Cословно-представительная монархия и ее институты

Энциклопедия феодального  права

Соборное Уложение 1649 г. с полным основанием можно назвать энциклопедией  феодального права. Разумеется, необходимо учитывать, что статьи Соборного  Уложения не были сведены в строгую  систему. Некоторые главы, включенные в Уложение по требованию участников Земского собора, носили частный характер. Не была преодолена казуальность в  изложении норм права. Тем не менее в Соборном Уложении содержались элементы государственного права, в частности определялся статус главы государства - государя: глава II "О государьской чести", глава III "О государеве дворе". Вопросам международного права посвящена глава VI "О проезжих грамотах в иные государства". Уложение содержало комплекс норм, регулировавших важнейшие отрасли государственного управления, в том числе вопросы государственной службы: глава VII "О службе ратных людей", глава XXIII "О стрельцах", глава XXIV "Указ об атаманах и казаках", налогообложения: глава IX "О мытах и о перевозех", глава XVIII "О печатных пошлинах", глава XXV "Указ о корчмах". К сфере гражданского права относились обобщения всех важнейших изменений в статусе поместного и вотчинного землевладения: глава XVI "О поместных землях" и глава XVII "О вотчинах". Кроме вопросов, связанных с поместным и вотчинным землевладением, Уложение содержало и другие институты гражданского права. По Уложению можно составить представление о семейном и наследственном праве Древней Руси. В Уложении рассматривались вопросы имущественных прав и обязательств. Впервые регламентировался институт сервитутов, то есть ограничения прав собственности одного субъекта для защиты интересов другого.

Уголовное право и судопроизводство

Главное внимание в Уложении было уделено уголовному праву и судопроизводству. Глава X "О суде" - самая обширная в Уложении, в ней 287 статьей. Кроме  того, уголовному праву и судопроизводству посвящены глава XXI "О разбойных  и татиных делах", глава XXII "Указ за какие вины кому чинити смертная казнь". Кроме того, в Уложении имелись главы, посвященные суду о крестьянах и холопах.

 В вводной части Уложения декларировалось: "всякая росправа делати всем людем Московского государьства, от большаго и до меньшаго чину, вправду", хотя на самом деле о равенстве всех перед судом в ту эпоху не могло быть и речи. В то же время Уложение делало шаг вперед, отменив выданные ранее "несудимые грамоты" и запретив выдавать их вновь. В Уложении определялись виды преступлений, формы вины, детально регламентировался судебный процесс, включавший следствие и суд, определялась система наказаний.

Государственные преступления

Общим названием для преступлений было "воровство", соответственно по юридической терминологии той  эпохи преступник именовался "вором". Преступление, которое в наши дни  квалифицируется как воровство, называлось "татьбой". В Древней  Руси государственные преступления долгое время не отделялись от общеуголовных. Русская правда ни в одной из своих статей не упоминает о государственных преступлениях. Самое ранее указание на них встречается в Псковской судной грамоте, упоминающей о "переветниках" и в Судебнике 1497 г., упоминающей о "коромолнике". Соборное Уложение 1649 г. впервые отделяло государственные преступления от уголовных. Круг этих преступлений был очерчен главой II "О государьской чести, и как его государьское здоровье оберегать". Наиболее тяжкими преступлениями считалось покушение на жизнь царя и заговор с целью "Московским государством завладеть и государем быть". Безопасности и спокойствию монарха была посвящена глава III "О государеве дворе, чтоб на государеве дворе ни от кого никакого бесчиньства и брани не было". Преступлением считался не только заговор и прямая угроза царю, но и за  попытку обнажить оружие в присутствии царя. На государевом дворе запрещалось ходить с пищалями и луками. Непосредственной реакцией на народные выступление стало введение наказаний за действия "скопом и заговором" против государевых бояр, воевод, приказных людей. В Уложении предусматривались такие виды преступления, как  изготовление ложных грамот и печатей: глава IV "О подпищикех, и которые печати подделывают") и   фальшивомонетничество: глава V "О денежных мастерах, которые учнут делати воровские деньги"

К государственным преступлениям  относились воинские преступления. Карались те, кто "недругу город сдаст  изменою" или "в городы примет из иных государств зарубежных людей для измены же" или "учнет изменою ис полков переезжати в неприятелския полки, и в неприятельских полкех сказывати про вести и про государевых ратных людей". К государственным преступлениям примыкали преступления  против православной церкви, предусмотренные главой I "О богохульниках и церковных мятежниках". Под этими преступлениями подразумевались богохульство, препятствование совершению литургии, "непристойные речи" и бесчинство в храме, челобитье царю, патриарху, митрополитам и епископам во время богослужения.

