Жизнь и творчество Спинозы

 

Интересны рассуждения Спинозы  о Боге, божественном праве.

 

Невозможно мыслить о  Боге более недостойным и неразумным образом, полагал Спиноза, как отрешаясь  от признания необходимости, безусловной  последовательности и отсутствия противоречий во всем сущем и происходящем.

 

Единственное верное представление  о Боге таково: он является абсолютно  бесконечной сущностью, могущество и деятельность которой настолько  выше всяких человеческих деяний и  стремлений, что, свободная от всякого  противоречия и произвола, она мыслит вещи и поддерживает их существование  с определенностью и достоверностью, не допускающими никаких сомнений и  колебаний. Именно такая определенность является самым существенным признаком  необходимости и вечности.

 

Обыденный взгляд на всемогущество  Бога сводится к тому, что вещи могли  бы быть такими или иными, смотря по Его желанию.

 

С такой точки зрения то, что сумма углов треугольника равна двум прямым, а не какой-либо другой величине или что все радиусы  круга безусловно равны друг другу, — зависит исключительно от желания Бога.

 

Наоборот, согласно единственному  правильному и достойному могущества Бога взгляду, все вещи, завися по всеобщему  признанию от Его решения, могли  быть созданы лишь так и в том  именно порядке, как они существуют. В вечности нет ни «когда», ни «прежде», ни «после». И в том-то именно и  состоит совершенство Бога, что он никогда не может и не мог принять  никакого другого решения, кроме  того, которое обнаруживается в Его  вечной деятельности.

 

Могущество Бога есть сама Его сущность, и все то, что  мы мыслим как находящееся во власти Бога, необходимо. Но вместе с тем  мы должны исключить отсюда все то, что несовместимо с Его могуществом  и сущностью, понимаемыми в их истинном значении.

 

Если, таким образом, всякое представление о Боге, уподобляющее Его человеку, противоречит истинной природе Бога, то Ему нельзя приписывать  и того, что в человеке называется разумом и волей.

 

Конечно, многие думают, что  к природе Бога принадлежит высший разум и, безусловно, свободная, ничем  не ограниченная воля, так как им кажется, что они не могут приписать  Богу ничего более совершенного, чем  то, что в нас самих является высшим совершенством. Но, даже согласившись с такой точкой зрения, пришлось бы признать, что Божественные разум  и воля должны отличаться от воли и  разума человека, как небо от земли, и не могут иметь с ними ничего общего, кроме названия.

 

Нашему разуму и воле противостоят внешние вещи, под влиянием которых  им и приходится развиваться, причем неизбежны бесчисленные ошибки и  промахи.

 

Всего этого не существует для Бога, который сам — причина  всех вещей, их сущности и их существования. От Него мы получили наши разум и  волю, а так как между созданным  и создателем, несомненно, есть существенная разница, то и разум и воля Божественные должны быть совершенно отличны от наших разума и воли.

 

Наш разум стремится к  знанию и приобретает его, а воля наша проявляется в принимаемых  нами решениях.

 

Для Бога не существует никаких  решений, так как могущество Его  действовало от века и вечно будет действовать.

 

В понимании Он также не нуждается, так как Он сам есть истинный разум, и мышление Его является непосредственным, всеобъемлющим знанием.

 

Развивая свое понятие  о Боге, Спиноза строго придерживается представления, унаследованного им от религии его предков, которая  повелевает «не сотворить себе кумира, ни всякого подобия».

 

Он берет затем дальнейшее развитие этого положения, слово  в слово как оно излагается в христианском богословии, и с  безупречной последовательностью  доводит до логического конца  богословское учение о всемогуществе, вечности и всеведении Бога.

 

Если Бог есть нечто  гораздо большее и совершенно иное, чем человек, то немыслимо никакое  другое представление о Нем кроме того, которое высказывал Спиноза.

 

Если понимать Бога как  всесоздающую причину бытия и  сущности всех вещей и в то же время как абсолютное и бесконечное  бытие, то все существующее должно пребывать  в Боге и ничто не может существовать или быть понятым без Бога. Таким  образом. Его безусловно следует считать внутренней причиной всего сущего и происходящего, а не причиной, действующей на них извне.

