Античная демократия

Одно собрание в месяц считалось главным – на нем рассматривалась и оценивалась деятельность должностных лиц.

В промежутках между  народными собраниями вопросами  управления ведал совет пятисот, пополнявшийся ежегодно выбранными по жребию из граждан, достигших тридцатилетнего возраста. В функции совета кроме руководства текущими делами (включая финансы, пополнение и содержание флота, государственное строительство, контроль над деятельностью должностных лиц, распоряжение государственным имуществом, отношения с союзниками) входила подготовка вопросов для рассмотрения в народном собрании. Совет делился на десять «палат», «секций» – пританий, каждая из которых «дежурила» десятую часть года.

Кроме совета пятисот  исполнительной властью обладали также  две коллегии должностных лиц – стратеги и архонты.

Стратеги – числом десять – назначались ежегодно народным собранием и командовали армией и флотом, следили за их содержанием в мирное время, ведали строительством военных укреплений, военными расходами. Соместно с советом пятисот стратеги решали внешнеполитические вопросы, вели дипломатические переговоры. Они могли созывать чрезвычайные сессии народного собрания, имели приоритет в представлении докладов совету и собранию. Из формально равных десяти стратегов народное собрание иногда выделяло одного или нескольких главных (стратегов-автократоров), игравших ведущую роль не только в военное, но и в мирное время (эта роль усилилась с превращением Афин в могущественную морскую державу). Одним из таких стратегов в течение многих лет был Перикл.

Коллегия архонтов, состоявшая из девяти человек, причудливым образом  соединяла в своей деятельности самые разные функции: подготовку дел  для слушания в гелиэе, разбор жалоб по религиозным, семейным и прочим делам, расследования по жалобам на злоупотребления должностных лиц с правом ставить вопрос об их отстранении и т.д. Отметим особо их обязанность ежегодно докладывать народному собранию об обнаружившихся пробелах и противоречиях в законах Афин.

Необыкновенно интересным институтом афинской демократии был  народный суд или суд присяжных – гелиэя. В гелиэю мог быть избран по жребию любой афинский гражданин, достигший тридцатилетнего возраста. Всего избиралось 6000 судей – 5000 действующих и 1000 запасных. В дни судебных заседаний (а их было не менее трехсот в год) судьи с помощью жребия распределялись по судебным коллегиям. Этот механизм был призван защищать от подкупов и злоупотреблений. Судьи принимали решение на основании доводов, приводимых сторонами в суде. Причем каждая сторона должна была обвинять или защищаться сама. В работе коллегий гелиэи, как мы видим, в высокой степени реализовался принцип состязательности.

Человек, привлеченный к  суду, если не надеялся на оправдание, мог покинуть город до рассмотрения своего дела. Решение принималось тайным голосованием простым большинством голосов и обжалованию не подлежало.

Компетенция гелиэи не исчерпывалась  судебными функциями и была чрезвычайно  обширной: разбирались частные тяжбы и дела политического и религиозного характера, осуществлялся надзор за законностью замещения должностей с правом отвода кандидатов и т.д. В рассмотрении дел соблюдалась определенная очередность. К категории срочных относились споры, связанные с торговыми сделками, кредитованием морской торговли и другими займами.

Роль гелиэи в законодательном  процессе уже упоминалась выше. 

Такова институциональная  организация афинской рабовладельческой  демократии, представляющей редкий в  истории случай глубокой социальной общности, основанной на преданности городу-государству, на осознании себя гражданином. Причины этого глубоки и многообразны (социально-психологические, культурные и др.), однако свою роль играли и формы государственно-политической организации афинского полиса.

Мы условились, что  в первую очередь нас интересует обобщенная история институтов демократии, а не история идей и учений, однако здесь уместным будет хотя бы кратко упомянуть двух крупнейших греческих  философов, оказавших влияние на дальнейшее развитие политической мысли, и не только в Греции.

Строго говоря, политологов-теоретиков в современном понимании античная Греция еще не знала. Философские  умы были заняты вопросами гораздо  более общими и важными, но в этом контексте речь шла и о государстве. Самый знаменитый античный трактат такого рода, написанный в форме диалога, – «Государство» Платона.

