Четыре крестовый поход и завоевание Константинополя по хронике Робера де Клари "завоевание Константинополя"

Повествование Робера де Клари «  Завоевание Константинополя» наиболее приближено к исторической правде и  не имеет себе равных в латинской  хронографии 13 века.

2) Социально-идейная направленность  хрониста Робера де Клари.                                                  

В связи с выявлением культурно-исторической специфики, исходных позиций и принципов  освещения Робером де Клари событий 4 крестового похода неизбежно возникает  вопрос о побудительных мотивах, заставивших рядового, полуграмотного или вовсе неграмотного участника  рыцарской авантюры поведать современникам  и потомкам ее историю. Иначе говоря, возникает проблема концептуального  содержания рассказа о задарско-константинопольском  предприятии крестоносцев. Только раскрыв  это содержание, мы сумеем оценить  труд Робера де Клари как закономерное порождение исторической мысли западного  средневековья « классического» периода.

Авторы всех латинских хроник крестовых  походов декларируют свою бескорыстную приверженность к истине как главный  стимул их написания. Робер де Клари  также привержен такого рода декларативности. В заключение записок он счел необходимым  продиктовать писцу фразу, по меньшей  мере, трижды уведомляющую будущих  читателей и слушателей о том, что они «слышали правду, как был  завоеван Константинополь». И хотя многие « добрые рассказчики смогли изложить все это лучше него», но его труд имеет то неоспоримое, преимущество перед прочими, что  все это «подлинная правда». «Правда», которую хочет поведать и передать Робер де Клари, - это, правда, об обиде, нанесенной знатью рыцарям, то есть «правда», отражающая внутриклассовые противоречия в «воинстве божьем», двинувшемуся было против «неверных», а оказавшемуся, якобы волей случая, в Константинополе. Ярче всего настрой маленького рыцаря, его неприязнь по отношению к haut hommes проступает в сценах, где описываются различные эпизоды битвы за Константинополь и того, что последовало за этим взятием. Р. де К. отчетливо видит различия в общественном положении участников крестового похода. Он выделяет среди них несколько основных категорий. Это, прежде всего «могущественные и знатные бароны», предводители крестоносцев, лица высокого происхождения, богатые и влиятельные, те, по отношению к которым хронист питает открытую неприязнь; затем «знатные рыцари» и «бедные рыцари», т.е. все кто принимал хотя и принадлежал к феодальной аристократии, но занимал более низкие ступени на ее иерархической лестнице, не пользуясь ни политическим весом, ни имущественным достатком; далее идет «меньшой народ войска», куда относились оруженосцы и пешие. 

Концептуальное содержание хроники  не исчерпывается апологией рыцарской  авантюры, сводимой к взаимосцеплению  роковых случайностей. Через рассказ  Робера де Клари красной нитью  проходит еще одна важная идея, раскрывающая социальные истоки, смысл и направленность «Завоевания Константинополя». Эта хроника в противоположность Жоффруа Виллардуэна – панегирик рядовому рыцарству. Пикардиец воспевает деяния простых людей. В его хронике ясно звучит голос povres chevaliers, той массы, которую постигло в походе жестокое разочарование, поскольку она сама стала отчасти жертвой корыстолюбия, высокомерия, неприкрытого эгоизма, политических интриг своих вождей – знатных сеньоров и венецианского дожа, быстро нашедших общий язык. Они сговаривались за спиной рыцарей, не посвящая тех в свои планы. Так, бароны и прочие высокородные крестоносцы приняли на совете предложение дожа насчет завоевания Задара, а все остальные в войске не знали об этом совете,  «кроме самых могущественных лиц». Они хитростью отнимали у рядовых воинов то, что, с точки зрения последних, причиталось им за их ратные труды. Все повествование Р. де К. ведется как бы от  имени этих в конечном свете обделенных добычей, обманутых, ущемленных в своих притязаниях рядовых рыцарей, рассчитывавших не на жалкие подачки и не на крохи от завоеванного в Константинополе добра, а нечто гораздо большее.  