 

Совокупность открывающихся  нашему уму вещей, бытие и сущность которых произведены Богом, называется природой. Если следует признать, что она и есть произведение вечной деятельности Бога и что Бог есть предшествующая ей, но в то же время не отделимая от нее причина, то оказывается, что бытие Божие совпадает с Его деятельностью.

 

Согласно чистой идее о  Боге, из которой устранено все  человеческое как ограничивающее ее и которую тем не менее надо мыслить в существенной связи с вселенной. Бога следует понимать как неистощимую, везде и всегда действующую первоначальную силу, от которой зависит все живущее и существующее, т. е., другими словами Бог — это природа.

 

Идея Бога, столь же ясная  в своей необходимости и истинности, как какая-нибудь математическая истина, не может, однако, быть сделана такой  же наглядной, как, например, отношение  между углами треугольника или отношение  треугольников друг к другу. Тем  не менее разуму доступно познание некоторых существенных свойств Божества, которому присуще, помимо этого, множество других свойств, остающихся недоступными нашему пониманию.

 

Есть два свойства Божества, доступные нашему пониманию: одно духовное — мышление, и одно телесное —  протяжение.

 

Под первым следует понимать не постепенное образование и  сопоставление понятий и отношений  между понятиями, представляющие для  людей тот путь, которым мы идем к истине, а всю совокупность истины — сознаваемой непосредственно, с полной ясностью, в том виде, как она раскрывается перед нами после трудной работы мысли, становясь  нашим неотъемлемым достоянием, имеющим  вечное, неизменное значение.

 

В протяжении существенным и всеобщим являются покой и движение, и на протяженность следует смотреть как на бесконечное условие всего  пространственного и телесного, а не как на определенную и ограниченную форму существования их, так что  к протяжению как основному свойству абсолютного бесконечного бытия  совершенно неприложимы понятия  ограниченности и делимости.

 

Протяжение, как непосредственное проявление деятельности Божества, являясь  необходимым предположением существования  телесных вещей, безусловно, следует  отличать от самих вещей. Правда, все  существует лишь в Боге и все совершается  лишь в силу законов его бесконечной  природы, с необходимостью вытекая  из его сущности, но каждое отдельное  событие с его возникновением, с его течением и прекращением, не касается Божества как такового.

 

В пояснение этому Спиноза  приводит следующий пример: вода как  элемент, существующий на нашей планете, безусловно, создается и разрушается, делима до бесконечности и разложима  на свои составные части, но, рассматриваемая  вообще, как форма или способ проявления природы и ее вечной, необходимой  законосообразности, вода не создана  и не может быть разрушена.

 

Законосообразные порядок и единство во всем протяженном вполне соответствуют вечным истинам в мышлении. Мы имеем здесь дело с одним, вечным, целостным единством наподобие того, как это бывает с некоторыми математическими уравнениями, которые, в зависимости от желания, можно решить геометрическим, арифметическим и алгебраическим путем, причем в результате получается все же не более одной истины.

 

Понятная нам деятельность Божества, которую мы представляем себе как бесконечное протяжение и бесконечное мышление, может  быть названа действующей, или созидающей, природой. Все происходящее мыслится и определяется Божеством, но не все  осуществляется им непосредственно.

 

Кроме бесконечного, пребывающего в неизменной необходимости и  от века до века проявляющегося в своей  Божественной законосообразности, есть также и конечное, изменчивое, преходящее, находящееся лишь в опосредованной связи с вечным и бесконечным, хотя бы по своей сущности оно и  было вечным и как таковое во всяком случае имело непосредственную причину в Божестве. Ибо все отдельное или всякая вещь, конечная и имеющая определенное существование, не может существовать или определяться в деятельности иначе, как если она определяется к этому другой причиной, также конечной и имеющей определенное существование. В свою очередь и эта причина определяется к существованию и деятельности другой причиной, также конечной и имеющей определенное существование, и так далее до бесконечности.

 

Эту цепь отдельных причин и действий, постоянно сменяющих  друг друга, как это на тысячу ладов  раскрывается перед нами в явлениях жизни — в смене следующих  друг за другом поколений — и  во взаимодействиях, совершающихся  при превращении одних физических явлений в другие — воды в пар, туман, облака, дождь, снег, лед и  так далее — эту цепь причин и действий следует отличать, как  созданную или произведенную природу, от природы действующей и созидающей.

