Брестская церковная уния 1596г

Несмотря на встреченное  сопротивление Унии, король решает провести Унию в жизнь. По его поручению  митрополит Рагоза созывает на октябрь 1596 г. Брестский собор для оглашения  Унии. В соборе, кроме епископов, могло участвовать низшее духовенство  и миряне, но конечно, только с совещательным  голосом. Король запретил участвовать  в соборе протестантам и чужеземцам и запретил являться на собор с  вооруженными отрядами. Собор состоялся  в церкви св. Николая. [3]

Католики, униаты и представители  короля не допускали даже мысли о  том, чтобы участвовать в соборе вместе с православными. Епископ  брестский Потей лично закрыл на засов двери всех брестских церквей, а ключи носил при себе. Ранним утром 6 октября католики, униаты и королевские представители тайно отправились в Свято-Николаевскую церковь, служившую кафедральным собором. После богослужения было объявлено, что там открывается униатский собор. Никаких дискуссий не было разрешено, и потому работа собора в тот же день была завершена. Экзарх Никифор открыл заседание, так как был уполномочен проводить соборы поместных Церквей. Этот шаг был юридически полноправен, поскольку Православная Церковь в Речи Посполитой подчинялась согласно каноническому праву константинопольскому патриарху. По существующей в Православной Церкви традиции все участники Собора разделились на две палаты: высший “круг” составляли лица, наделенные высоким духовным саном, председателем этого “круга” стал декан Нестор Кузмич из Заблудова, а светские делегаты и приходские священники вошли в низший “круг”.

Свою деятельность высший “круг” начал с того, что послал делегацию к митрополиту; эта делегация пригласила его на встречу с патриаршими экзархами, целью которой было оговорить их участие в дальнейшей работе собора. Рогоза делегацию не принял. Позже встретиться с митрополитом пытался князь Острожский, но его предложение также не было принято. Несмотря на это, православные послали к папскому легату новую делегацию с просьбой, чтобы им было позволено принять участие в Соборе на том основании, что ранее им было вручено письменное приглашение. Однако и эта делегация вернулась ни с чем. Стало ясно, что католико-униатский Собор полностью проигнорировал православных. Но все же на следующее утро православные, не теряя надежды, отправили очередную делегацию, которая была принята донельзя враждебно. Еще через день в католико-униатском лагере опять появилась очередная делегация православных. На этот раз она получила такой ответ: “Что мы сделали, то сделали. Хорошо это или плохо, но мы объединились с западной Церковью”. Так завершили дело католики и униаты.

Таким образом, у православных была вполне обоснованная причина созвать  свой Собор, который принял бы решение  о своем отношении к сложившейся  ситуации. Заседание открыл экзарх Никифор и предоставил слово  делегатам для оглашения мнения их избирателей. Их предложения в  основном свелись к следующему:

1) униатские епископы - добровольные  изменники Православной Веры  и за это подлежат патриаршему  и Соборному наказанию, которое  должно заключаться в лишении  духовного сана;

2) без решения Собора восточных  патриархов этот поместный собор  в Бресте не имеет никаких  прав заключать унию. А та уния, которую приняли сейчас, незаконна  и никого ни к чему не  обязывает.

Работу Собора внезапно прервало прибытие королевских делегатов  с предложением представителям православных явиться на униатско-католический Собор. Католики и униаты во главе с иезуитом Скаргой предъявили претензии православным, обвиняя их в измене Речи Посполитой, в том, что они допустили на свой Собор “еретиков” (т.е. протестантов). Православные выслушали эти претензии спокойно. Тогда Скарга, увидев, что лживые обвинения не производят никакого впечатления, уединился с князьями Острожскими и начал их уговаривать оставить православие и перейти в католичество, а когда и это не помогло - угрожал проклятием, лишением должностей, имущества и изгнанием из страны. Но князья не поддались ни на просьбы, ни на угрозы иезуита, и Скарга вместе с другими подосланными униатами и католиками ушел ни с чем. [1, c. 50-60] Сторонники Унии выступали за немедленное оглашение Унии. Противники Унии мнимо в принципе не противились Унии, но настаивали, чтобы Уния была принята на Вселенском церковном соборе и охватила собою все восточные христианские Церкви. Представители короля пытались примирить оба лагеря, но безрезультатно.

8 октября 1596г. в соборной церкви святого Николая униаты объявили свое решение о вступлении их в союз с римской церковью и признании над собой верховной власти папы Климента XIII и его преемников. [2,с. 23] Собор отлучил епископов Балабана и Копыстинского от Церкви, лишив их занимаемых должностей.