Соборное Уложение вводило принцип  индивидуальной ответственности за государственные преступления, что  являлось шагом вперед по сравнению  с временами Ивана Грозного. С другой стороны, в Уложении не проводилась разница между умыслом и деянием, что являлось характерной чертой средневекового права. В то же время в уголовных преступлениях Уложение различает злостный умысел ("похвалится каким лихим делом") от непредумышленного преступления ("не по умышлению")

Доносы

Донос, или, по терминологии того времени, "извет" о государственном преступлении начинался с изречения "Слово  и дело государево" (подробнее  о "Слове и деле" смотрите здесь) , хотя сам термин в Соборном Уложении не употреблялся. Донос мог быть устным ("сказать за собой дело государево") или письменным (за подписью или анонимным в форме "подметного письма") Доносы по государственным преступлениям вменялись в обязанность, за недонесение грозило суровое наказание.  Статья 19 главы II: "А будет кто сведав,  или услыша на царьское величество в каких людех скоп и заговор, или иной какой злой умысл, а государю и его государевым бояром и ближним людем,  и в городех воеводам и приказным людем,  про то не известит... и сыщется про то допряма, и его за то казнити смертию безо всякия пощады." Доносы по государственным преступлениям принимались даже от лиц, чья правомочность по другим делам были ограничены или не признавались вовсе. Например, по государственным преступлениям принимались изветы феодальнозависимых людей на своих владельцев, причем в Уложении специально подчеркивалось: "А опричь тех великих дел ни в каких делех таким изветчикам не верить". Изветы детей на мать и отца не принимались, а сами челобитчики отдавались во власть родителей. Однако для доносов о государственных преступлениях делалось исключение, причем если в Литовском Статуте, во многом послужившем образцом для Соборного Уложения, оговаривалось, что имеет силу лишь жалоба совершеннолетнего сына (но не дочери), то в России доносы о государственных преступлениях принимались от детей обоего пола без ограничения возраста. По уголовным делам донос принимался от заключенных, если они находились в тюрьме не более полугода, собственно говоря, Уложение предписывало не держать разбойников и воров в тюрьме больше этого срока, "чтобы такие воры, сидя в тюрьме многое время, от смертные казни не освобождалися, и безвинных бы людей не клепали" . Однако практика "слова и дела" не признавала срока давности для доносов о государственных преступлениях. Впрочем, разбойников, сказавших за собой государево слово, Уложение предписывало сначала пытать про разбойные дела, а уже потом по существу доноса о государственном преступлении. Соборное Уложение запрещало принимать доносы по уголовным делам от преступников, выведенных к к смертной казни: "и те языки, идучи к казни, учнут с тех людей, на кого они говорили, зговаривать, и тому их зговору не верить." , так как считалось, что, спасая свою жизнь, приговоренный к смерти может пойти на ложный извет. Однако, хотя это не было оговорено в Уложении, такое правило не распространялось на дела, связанные с государственными преступлениями. В 1671 г. вместе со  Степаном Разиным был выведен к месту казни на Болотной площади его брат Фрол.  У плахи Фрол  сказал за собой "слово и дело", и его казнь отложили. На допросе он "поведал о том, что его брат, Степан, запрятал в засмоленный кувшин воровские письма" и закопал его "на острову реки Дону на урочище, на Прорве, под вербою". Эту вербу безуспешно искали шесть лет, и только в 1677 г. розыск был прекращен, а Фрола казнили.

В Соборном Уложении была предусмотрена  ответственность за заведомо ложный донос - "затейный извет". В статье 17 главы II говорилось, что если будет  установлена ложность обвинения, "тому изветчику тоже учинити, чего бы довелся тот, на кого он доводил". Недаром сложилась поговорка "Доносчику первый кнут". Предусматривалась также ответственность за "поклепные дела" по уголовным и имущественным делам.

Розыск и суд по тяжким преступлениям

 Следствие - "розыск" по  терминологии той эпохи и суд  осуществлялся одними и теми  же органами и должностными  лицами. Розыск по государственным  преступлениям - "слову и делу  государеву" находился в ведении  воевод и велся под строгим  контролем  центра. По сути, воеводы  выступали лишь в роли простых  исполнителей. На каждом этапе  розыска они отправляли подробные  донесения в Москву, и ждали  дальнейших указаний.  Из Москвы  присылали и приговор, который  воевода должен был привести  в исполнение.

Промежуточное положение между  местными властями и центральными органами занимали временные следственные комиссии, создававшиеся для следствия  о массовых народных выступлениях. Они состояли из нескольких человек, обычно боярина или окольничего  с "товарищами" из стольников. Такие  комиссии самостоятельно выносили приговоры.

Важных государственных преступников доставляли в Москву, где их дело "вершили" царь и Боярская дума. 

