой - повесили прямо над ее головой... сама же она оставалась без пищи и питья до ночи 24 ноября, когда, наконец, землю вокруг нее прибили плотнее с целью ускорить смерть, иначе несчастная прожила бы еще два или три дня в ужасном положении"

Кроме казней, предусмотренных Соборным  Уложением, применялось четвертование  и колесование. Четвертование означало отсечение рук, ног и головы. Колесование  в России несколько отличалось от колесования в европейских странах. Там колесование состояло в том, что приговоренного несколько раз  переезжали, ломая ему кости, тяжелым  кованым колесом, а затем привязывали  к этому колесу и выставляли на всеобщее обозрение. Способ, применявшийся  на Руси, описан  профессором А.Ф.Кистяковским: "К эшафоту привязывали в горизонтальном положении Андреевский крест, сделанный из двух бревен. На каждой из ветвей этого креста делали две выемки, расстоянием одна от другой на один фут. На этом кресте растягивали преступника так, чтобы лицом он был обращен к небу; каждая оконечность его лежала на одной из ветвей креста, и в каждом месте каждого сочленения он был привязан к кресту. Затем палач, вооруженный железным четырехугольным ломом, наносил удары в часть члена между сочленением, которая как раз лежала над выемкой. Этим способом переламывали кости каждого члена в двух местах. Операция оканчивалась двумя или тремя ударами по животу и переламыванием станового хребта. Разломанного таким образом преступника клали на горизонтально поставленное колесо."

 Еще более мучительным было  сажание на кол - казнь, заимствованная  из Литовского статута. Деревянный  кол вкапывался в землю и  на его острие сажали приговоренного так, чтобы кол вошел в задний проход. Постепенно под собственной тяжестью тело приговоренного насаживалось на кол, разрывавший своим острием внутренности. Иногда практиковался другой способ, позволявший продлить мучения казненного. Кол снабжался перекладиной, не позволявшей быстро пронзить внутренности. Один из иностранцев, наблюдавших казнь С. Б. Глебова уже в петровскую эпоху, сообщал, что тот мучался пятнадцать часов: "Привезли Глебова на торговую площадь на санях в шесть лошадей. Его положили на стол и в задний проход воткнули железный кол, который через затылок вышел наружу. Когда Глебов был таким образом насажен на кол, восемь человек отнесли его и водрузили кол на возвышенное место; кол имел поперечную перекладину, так что несчастный мог сидеть на нем. Возле Глебова все время был русский священник. Чтобы осужденный на терзания не замерзнул и страдал бы более, на него надели меховое платье и шапку"

Членовредительные наказания. Кроме смертной казни, применялись калечащие, или членовредительные наказаниями. Часто эти наказания были основаны на архаичном обычае талиона, то есть кровной мести и воздаяния по принципу "око за око". Статья 10 главы XXII  Соборного Уложения гласила: "А будет кто ... учинит над кем нибудь мучителское наругательство, отсечет руку или ногу, или нос, или ухо, или губы обрежет, или глаз выколет, а сыщется про то допряма, и за такое его наругателство самому ему то же учинити". Калечащие наказания также имели своей целью предотвращение дальнейших преступлений. Так, отсекали руку человеку, осмелившемуся обнажить оружие на государевом дворе, крепостному за покушение на господина, ратному человеку, укравшему лошадь во время военного похода. Еще одной целью членовредительных наказаний являлось устрашение и выделение преступника из массы населения. Так, вору, попавшемуся на первом преступлении, согласно Уложению, отрезали левое ухо, а попавшемуся на втором воровстве - правое. Таким образом, преступники даже по внешности отличались от остальных людей и их легко было выследить. Уложение предписывало: "будет где объявятся такие люди, у которых уши резаны, а писма у них в том, что они ис тюрьмы выпущены не будет, и таких людей имая приводить в городех к воеводам и к приказным людям и губным старостам". Во второй половине XVII в. статьи о членовредительстве несколько раз вводились и отменялись. Вскоре после принятия Уложения разбойникам и татям, попавшимся в третий раз, вышло снисхождение - царь Алексей Михайлович указал их не казнить, а только отсекать им ноги и руки. Однако в 1666 г. казни разбойников были возобновлены, и только в 1679 г. царь Федор Алексеевич отменил членовредительство: "Которые воры объявятся в первой или двух татьбах, тех воров, пытав и учиня им наказание, ссылать в Сибирь на вечное житье на пашню, а казни им не чинить, рук и ног и двух перстов не сечь". Вырывание ноздрей и клеймение преступников вошло в практику уже в XVIII в.

