Америка-Россия

Есть моменты, когда  первый же импульс важнее пространного пустословия впоследствии. Одним из таких моментов явился расстрел российского парламента. Наконец-то мы услышали здравый голос из страны, где расстрел политических оппонентов не является политической доблестью. Коэн не оставляет недомолвок в пользу ложно понятой политической целесообразности: "Это был позорный эпизод в истории академического россиеведения"(с. 35).

Но главной (для России, для Америки, для истины) является общая оценка периода 1990-х годов. Основная масса американских специалистов по России обозначила этот период как  грандиозный транзит. И здесь мы слышим главную оценку Коэна: американский анализ исходит из того убеждения, что начиная с 1991 года Россия "совершает переход от коммунизма к капиталистическому свободному рынку и демократии… и каким бы тернистым ни был этот путь, чего бы он ни стоил России, "переход" для нее - единственное и безусловное благо. Вот почему американские ученые, политики и журналисты так часто называют его "историческим" и "великим"(с.37). Транзитологи-практики не утруждают себя изучением истории, культуры, общественными настроениями, трудоемкими эмпирическими исследованиями в России, видя в них второстепенный по значимости "регионализм". Они любят повторять, что традиционные ученые-аналитики потеряли предмет своего изучения. Но, как убедительно показывает Стивен Коэн, "именно транзитологи потеряли из виду Россию".

Во-первых, документы  свидетельствуют, указывает Коэн, что  Советский Союз не столько "рухнул", сколько был "разобран небольшой  группой высокопоставленных советских  чиновников во главе с Ельциным в борьбе за власть и собственность" (с. 39). И американского историка не зашоривает простая (и еще более чем простая - примитивная) схема указанного исторического события, которой руководствуется большинство западных политологов и русологов.

Во-вторых, в политологии и философии - возьмите любые словари - понятие "реформа" так или иначе означает улучшение жизни людей. Однако, если представление о том, что политика Ельцина ведет к существенному понижению жизненного уровня громадного большинства жителей России, то, - спрашивает Коэн, - "почему ученые или кто еще продолжали называть это реформами, остается этической загадкой" (с. 41).

В-третьих, отдельные  группы населения России так называемые специалисты по России предпочитают идентифицировать не по классовому или  профессиональному признаку (к примеру, средний класс или рабочие), а  по признаку поколения. Пожилые, мол, безнадежно индоктринированы, а молодые, по определению, должны быть более демократичными и предприимчивыми. При этом "стариками" в данной классификации стали считаться люди старше 39 лет (и даже старше 30 лет !). Попробуйте завести подобную, с позволения сказать, социологию в Соединенных Штатах!

В общем и целом, полагает Стивен Коэн, в России искали главным  образом "Россию, которая нам нужна". О ее перспективах в течение десятилетия  говорилось как о самых многообещающих. Понадобилось удивительно много  времени, чтобы лучшая часть западного мира прозрела: "Начиная с 1991 года российская действительность представляет собой самый жестокий правительственный кризис мирного времени в ХХ веке; упадок сельского хозяйства во многом превосходит тот, который имел место в начале 30-х годов по вине сталинской коллективизации; беспрецедентная зависимость от импорта (в особенности продуктов питания и лекарств); благополучие 2-3 "потемкинских" городов на фоне нищеты и полунищеты 75% населения; большее количество сирот, чем в годы второй мировой войны, стоившей Советскому Союзу 30 млн. жизней; превращение супердержавы в государство-попрошайку, существующее на иностранные займы" (с. 43).

Пусть кто-то не согласится или не полностью согласится с  этой оценкой. Но, как полагал великий  Данте, "лучше делать ошибки, чем замерзнуть во льду безразличия". Стивен Коэн вошел в нашу интеллектуальную и общественную жизнь не только превосходной биографией Н.И. Бухарина, но и проявлением сочувствия к падающей великой стране. Сочувствия не наигранного, а искреннего и, главное, умного, знающего, компетентного, талантливого. Благодаря таким американцам мы не ощущаем одиночества в мире и имеем моральное основание крепить веру в возможность перемен в ставшем для нас более суровым мире. Его новая книга - это реальная помощь в процессе новой самоидентификации нашего народа и в поисках верного пути от как доморощенных, так и навязанных химер.

Журнал «Полис» («Политические исследования»)

РОССИЙСКИЕ  РЕФОРМЫ И США: КТО ВИНОВАТ  И ЧТО ДЕЛАТЬ?