Принято считать, что  это одна из первых утопий, поскольку  речь в трактате идет о несуществующем идеальном государстве. Конечно, это  утопия, но многие стороны жизни государства, милого Платону, взяты из жизни современной ему Спарты – не менее, пожалуй, знаменитого греческого города, чем Афины. Суровость порядков, царивших в Спарте, при общей устойчивости государства и его много раз доказанной военной мощи вдохновляли не только Платона, но и многих более поздних авторов.

Платон² выделяет следующие пять форм государственного правления, соответствующих, по его мнению, пяти видам душевного склада людей: аристократия (правление лучших), тимократия (правление честолюбивых), олигархия (правление немногих сильных и богатых), демократия и тирания.

Все эти формы Платон считает неудовлетворительными, но лучшей из них признает аристократию, худшей – тиранию, которую рассматривает как разновидность – противозаконную – монархии. Демократия для него – результат бунта бедняков против знати и богачей. Демократия хуже аристократии, но лучше тирании.

Раздор, принуждение, низкие цели – далеко не полный перечень обвинений, выдвигаемых Платоном. Главной причиной всех этих бед оказывается то, что люди в своих действиях руководствуются материальными заботами и стимулами. Каждый следующий тип государства – новая ступень вырождения. Движение происходит от первоначально вполне совершенного варианта ко все более худшему. Это движение – деградацию государственных форм – Платон считает предопределенным кругооборотом. Каждая из форм государства гибнет по причине внутренних противоречий и злоупотреблений.

Вот диалог о  демократии:

«– ...то, что определяет как благо демократия и к чему она ненасытно стремится, именно это она и разрушает.

– Что же она, по-твоему, определяет как благо?

– Свободу. В демократическом государстве только и слышишь, как свобода прекрасна и что лишь в таком государстве стоит жить тому, кто свободен по своей природе.

– Да, подобное изречение часто повторяется.

– Так вот, как я только что начал говорить, такое ненасытное стремление к одному и пренебрежение к остальному искажает этот строй и подготовляет нужду в тирании.

– Как это?

– Когда во главе государства, где демократический строй и жажда свободы, доведется встать дурным виночерпиям, государство это сверх должного опьяняется свободой в неразбавленном виде, а своих должностных лиц карает, если те недостаточно снисходительны и не предоставляют всем полной свободы, и обвиняет их в мерзком олигархическом уклоне.

– Да, так оно и бывает.

– Граждан, послушных властям, там смешивают с грязью как ничего не стоящих добровольных рабов, зато правителей, похожих на подвластных, и подвластных, похожих на правителей, там восхваляют и почитают как в частном, так и в общественном обиходе. Разве в таком государстве свобода не распространяется неизбежно на все? ... лошади и ослы привыкли здесь выступать важно и с полной свободой, напирая на встречных, если те не уступают им дорогу! ... душа граждан делается крайне чувствительной, даже по мелочам: все принудительное вызывает у них возмущение как нечто недопустимое. А кончат они, как ты знаешь, тем, что перестанут считаться даже с законами – писаными или неписаными, – чтобы уже вообще ни у кого и ни в чем не было над ними власти».

В последних словах отразилась высокая оценка роли законности, характерная  для Платона. Мы упомянули, что он выделил пять форм государственного устройства, но он же дополняет эту  классификацию, введя дополнительный критерий. Три вида правления (власть одного, власть немногих и власть большинства) он связывает с наличием или отсутствием законности и получает следующую картину: власть одного (монархия) плюс законность – царская власть, минус законность – тирания; законная власть немногих – аристократия, незаконная – олигархия; соответственно, и демократия может быть либо законной, либо охлократией – властью толпы.

Несколько позже – в диалоге «Законы» – Платон скажет об этом еще красноречивее: есть всего два вида правления – первый, где над всем стоят правители, и второй, где и самим правителям предписаны справедливые и установленные для общего блага законы.

Всем дурным формам организации  общества Платон противопоставляет  проект идеальной формы правления, государство, которым правит мудрец-философ: «Пока в государствах не будут царствовать философы, либо так называемые нынешние цари и владыки не станут благородно и основательно философствовать и это не сольется воедино – государственная власть и философия, и пока не будут в обязательном порядке отстранены те люди – а их много, – которые ныне стремятся порознь либо к власти, либо к философии, до тех пор... государствам не избавиться от зол, да и не станет возможным для рода человеческого и не увидит солнечного света то государственное устройство, которое мы только что описали словесно».