Розыск по тяжким уголовным преступлениям - "разбойным и татиным делам", совершенным на территории Москвы, производился на Земском дворе. В провинциальных городах и уездах следствие по уголовным делам находилось в руках губных старост, которые выбирались из местных дворян и детей боярских и утверждались Разбойным приказом. В помощь губным старостам выбирались целовальники. В администрацию "губной избы" входили также "дьячки" - писцы. На губную администрацию возлагалась борьба с разбоями: "А то губным старостам приказывать накрепко и в наказех писати им с великим подкреплением, чтобы они по татей и про разбойников сыскивали, и того смотрели, чтобы однолично нигде татей и разбойников и разбойничьих станов и проездов нигде не было". Воеводы не имели права вмешиваться в розыск и суд по уголовным делам и занимались ими только в том случае, если в уездах по каким-либо причинам не было выборных лиц из дворян.

Пытки

 Розыску по государственным  и тяжким уголовным преступлениям  в обязательном порядке сопутствовали  пытки. Статьи Соборного Уложения пестрят выражениями "пытать", "потому же пытать", "пытать накрепко", "говорить с пытки", "того человека по язычной молке пытать" и тому подобными. Тот факт, что под пытками у обвиняемого могут быть вырваны признания в преступлениях, которые он не совершал, не принимался во внимание составителями Соборного Уложения. Между тем такое случалось сплошь и рядом. Например, в 1674 году в Тотьме сожжена была в срубе при многих людях женщина Федосья по оговору в порче; при казни она объявила, что никого не портила, но что перед воеводою поклепала себя, не вынеся пыток. Впрочем, это было нормой для средневекового судебного процесса, и Россия не являлась исключением. В ту эпоху не было страны в Европе, где бы во время следствия не применялись жестокие пытки.

Пытки происходили в застенке, месте, огороженном палисадником и накрытом навесом. В Москве застенки были устроены в Разбойном и некоторых других приказах, а в провинциальных городах - в воеводских съезжих избах и в губных избах.

В провинции не хватало охотников  браться за это дело, и поэтому  воеводы иногда принуждали быть палачами стрельцов и других служилых людей. Например, воротники Оскольского города жаловались:"воеводы заставляют нас сильно винных людей кнутом бить и пытать, а мы преж сего кнутом не бивали и не пытывали...и нынеча нам от того насильства розбресться розно". Иногда жители прятали палачей, как это было в 1639 г. в Шуе: "Палача Еремку с женой и детьми из Шуи вывели в деревню и хоронили его беззвестно многое время, чтобы лихованных и оговоренных людей пытать было некому".

Процедура пыток Соборным Уложением  была регламентирована  в самом  общем виде, указывалось только обычное  количество пыток - до трех раз, но по одному пыточному руководству, правда, датируемому  уже XVIII в. и носившему название "Обряд  како обвиняемый пытается", можно составить представление о том, что происходило в застенке. Для начала подозреваемого "брали к пытке", то есть производили над ним обряд устрашения, заключавшийся в том, что ему демонстрировали пыточные орудия, раздевали, клали руки в хомуты, а ноги в колодки. Если подозреваемый "запирался", то есть не признавал свою вину, палачи переходили к пытке. Сами пытки при всей их жестокости были менее изощренными, чем в западноевропейских и восточных странах. На Руси не знали ничего подобного "испанскому сапогу", "креслу иудея" и другим изобретениям святой инквизиции. Основными пыточными орудиями были дыба и кнут.

Дыба представляла собой сооружение из двух вертикально установленных  столбов с перекладиной наверху. Палачи заводили руки жертвы за спину, связывали их длинной веревкой и  тянули через перекладину. Связанные  руки выходили из суставов и человек беспомощно повисал на дыбе. В таком положении ему наносили удары кнутом. "Если же из подлежащих к пытке такой случится, который изобличается во многом злодействе, а он запирается, и по делу обстоятельства доказывают его к подозрению, то для изыскания истины употребляется нарочно: 1-е - тиски, зделанные из железа в тех полосах с винтами, в которые кладутся злодея персты сверху большие два из рук, а внизу ножные два; и свинчиваются от палача до тех пор, пока или повинится, или не можно будет больше жать перстов и винт не будет действовать. 2-е - наложа на голову веревку и просунув кляп, вертят так, что оной изумленным бывает; потом простригают на голове волосы до тела, и на то место льют холодную воду только что почти по капле, от чего также в изумление приходит. 3-е - при пытке во время такого же запирательства и для изыскания истины пытанному, когда висит на дыбе, кладут между ног на ремень, которым он связан, бревно и на оное палач становится  за тем. чтобы на виске потянуть ево, дабы более истязание чувствовать. Если же и потому истины показывать не будет, снимая пытанного з дыбы, правят руки, а потом опять на дыбу таким же образом поднимают для того, что и чрез то боли бывает больше". Кроме того, могла назначаться дополнительная пытка огнем: "зажегши веник с огнем водит по спине, на что употребляется веников три или болше, смотря по обстоятельству пытанного".