В. Малов 

В России долго еще будут вестись споры о политических и социально-экономических процессах 1990-х годов, о причинах столь тяжелых последствий реформ и путях их преодоления, о роли, которую сыграли в осуществлении преобразований отдельные политики, группировки или целые социальные слои, — словом, о том, кто виноват и что делать. И в нашей стране, и за рубежом выходят мемуары участников недавних событий, книги журналистов и политических деятелей, исследования специалистов. Однако в рамках этой дискуссии не слишком часто анализируются внешние факторы российского транзита, в частности, то влияние, которое оказала на него ведущая держава Запада — США; еще реже такой анализ проводится объективно, с научных, а не партийно-публицистических позиций. Конечно, в некоторых изданиях можно встретить утверждения, будто реформы были спланированы в США, а Горбачев и Ельцин — агенты ЦРУ. Но все это к объективному научному анализу и пониманию драмы общественного переустройства имеет весьма отдаленное отношение — хотя бы потому, что для самих Соединенных Штатов, судя по многочисленным высказываниям американских политиков и специалистов, и перестройка в СССР, и приход Ельцина к власти явились полной неожиданностью. Тем не менее США действительно заметно повлияли на ход преобразований в нашей стране: достаточно сказать, что многие “рецепты” реформ соответствовали теоретическим моделям, разрабатывавшимся американскими экономистами и политологами.

Книга видного специалиста  по истории России, профессора Нью-Йоркского  и Принстонского университетов  С.Коэна содержит богатый материал по данной проблеме. Эта работа несомненно занимает особое место в ряду многочисленных исследований российских преобразований; более того, она, на мой взгляд, во многом уникальна. Уникальна непредвзятостью взгляда, взвешенностью и честностью оценки, которую дает американский ученый роли США в проведении модернизации в России. Интересна уже сама структура издания. Книга состоит из трех частей. В первой, озаглавленной “О России без России”, даны общие теоретические положения, проходящие красной нитью через всю работу и определяющие подходы автора к рассмотрению поставленных вопросов. Во второй части — “Американский крестовый поход и посткоммунистическая Россия: безумие и трагедия 1992 — 2000 гг.” — приведены статьи и интервью Коэна 1990-х годов, снабженные краткими послесловиями, написанными при подготовке книги. Наконец, третья часть — “На пути к новой российской политике” — посвящена поискам иных, более плодотворных способов и механизмов политического и экономического взаимодействия России и США, приоритетам и предпосылкам новой американской политики в отношении нашей страны.

Что же выделяет эту работу среди других исследований? Во-первых, анализируя происходившее, автор учитывает, насколько тесно переплелись  в недавних событиях интересы внутренней (как российской, так и американской) и внешней (международной) политики. Во-вторых, критикуя ход и результаты российских реформ 1990-х годов, подводя горькие итоги сознательно проводившегося курса на ускоренное создание в России “класса богатых”, ученый демонстрирует глубокое понимание предмета. В-третьих, в книге рассматриваются отношение американских политиков, журналистов, экспертов, ученых к российским реформам, их оценки и рекомендации, та роль, которую они вольно или невольно сыграли в осуществлении этих реформ. Автор, не будучи, как он сам подчеркивает, сторонником социалистических или коммунистических идей, тем не менее показывает, каким социальным потрясением для основной массы россиян стала ориентация наших реформаторов на копирование американской “неолиберальной” модели, полностью игнорировавшая исторические и культурные особенности России и разрушавшая социальные структуры, необходимые для выживания широких слоев населения. Такая ориентация, которую приветствовали многие американские политики и которая преподносилась как единственно верная большинством российских и американских средств массовой информации, обернулась на деле упрочением господства слегка обновившегося чиновничества и крупных собственников, множеством нитей связанных с тем же чиновничеством. В итоге вместо модели “народного капитализма” восторжествовала модель капитализма “номенклатурно-бюрократического”, вместо общества многочисленного и сильного среднего класса утвердилось общество “высшего класса” — высокопоставленных чиновников и олигархов; мелкое предпринимательство было полностью задавлено государственным и криминальным рэкетом, а само государство оказалось коррумпированным и неэффективным.

В данной связи нельзя не отметить чрезвычайную актуальность вопроса, сформулированного Коэном еще в самом начале российских реформ: “Вновь встает проблема, которую не одолел Горбачев и которая одолела его, — как на деле осуществить маркетизацию и демократизацию системы, в которой значительная часть местного чиновничества, превратившаяся за десятилетия в замкнутую касту политических, экономических и военных властителей, противостоит населению в целом?” (с. 91-92). Эта задача за истекшие десять лет не только не была решена, но лишь усложнилась, породив новые завалы на пути развития страны. К сожалению, российская политическая наука тоже не слишком преуспела в анализе этой центральной для России проблемы и выработке конструктивных ее решений. Более того, проблема, о которой идет речь, часто понимается крайне упрощенно; так, нередко звучащие призывы укротить чиновничество с помощью “нового Сталина” и репрессий свидетельствуют главным образом о попытках реанимировать прошлое, а не о современных подходах к перестройке государственного аппарата. Между тем без развития местного самоуправления и самодеятельных структур гражданского общества, без массового мелкого и среднего предпринимательства, свободного от чиновничьего контроля и произвола, без административной реформы, направленной на дифференциацию и модернизацию архаичного бюрократического аппарата, Россия будет обречена ходить по историческому кругу, все более отставая от развитых стран и все более приближаясь к окончательному распаду государства и общества.