Робер де Клари изображает завоевание Византии и создание Латинской империи  в виде переплетения причин и следствий. Перед нами – цепь внутренне не связанных между собой обстоятельств, перед лицом которых крестоносцам, оказывается, просто нельзя было «устоять», цепь, замкнувшаяся на захвате ими  византийской столицы. Р. де К. как натура непосредственная, возможно, не отдавал  себе отчета в том, что концепция, содержавшаяся в его изложении  событий и сводившая все извивы похода к нагромождению неожиданностей, означала апологию крестоносной авантюры, но в действительности это было именно так. Анализ хроники позволяет нащупать все же заложенную в ней идею, понять замысел хрониста в его  социально – политической обусловленности, определить существо исторической концепции  Робера де Клари, выяснить, в чем  состоит та «правда», которую автору так важно поведать своей аудитории, в отличие от других «добрых рассказчиков». Так же, как и Виллардуэн, Р. де К. спонтанно был прародителем концепции, которая обозначается в отечественной  историографии как «теория случайностей. Все перипетии крестового похода – это не результат ни осуществления  промысла божьего, ни человеческих предначертаний, а в основном только игра случая.

В хронике налицо и другие, столь  же незаметные, элементы панегирического  освещения крестового похода. Так, Р. де К., несомненно, принимавший участие  в грабежах в Константинополе, ни словом не упоминает о поведении  рыцарей по отношению к его  жителям (молчание, на сей счет хранят и Виллардуэн и прочие западные хронисты). Далее весь византийский экскурс  в записках Робера, сколь бы ни была относительна здесь степень достоверности, нацелен по существу на то, чтобы  оправдать вторжение крестоносцев в константинопольскую землю. В  этом же и подоплека повествования  о злоключениях Конрада Монферратского в Византии и на Востоке. Оказавший  бесценную услугу императору в подавлении мятежа «Вернаса», он вынужден затем, в  страхе за свою жизнь, бежать из Константинополя. Бонифаций не может простить грекам такого предательства. Личная враждебность к константинопольскому императору – вот «историческая» причина, превратившая маркиза в энергичный поворот крестоносцев к византийской столице. Более завуалированное оправдание изменения маршрута дается в следующей части экскурса.   

Существенно, в плане выявления  «ментального ключа» записок, и следующее  обстоятельство: Робер де Клари нарисовал  такую картину случайных фактов, в которой божественному промыслу отводилось маргинальное место. События  в целом развертываются не как  «деяния бога через франков», а  обуславливаются человеческими  стремлениями, страстями, практическими  потребностями, которые возникают  сами собой в результате независимых  друг от друга «рядов» происшествий.      

Причинами исторических событий в  их взаимосвязи выступают реальные факторы, порожденные порой запутанной и жизненной многообразной практикой, где высокое сочетается с низменным, любовь – с ненавистью, сердечность  – с коварством, бескорыстие –  с ненасытным властолюбием и т.п. Такое «заземленное» преподнесение  событий и составляет одну из важнейших  черт хроники Робера де Клари как  памятника исторической мысли средневековья, памятника, пусть еще отдаленно, но все же весьма выразительно предвещающего  новые времена в историописании. Детерминированные небесным промыслом  мотивы поведения людей, творящих историю, в значительной мере уступают место  земным побуждениям, провиденциалисткая основа исторических акций в определенной степени если и не разрушается, то все же подрывается. С этой точки  зрения, хроника рыцаря из Амьена –  крупный шаг вперед не только в  освещении крестовых походов, в  высвобождении их истории. Хотя еще  далеко не в полном, от вмешательства  сверхъестественного и в перенесении  центра тяжести событий на земную почву. Это крупный шаг в понимании  истории вообще.

3)Роль Венеции в 4 крестовом  походе.