Этот замысел Платона  интересно комментирует Б.Рассел³: «Даже если мы предположим, что существует такая вещь, как «мудрость», то существует ли какая-либо форма государственного устройства, которая предоставит управление мудрым? Ясно, что большинство, как, например, общее собрание, может ошибаться и действительно ошибается. Аристократия не всегда бывает мудрой; короли часто бывают глупы; папы (римские. – Прим. сост.), несмотря на непогрешимость, совершали серьезные ошибки. Будет ли кто-либо отстаивать предложение о том, чтобы вверить управление лицам с университетским образованием или даже докторам теологии, или людям, которые, родившись бедными, создали себе большое состояние? Ясно, что никакое определяемое законом избрание граждан не будет, по-видимому, более мудрым на практике, чем избрание всем обществом.

Можно было бы предложить, чтобы люди приобретали политическую мудрость путем соответствующего образования. Но возникает вопрос: что такое  соответствующее образование? А этот вопрос превратился бы в вопрос о принадлежности к той или иной партии». 

Всех граждан Платон делит на три класса: простых людей, воинов и стражей. Только последние  должны обладать политической властью. Стражей должно быть значительно меньше, чем людей, принадлежащих к первым двум классам. По-видимому, в первый раз они должны избираться законодателем; потом их звание переходит по наследству; но основная проблема в том, чтобы стражи осуществляли намерения законодателя.

Огромное значение Платон придавал воспитанию, правосудию, цензуре, своеобразной государственной религии, экономике, семье. Не все в утопии Платона привлекательно, и многие идеи вызывают у наших современников отталкивание, но об этом нам еще предстоит говорить несколько позже.

 Второй греческий  философ, которого невозможно  миновать, говоря об античной  демократии, – Аристотель Стагирит⁴.

«Политика» Аристотеля, по замечанию великого британского философа XX века Б.Рассела, интересна и в то же время важна: интересна она тем, что показывает предрассудки, присущие образованным грекам его времени, а важна как источник многих принципов, влияние которых сохранилось едва ли не до нашего времени.

Государство, по Аристотелю, – это сообщество высшего рода, и направлено оно к величайшему благу. Первым типом сообщества была семья; она строилась на двух основных взаимоотношениях – мужчины и женщины, господина и раба, причем оба эти вида отношений естественны. Несколько объединенных семей образуют селение; несколько селений – государство, при условии, что число объединяемых селений достаточно велико, чтобы удовлетворять собственные потребности.

Государство, хотя оно  появилось позднее, чем семья, стоит  выше семьи и даже выше индивида, ибо «то, чем становится каждая вещь в своем полном развитии, мы называем ее натурой», а человеческое общество в полном развитии есть государство, и целое выше части.

Изложенная здесь концепция – это концепция организма; рука, когда тело уничтожено, не является более рукой, говорит Аристотель. Здесь подразумевается, что рука определяется своей функцией (хватать), которую она может осуществлять только будучи частью живого тела. Индивид не может выполнять своей функции, не являясь частью государства.

Тот, кто основал государство, говорит Аристотель, был величайшим из благодетелей, ибо без закона человек – худшее из животных, а закон своим существованием обязан государству. Государство не есть только общество для обмена и для предотвращения преступлений: «Государство создается... для того, чтобы жить счастливо... само же государство представляет собой общение родов и селений ради достижения совершенного самодовлеющего существования, которое, как мы утверждаем, состоит в счастливой и прекрасной жизни».

Аристотель выделяет три хорошие формы правления – монархию, аристократию и политию; и три плохие – тиранию, олигархию и демократию. В правильных формах правители руководствуются общей пользой, в неправильных – только личным благом.

Существует также много  смешанных и промежуточных форм. Правление хорошо тогда, когда его целью является благо всего общества, и плохо тогда, когда правители заботятся только о себе.

Аристократия есть правление  людей добродетельных, олигархия – правление богатых. Аристотель не считает богатство и добродетель понятиями синонимичными. В соответствии со своей доктриной золотой середины он утверждает, что умеренный достаток скорее всего ассоциируется с добродетелью: «не добродетели приобретаются и охраняются внешними благами, но, наоборот, внешние блага приобретаются и охраняются добродетелями; ... счастье в жизни... сопутствует тем людям, которые в избытке украшены добрыми нравами и разумом и которые проявляют умеренность в приобретении внешних благ». Поэтому есть разница между правлением лучших (аристократия) и богатейших (олигархия).