Далее православный Собор послал королю письмо, в котором требовал от него лишить званий и владений отлученных от православной Церкви иерархов, а на место их поставить православных священников. Низший “круг” собора тоже принес “присягу веры, совести и чести” в том, что его представители также не признают иерархов-отступников. Далее оба “круга” приняли резолюцию, которую подписали все члены Собора. В резолюции, в частности, было сказано: “Мы даем обет веры, совести и чести за себя и за наших потомков, не слушать этих, осужденных соборным приговором митрополита и владык, не повиноваться им, не допускать их власти над нами, напротив, сколько возможно, сопротивиться их определениям, действиям и распоряжениям, и стоять твердо в нашей святой вере и при истинных пастырях нашей Святой Церкви, особенно при наших патриархах, не оставляя старого календаря”. В специальном универсале от 15 октября 1596г. король объявил, что уния находится под королевской опекой, следовательно, она имеет права государственной конфессии. Вместе с тем, Православная Церковь и те, кто исповедует православную веру, лишаются всяких прав. Таково было начало мученического, крестного пути Православной Церкви в Речи Посполитой. [3] 

4. Попытки защиты от унии

От католически-униатского натиска  православные защищались как могли. Прежде всего они сопротивлялись, когда их вынуждали перейти в католичество и униатство. Они выступали на сеймиках и сеймах в защиту свободы вероисповедания, добивались от королей подтверждения своих свобод и часто получали подобные подтверждения, особенно во время коронации. У них отбирали храмы и монастыри, а они возводили новые. Выдающуюся роль в защите своей веры, языка и культуры играли православные братства. Первое из них возникло в 1584г. в Вильне, следующие во Львове и других более или менее крупных городах. В начале XVII века почти при каждом православном храме и монастыре действовали братства. Они поддерживали Православие, защищали священников и храмы, занимались устройством школ, типографий, приютов, больниц, т.е. были основой духовной, общественной и культурной жизни православных. Многие талантливые православные писатели боролись против католических агитаторов. Еще в 1511г. анонимный автор из Супрасльского монастыря в своем “Послании” дал резкий отпор католическому архиепископу Яну Ляскому на его агрессивное выступление “О заблуждении русского народа”. Также в Супрасле появился “Апокрисис”, или ответ Кшиштофа Филолета на книгу П.Скарги “Описание и защита собора русского брестского”. Филолет предостерегает, что уния является позорным актом, который в результате может привести к гражданской войне. Важную роль в защите Православия сыграл Леонтий Карпович, талантливый оратор, автор ряда проповедей, призывавших к совершенствованию духовному и защите веры отцов. Книга Мелетия Смотрицкого “Фринос, или Плач Церкви Восточной” (1610) считалась святыней, декалогом защитников Православной Веры перед искушениями униатов. Выдающуюся роль в поддержании духа православных сыграли распространенные во множестве экземпляров произведения уроженца Судовой Вышни под Львовой Иоанна Вышенского, который из кельи на святой горе Афон в Греции слал послания соотечественникам. Выдающимися защитниками Православия, педагогами и одновременно авторами учебников для братских школ были братья Лаврентий и Стефан Зизании, уроженцы Токского повета. Именно эти поименованные и многие другие, известные по имени только Господу, всеми силами поддерживали Православную Церковь в борьбе с униатами, иезуитами и легионами иных врагов.

Поскольку делалось все, чтобы уничтожить Православную Церковь и физически, и духовно, в первую очередь предпринимались  попытки ликвидировать православную иерархию. После смерти православных епископов Гедеона Балабана (1607) и Михаила Копыстенского (1612) единственным рукоположенным православным иерархом остался епископ Евстафий Тисаровский. Хотя владыка Евстафий старался успеть везде, существовала угроза, что Церковь в любой момент может лишиться иерархии. В 1619г. к восточным славянам по просьбе православных патриархов прибыл патриарх Иерусалимский Феофан с тем, чтобы урегулировать церковные дела. В следующем году Его Святейшество посетил Киев, и по просьбе православных тайно, охраняемый казаками гетмана Петра Сагайдачного, рукоположил митрополита и шестерых епископов. Таким образом, руководство Православной Церкви в Речи Посполитой было возобновлено.

Польские власти не признали возрожденную православную иерархию и начали ее преследовать. Король объявил патриарха  Феофана турецким шпионом. В это  время новые епископы разъехались  по своим епархиям и укрылись в  монастырях в самых глухих местах. Они сразу же приступили к решительным  действиям по обновлению и возрождению  православной духовной жизни. Возрождение  православной иерархии вызвало особое беспокойство униатского митрополита  Рутского. В результате после его доносов и жалоб Сигизмунд III Ваза приказал канцлеру Льву Сапеге огласить универсал с распоряжением расправиться с новой иерархией. Только что рукоположенным епископам угрожала не только тюрьма, но и смертная казнь. Король приказал хватать и расправляться со всеми сторонниками новой православной иерархии. Например, в Вильне во время православной Пасхальной недели в 1621 г. был устроен массовый погром православных: их хватали на улице, вытаскивали из домов, расправлялись, лишали рабочих мест, отбирали лавки и мастерские, бросали в тюрьму. Подстрекаемая католическими и униатскими священниками толпа ворвалась в православный монастырь Святого Духа, разгромила его и пыталась сжечь.