Для российских политологов  несомненный интерес представляет критика Коэном методологии таких направлений американской политической науки, как “советология” и “россиеведение”. Советология, подчеркивает Коэн, базировалась прежде всего на концепции тоталитаризма, а современное американское “россиеведение” — на упрощенных транзитологических концепциях. Критикуя методологические посылки, лежащие в основе этих теорий, автор замечает: “Недостатки у транзитологии и тоталитарной ортодоксии одни и те же, только с разным знаком. Обеим школам присуща четко выраженная идеологическая направленность, обе берутся объяснять все: и прошлое, и настоящее, и будущее России. Как и предыдущая модель, транзитология трактует причины и последствия явления, исходя из одной-единственной идеи. Для тоталитаризма это абсолютная власть государства в России и практическая невозможность перемен к лучшему; для транзитологии — ‘гражданское общество’ и безусловность таких перемен” (с. 38).

Давая характеристику большинству  американских исследований России, Коэн использует хлесткую, но довольно точную формулировку “россиеведение без России”. Вероятно, он имеет в виду тенденцию изучать политическое развитие страны, исходя из неких “очевидных” и “общепринятых” универсальных концепций и идей, а не из конкретного материала российской действительности. Но в таком случае следует признать, что формула “россиеведение без России”, увы, применима и к некоторым работам российских авторов, пытающихся использовать универсальные схемы без необходимой их адаптации к российским реалиям и без учета конкретики, в подобные схемы зачастую не вписывающейся.

Коэн не случайно критикует  российских реформаторов за пристрастие  к подобным универсальным схемам, основанным на американской либеральной  модели, замечая, что кроме американской существуют и иные рыночно-демократические  модели (с. 38). Задача, как представляется, заключается не в том, чтобы отбросить американский либерализм, который эффективно “работает” в США; она состоит прежде всего в том, чтобы понять причины неэффективности или малой эффективности российского либерализма. И здесь следует обратиться к факторам, обусловившим стремительную победу либеральных воззрений среди представителей формировавшейся “демократической” оппозиции. В 1990 — 1991 гг. под влиянием “бархатных революций” в Восточной Европе и неудач экономической политики Горбачева лидеры оппозиции во главе с Б.Ельциным, т.е. вчерашние коммунисты, “вдруг” почти в одночасье стали либералами. Другими словами, либерализм не был до конца выношен, выстрадан Россией, а был как бы “имплантирован”, превратившись в значительной мере в имитацию. Это ощутимо повлияло на проведение российских реформ, сделав неизбежным слепое копирование западных, прежде всего американских, политических и экономических институтов. Но западные институты, пересаженные на российскую почву, очень быстро начали выполнять совершенно иные функции, вытекавшие из стремления советской номенклатуры как можно скорее конвертировать власть в собственность, не теряя и самой власти. “Либерализм” оказался в данном смысле настоящей находкой, оправдывавшей и грабительскую приватизацию, и варварскую эксплуатацию природных и человеческих ресурсов, и отстранение подавляющей части населения от собственности и власти. В итоге российский “имитационный либерализм” так и не стал либерализмом социальным, который только и мог обеспечить России стабильное социальное и политическое развитие.

В заключение вслед за Коэном подчеркну, что анализ и положительного, и отрицательного опыта участия  США в модернизации и реформировании России важен для будущего всего  мира. С одной стороны, модернизация такой огромной державы, как Россия, не может быть лишь ее частным делом; результаты этой модернизации будут сказываться на многих процессах и событиях в мире. С другой стороны, Россия в одиночку решить свои многочисленные проблемы не в состоянии. В свое время — сразу после второй мировой войны — США оказали эффективную помощь бывшим противникам — Германии и Японии. В 1990-х годах США и другие развитые страны столь же действенно помочь России не смогли или не пожелали. (Предоставлявшиеся кредиты ни в коей мере не могут считаться такой помощью, поскольку, по справедливому замечанию Коэна, полная несостоятельность подобной “поддержки” была продемонстрирована еще в 1920-е годы на опыте Веймарской Германии.) Конечно, ключи к решению большинства проблем России в ней самой, но в том-то и дело, что в эпоху глобализации любые проблемы — будь то коррупция, организованная преступность, неэффективность государства и отсталость экономики, слабость контроля за ядерным оружием и ядерными технологиями — становятся международными. И пожинать плоды их нерешенности придется не только России, но — так или иначе — всему миру. А потому основной пафос книги профессора Коэна сводится к вопросу о том, как способствовать подлинной, а не мнимой модернизации России, чтобы нейтрализовать опасные последствия неудачных реформ.