Робер де Клари плохо осведомлен в дипломатической истории крестового похода. Как историку, не лишенному  проницательности, ему, однако свойственно  чутье, проявляющееся как раз  там, где его реальная информация скудна. Во всяком случае, о самом  главном он догадывается: хронист  сообщает, например, про встречу  маркиза Бонифация Монферратского с германским королем и византийским царевичем, состоявшуюся в декабре 1201г. «при дворе монсеньера императора» (гл. 17). Пикардиец интуитивно уловил значение этой встречи, действительно  имевшей серьезные последствия  для хода событий, и счел нужным сообщить о ней. Конечно, сведения подобного  рода у него неизбежно поверхностны: автор знал о таких фактах лишь понаслышке. Политическая неподготовленность и пробелы в информации этого  провинциального рыцаря-историка мешают ему разглядеть истинный смысл и  детали «тайной дипломатии»; способности, верно, понимать происходящее явно оказываются  ниже любознательности хрониста. Часто  он изображает действительность, покрывая ее мишурой рыцарских условностей, риторики.

Для дальнейшего рассмотрения данной проблемы необходимо обратиться к фактографической стороне 4 крестового похода.  

К началу 13 века стало очевидным, что  судьба Святой Земли зависит от Египта. Поэтому Папа Иннокентий 3 развернул  пропаганду похода, направленного против Египта.  Предводители войска крестоносцев, собравшихся к лету 1200г. во Франции, обратились к Венеции, располагавшей наилучшим военным и транспортным флотом, с просьбой перевезти их армию в Египет. В 1201г. дож Венеции Энрико Дандоло подписал с послами крестоносцев договор, по которому Венеция присоединялась к участию в крестовом походе, и обязывалась перевезти 4500 рыцарей, 9000 оруженосцев и 20000 пехотинцев при условии уплаты 85 тысяч марок серебром. После подписания договора дож Венеции издал повеление: « ни один венецианец не смеет, отныне вступать ни в какие торговые сделки - пусть все помогают строить флот». В июне 1202г. корабли были уже готовы, но лишь треть пилигримов прибыла в Венецию. Другие отправились через Фландрию, Марсель, Апулию или задерживались в пути. Вожди похода, даже продав свои драгоценности и наличные средства, смогли собрать лишь часть суммы, которую необходимо было внести целиком. Блокированные на острове Лидо, воины начали роптать, поход был под угрозой срыва. Тогда дож Венеции предложил предводителю крестоносцев маркизу Бонифацию отсрочку при условии, что воины помогут Венеции овладеть далматинским портом. Задаром, незадолго перед тем вставшим под власть короля Венгрии, тоже, кстати, взявшего крест. Князья уступили требованию Венеции, и после осады, в ноябре 1202г. Задар был взят и разгромлен. Иннокентий 3 отлучил Венецию и крестоносцев от церкви, однако, не желая прекращения экспедиции и распада войска, поручил своему легату снять отлучение с воинов, как только они продолжат поход.