Митрополит Иов вместе с другими  иерархами направил королю протест, из которого следует, что волна репрессий  в отношении православных захлестнула  в это время всю Речь Посполитую: “В Могилеве, Минске и Орше разграблены церкви, в Перемышле в тюрьме убито 24 горожанина, в Ярославе, Кременце, Гродно, Пинске захвачены церкви, в Бресте игумена Дорофея вместе с монахами сбросили в колодец, в Красном Ставе вломились в церковь и убили много людей, которые молились там, то же сотворили в Соколе, Белзе и Бусне; взрослых убивают без исповеди, а детей без крещения”. [1, c. 66-71] 

5. Результаты Брестской унии

1596 г. внес динамику  в, казалось бы, нерушимые пласты  истории: вызвал всплеск активности  белорусского этноса, стал катализатором  роста этнического, культурного,  конфессионального и исторического  самосознания по обе стороны  униатско-православной стены, содействовал подъему исторической культуры; вместе с тем он углубил религиозное противостояние в обществе и породил противоположные оценки современников. Идеологи каждого из лагерей только себя считали выразителем интересов народа, от его имени аппелировали и именно на основе своей веры видели путь консолидации религиозно неоднородного этноса. Организаторы унии осознавали свое творение делом достойным, законным, даже спасительным, представляли его фактором обновления христианства, единения, исполнения воли предков. Борьба униатской церкви за каноническое пространство, с одной стороны, и война, объявленная ей православной оппозицией, с другой, стали источником постоянных волнений в государстве. Особенно сильные антиуниатские настроения господствовали до середины ХVII в. С 30-х г. настроения шляхты, а со второй половины века - и всего общества поворачиваются в сторону благоприятствования унии.

Пути принятия веры определили наличие  двух категорий верующих: добровольных и вынужденных. Применение насилия  оборачивалось ее формальным принятием.  Царившее в Речи Посполитой духовное и физическое угнетение довело православных белорусов и украинцев до отчаяния. Одни бросали все имущество и спасались бегством в православное Московское государство, другие восставали, третьи уходили в степи между Доном и Днестром, на пограничье Речи Посполитой и Турции и там становились вольным народом - казаками.

1596 г. дал сильный толчок  активизации интеллектуально-культурной  жизни, которая проявилась в  литературном подъеме, расцвете  переводческой деятельности, кратковременном  взлете кириллического книгопечатания, активизации школьного дела, научного  изучения прошлого, введении национального  языка в сакральную сферу. Культурносозидательная деятельность униатской церкви содействовала повышению уровня грамотности и просвещения в Беларуси, подготовке значительного слоя интеллигенции, стимулировала развитие искусств, в том числе нетрадиционных для классического православия, расширяла международные контакты, содействовала наближению Беларуси к тогдашнему европейскому культурному пространству. Культурносозидательная деятельность усиливается с конца ХVII в. со стабилизацией церкви; ее расцвет и рождение новых творческих веяний происходит в ХVIII в. В связи с функционированием униатской церкви формируется пласт культуры (в области книгопечатания, архитектуры, живописи, скульптуры, музыки) с выразительно очерченными национальными особенностями.

Униатство стало местом встречи  двух христианских традиций и синтезировало  на местной почве различные культурные начала Беларуси, охватив глубокие пласты жизни людей, а также просвещение, искусство. Оно создавалось на испоконвековой византийско-славянской основе с допущением западных заимствований и развивалось во взаимодействии двух тенденций: 1) защищавшей чистоту и неприкосновенность восточного обряда и 2) направленной на латинизацию, которые то уживались вместе, то спорили за приоритет, чем обеспечивали динамику культурно-исторического "портрета" униатства. Возникшему на перекрестке двух культур и церквей униатскому вероисповеданию было суждено балансировать между ними, и отклонение в одну или другую сторону было одинаково небезопасным, ибо угрожало потерей собственной конфессиональной идентичности. [5]

Провозглашение унии в 1595-1596 гг. привело вовсе не к тем результатам, какие ожидались и православными  сторонниками унии, и Ватиканом, и  польским правительством. Со всей определенностью можно утверждать, что церковная уния, как она замышлялась иезуитами и польско-литовским правительством, не достигла своей цели. Поскольку с православными было велено поступать как с преступниками, то уния не потушила религиозные распри, а скорее послужила той искрой, от которой разгорелось пламя национально-освободительной войны белорусского и украинского народов под предводительством Богдана Хмельницкого в январе 1648г. [2, c. 25]  За несколько месяцев восстание охватило почти всю Украину и половину Беларуси. Восстало также Подлясье, особенно резко выступило православное население в окрестностях Дрогичина, Мельника, Брянска.