 

Такая любовь, направленная на вечное, не может встретить взаимности, но зато она не допускает ни зависти, ни ревности, так как она тем  более укрепляется, чем большее  число людей мы представляем себе соединенными одними и теми же узами  любви к Богу.

 

Это блаженство, доставляемое нам ничем не стесняемым и не смущаемым  развитием нашего «Я», есть сама добродетель, а не награда за нее, так как, обеспечивая  нам истинное познание, оно дает нам вместе с тем силу, необходимую  для преодоления страстей.

 

Не потому, что мы можем  побороть свои страсти, мы наслаждаемся блаженством, а напротив — потому что мы наслаждаемся им, мы можем  противостоять соблазнам страстей.

 

С этим, конечно, находится  в полном противоречии обыденное  мнение, считающее необузданное господство похотей и страстей свободой, а  нравственное поведение — ограничением такой свободы, непременно требующим  награды.

 

Надеждой на то, что награда  непременно будет получена после  смерти, и страхом перед наказанием, ожидающим на том свете отклоняющихся  от добродетели, многие побуждаются  жить сообразно предписаниям Божественного  разума, насколько это позволяют  их ограниченность и незрелость их ума. Ценя этот страх и эту надежду  очень высоко, многие думают, что  люди следовали бы слепо своим  похотям, если бы они были уверены, что  со смертью для них все кончается. Это кажется мне столь же нелепым, прямо говорит Спиноза, как если бы кто-нибудь, зная, что, несмотря на хорошую  жизнь, он не может сохранить свое тело вечно, предпочел бы питаться смертоносными  ядами, или, видя, что душа невечна и не бессмертна, пожелал бы стать безумным и жить без разума.

 

Свободный человек, руководимый  истинным познанием и потому видящий, что лучший путь к самосохранению — в жизни, вполне согласной с  указаниями разума, такой человек  не знает страха смерти, и его  мудрость является не созерцанием смерти, а созерцанием жизни, ценность которой  заключается для него в добродетели, во власти над своими страстями. Он далек от того, чтобы ожидать за это какой-нибудь награды, так как  все его счастье — в добродетели, которая тождественна с мудростью.

 

Тогда как невежда является игралищем внешних причин и никогда  не имеет истинного душевного  спокойствия, мудрый, наоборот, почти  не знает душевных волнений.

 

Сознавая себя самого. Бога и вещи в их вечной необходимости, мудрец всегда обладает истинной душевной удовлетворенностью. Путь, ведущий  к этому, безусловно, труден, но при  всем том он может быть найден.

 

Разумеется, и должно достигаться  трудно то, что так редко удается  найти. Действительно, если бы спасение было так доступно и если бы его  можно было достигнуть без особого  труда, то каким образом могло  бы произойти, что большинство людей  к нему равнодушны? Но все превосходное столь же трудно, сколь и редко.

 

Этим рассуждением об обретении  мудрости и душевного спокойствия  в разумной любви к Богу Спиноза  завершает свой главный труд —  «Этику».

 

Образ мыслей, нашедший выражение  в «Этике», был той путеводной звездой, которой руководствовался в своей жизни Спиноза, и он с полной прямотой высказывал те же взгляды во всех своих сочинениях.

 

4. «Политический трактат». Дальнейшее развитие теории естественного  права и общественный договор

 

Хотя этот трактат и  остался незаконченным, он все-таки представляет достаточно данных для  того, чтобы судить о политических воззрениях Спинозы. «Политический  трактат» стал последним произведением  философа и был написан незадолго  до его смерти.

 

«Политический трактат» послужил одновременно дополнением и к  «Этике», и к «Богословско-политическому  трактату».

 

«Этику» он дополняет потому, что политическая и гражданская  жизнь есть хотя отрицательное, но необходимое условие для свободного развития человеческой природы. А «Богословско-политический трактат» он дополняет потому, что в нем Спиноза склоняется в пользу демократического устройства общества и только такое устройство считает наиболее соответствующим естественной свободе человека.

 

А уже в «Политическом  трактате» философ занят подыскиванием рациональных оснований для всех без исключения государственных форм и теперь уже отдает преимущество не демократической, а аристократической республике.