Изучая истоки крестового похода, можно отметить несколько интересных и очень важных моментов. Прежде всего, бросается в глаза полная неорганизованность крестоносного  войска. Все началось со смерти первоначальных предводителей похода графа Тибо Шампанского и мэтра Фулька. В  итоге всеобщей печали и неразберихи  был назначен новый предводитель – маркиз Бонифаций Монферратский. На совете высшей знати было принято  решение обратиться к морским  городам за помощью, т.к. было решено с помощью флота добраться  до Египта. Самой главной ошибкой  крестоносной знати я считаю явную  переоценку сил и подписание кабального договора с дожем Венеции. На мой  взгляд, именно это и послужило  переворотным моментом в изменении  первоначальной цели похода. В дальнейшем, на протяжении всего похода  прослеживается большое влияние Венеции. Под видом уплаты долга за предоставленный флот, дож вынуждает крестоносцев захватить христианский город Задар, который, в свою очередь является торговым конкурентом Венеции. Я думаю, что произошел определенный сговор предводителей похода и венецианского дожа. Позицию вожаков пилигримов можно объяснить тем, что они весьма сильно потратились при подготовке к крестовому походу, и нет ничего удивительного в том, что они захотели нажиться вследствие захвата Задара. В то же время, они могли преследовать весьма полезную цель – получить деньги для продолжения похода. Потому что воинство слишком сильно не рассчитало убытки при организации похода и воинам не хватало даже провианта. В дальнейшем, под неусыпным давлением Венеции и странному стечению обстоятельств крестоносцы были вынуждены и дальше изменить первоначальную цель похода. Становится весьма непонятным вопрос об  уступчивости воинов божьих по отношению к походу за освобождение гроба Господня. Если обратиться к хронике Робера де Клари « Завоевание Константинополя», то можно увидеть, что вожаки похода обманывали рядовых воинов, представляя им благовидные оправдания изменения маршрута экспедиции. Автор хроники с пафосом и душевным сопереживанием рассказывает о несправедливости и желании рыцарей восстановить справедливость. Жоффруа Виллардуэн в своей хронике пытается оправдать сговор баронов с дожем, но доказательства, которые он приводит, являются уж слишком неубедительными. Прослеживая всю историю 4 крестового похода, я сделал вывод о том, что Венеция настолько сильно влияла на крестоносцев, что они исполняли все ее притязания. Она многократно оправдала свои затраты на строительство огромного флота тем, что избавилась от конкурентоспособного Задара и нажилась на грабеже Константинополя. Истинные отношения между Венецией и крестоносцами остаются для нас загадкой, и нам остается только предполагать, но многие факты говорят в пользу этого сотрудничества.

Заключение.

Выводы по данной курсовой работе.

1)О происхождении хроники Робера  де Клари мы узнали много  интересных фактов. Главной особенностью  хроники является то, что ее  автор был рядовым участником  крестового похода, что он выходец  из неродовитого рыцарства. По  его произведению мы можем  судить о быте, обычаях и нравах, существовавших в средневековом  французском обществе. Робер де  Клари раскрывается как талантливый  историк, который предельно четко  раскрыл основные моменты крестового  похода. Проведя филологические  исследования, представляется возможным  узнать об особенностях разговорного  стиля и языка, присущих средневековой  Франции. Хроника Робера де  Клари является важнейшим историко-литературным  трудом начала 13 века.

2) Рассмотрение социально –  политической направленности автора  несет в себе большой объем  очень важной информации. Прежде  всего, выявляются побудительные  мотивы, заставившие мелкое рыцарство  принять участие в крестовом  походе. Робер де Клари как  бы представляет собой нравы  и помыслы рядовых участников  похода. В его произведении громко  звучит голос недовольства верхушкой  крестоносного воинства. Также является  очень интересным рассмотрение  представления Робера де Клари  о причинах, ходе и итогах похода. Автор дает очень красочное  и подробное описание архитектуры  и роскоши Константинополя. В  качестве первоисточника хроника  – красочная картина социально  – политической жизни средневекового  общества.

3) 4 крестовый поход коренным  образом отличается от остальных  грабительским характером. Вместо  войны против сарацинов за  Иерусалим крестоносцы захватили  и разграбили христианские города, такие как: далматинский Задар  и столицу Византии – Константинополь.  Немаловажную роль в этом сыграла  Венеция. Именно она, по моему  мнению, заставила крестоносцев  изменить первоначальную цель  похода. Византийские дипломаты,  тонко используя задолженность  пилигримов и их амбиции, жажду  обогащения, поставили их в положение  марионеток. Именно это, на мой  взгляд, является ярчайшим примером  средневековой тайной дипломатии.    

4 крестовый поход в корне  отличается от предыдущих. Если  предыдущие походы были исполнены  религиозности и духовности рыцарей,  то в этом походе на первый  план выходят меркантильные интересы  и неразумная амбициозность руководящей  верхушки «Воинства Божьего»