Телесные наказания являлись наиболее распространенными. Различалось наказание  кнутом и батогами. Наказание кнутом производилось публично на торговой площади на - отсюда название "торговая казнь". Обычно помощник палача взваливал  связанного человека себе на спину, а  палач наносил удары кнутом. По свидетельству современников, кнутобойцы были виртуозами своего дела: "Они могут класть удар к удару ровно, как бы размеряя их циркулем или линейкой. Сила удара такова, что каждый пробивает кожу, и кровь льется ручьем; кожа отставала кусками вместе с мясом". Бытовало убеждение, что опытный палач мог одним ударом кнута убить человека. Соборное Уложение не регламентировало число ударов. Таким образом, исполнители приговора могли по своему усмотрению просто наказать на теле или навсегда искалечить жертву. Батоги по сравнению с кнутом считались значительно более мягким наказанием и назначались за относительно легкие преступления. Батоги представляли собой хлысты или палки, ближе к последнему, то есть являлись более грозным орудием наказания, чем розги, вошедшие в употребление позже. Особым видом телесного наказания являлся правеж, отчасти представлявшем собой наказание, а отчасти - разновидность пытки. Правеж применялся по отношению к неплатежеспособному должнику и заключался в том, что ему наносили удары прутьями по икрам. За долг в размере ста рублей ответчик стоял на правеже один месяц, если не соглашался уплатить сам или не находил за себя поручителей. Около Разрядного приказа каждый день стояли на правеже не менее двадцати человек, а дьяки наблюдали за экзекуцией из окон. .      

Тюремное заключение и ссылка обычно сопутствовали телесным наказаниям. Иногда Уложение точно определяло срок тюремного заключения, например, вор, попавшийся на первой краже, осуждался  на наказание кнутом, урезание уха  и двухлетнее заключение, а совершивший  повторное преступление осуждался  на кнут, урезание второго уха и  четырехлетнее заключение. Однако в  большинстве случаев господствовал  принцип неопределенности наказания, и наказание отбывалось до особого  царского указа. Каторжные работы назначались  разбойникам - "в кандалах работать на всякие изделья, где государь укажет". Тюрьмы строились за казенный счет, а тюремных служителей - целовальников и сторожей набирали из людей московских черных сотен, посадов и черносошных крестьян. На содержание арестантов средств не выделялось, более того, с заключенных брали "влазное". Часть арестантов кормили родственники, а те, у кого их не было, добывали пропитание подаянием. Тюремных сидельце, скованных вместе, выводили на улицы в сопровождении сторожей, и эта процессия собирала милостыню. После тюремного заключения обычно назначалась ссылка "в украинные города", то есть на окраины Московского государства. Жизнь в ссылке была тяжела для всех, и для гулящих людей и для опальных вельмож. Тот самый боярин А. С. Матвеев, которому царь Алексей Михайлович, доверял вершить суд и расправу над государевыми преступниками, при Федоре Алексеевиче впал в немилость, был осужден по вздорному обвинению в чернокнижии и сослан в Пустозерск, откуда сообщал о своем бедственном положении: "не постыдился бы он просить милостыню, да никто не подаст". Фаворит царевны Софьи и бывший начальник Посольского приказа князь В. В. Голицын писал из ссылки в Пинеге: "мучаем живот свой и скитаемся христовым именем, всякою потребой обнищали и последние рубашки с себя проели, и помереть будет нам томной и голодной смертью".