Учение марксизма о государстве и задачи пролетариата в революции

Но чем больше происходит «переделов» чиновничьего аппарата между различными буржуазными и  мелкобуржуазными партиями (между кадетами, эсерами и меньшевиками, если взять  русский пример), тем яснее становится угнетенным классам, и пролетариату во главе их, их непримиримая враждебность ко всему буржуазному обществу. Отсюда необходимость для всех буржуазных партий, даже для самых демократических  и «революционно-демократических» в том числе, усиливать репрессии против революционного пролетариата, укреплять аппарат репрессий, т. е. ту же государственную машину.

Такой ход событий вынуждает  революцию «концентрировать все  силы разрушения» против государственной  власти, вынуждает поставить задачей  не улучшение государственной машины, а разрушение, уничтожение ее.

…империализм, эпоха банкового  капитала, эпоха гигантских капиталистических  монополий, эпоха перерастания монополистического капитализма в государственно-монополистический  капитализм, показывает необыкновенное усиление «государственной машины», неслыханный  рост ее чиновничьего и военного аппарата в связи с усилением репрессий  против пролетариата как в монархических, так и в самых свободных, республиканских  странах.

Всемирная история подводит теперь, несомненно, в несравненно  более широком масштабе, чем в 1852 году, к «концентрации всех сил» пролетарской революции на «разрушении» государственной машины.

Чем заменит ее пролетариат, об этом поучительнейший материал дала Парижская Коммуна.

3. ПОСТАНОВКА ВОПРОСА  МАРКСОМ В 1852 ГОДУ

В 1907 году Меринг опубликовал  в журнале «Neue Zeit» выдержки из письма Маркса к Вейдемейеру от 5 марта 1852 г. В этом письме содержится, между прочим, следующее замечательное  рассуждение:

«Что касается меня, то мне  не принадлежит ни та заслуга, что  я открыл существование классов  в современном обществе, ни та, что  я открыл их борьбу между собою. Буржуазные историки задолго до меня изложили историческое развитие этой борьбы классов, а буржуазные экономисты — экономическую  анатомию классов.

То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего:

1) что существование классов  связано лишь с определенными  историческими фазами развития  производства,

2) что классовая борьба  необходимо ведет к диктатуре  пролетариата,

3) что эта диктатура  сама составляет лишь переход  к уничтожению всяких классов  и к обществу без классов»…

В этих словах Марксу удалось  выразить с поразительной рельефностью, во-первых, главное и коренное отличие  его учения от учения передовых и  наиболее глубоких мыслителей буржуазии, а во-вторых, суть его учения о  государстве.

Главное в учении Маркса есть классовая борьба. Так говорят  и пишут очень часто. Но это  неверно. И из этой неверности сплошь да рядом получается оппортунистическое искажение марксизма, подделка его  в духе приемлемости для буржуазии.

Ибо учение о классовой  борьбе не Марксом, а буржуазией до Маркса создано и для буржуазии, вообще говоря, приемлемо.

Кто признает только борьбу классов, тот еще не марксист, тот  может оказаться еще невыходящим  из рамок буржуазного мышления и  буржуазной политики. Ограничивать марксизм учением о борьбе классов —  значит урезывать марксизм, искажать его, сводить его к тому, что  приемлемо для буржуазии.

Марксист лишь тот, кто  распространяет признание борьбы классов  до признания диктатуры пролетариата. В этом самое глубокое отличие  марксиста от дюжинного мелкого (да и крупного) буржуа.

На этом оселке надо испытывать действительное понимание и признание  марксизма.

И неудивительно, что когда  история Европы подвела рабочий  класс практически к данному  вопросу, то не только все оппортунисты и реформисты, но и все «каутскианцы» (колеблющиеся между реформизмом  и марксизмом люди) оказались жалкими  филистерами и мелкобуржуазными демократами, отрицающими диктатуру  пролетариата.

Оппортунизм в лице его  главного представителя, бывшего марксиста  К. Каутского, подпадает целиком  под приведенную характеристику буржуазной позиции у Маркса, ибо  этот оппортунизм ограничивает область  признания классовой борьбы областью буржуазных отношений. (А внутри этой области, в рамках ее ни один образованный либерал не откажется «принципиально»  признать классовую борьбу!)

В действительности этот период неминуемо является периодом невиданно  ожесточенной классовой борьбы, невиданно  острых форм ее, а следовательно, и  государство этого периода неизбежно  должно быть государством по-новому демократическим (для пролетариев и неимущих вообще) и по-новому диктаторским (против буржуазии).

Далее. Сущность учения Маркса о государстве усвоена только тем, кто понял, что диктатура  одного класса является необходимой  не только для всякого классового общества вообще, не только для пролетариата, свергнувшего буржуазию, но и для  целого исторического периода, отделяющего  капитализм от «общества без классов», от коммунизма.

Формы буржуазных государств чрезвычайно разнообразны, но суть их одна: все эти государства являются так или иначе, но в последнем  счете обязательно диктатурой буржуазии.

Переход от капитализма к  коммунизму, конечно, не может не дать громадного обилия и разнообразия политических форм, но сущность будет при этом неизбежно одна: диктатура пролетариата.

ГЛАВА III

ГОСУДАРСТВО И РЕВОЛЮЦИЯ. ОПЫТ ПАРИЖСКОЙ КОММУНЫ 1871 ГОДА. АНАЛИЗ МАРКСА

1. В ЧЕМ ГЕРОИЗМ ПОПЫТКИ  КОММУНАРОВ?

Известно, что за несколько  месяцев до Коммуны, осенью 1870-го года, Маркс предостерегал парижских  рабочих, доказывая, что попытка  свергнуть правительство была бы глупостью отчаяния. Но когда в  марте 1871-го года рабочим навязали решительный  бой и они его приняли, когда  восстание стало фактом, Маркс  с величайшим восторгом приветствовал  пролетарскую революцию, несмотря на плохие предзнаменования. Маркс не уперся на педантском осуждении «несвоевременного» движения, как печально-знаменитый русский ренегат марксизма Плеханов, в ноябре 1905 года писавший в духе поощрения борьбы рабочих и крестьян, а после декабря 1905 года по-либеральному кричавший: «не надо было браться  за оружие».

Маркс, однако, не только восторгался  героизмом «штурмовавших небо», по его выражению, коммунаров. В массовом революционном движении, хотя оно  и не достигло цели, он видел громадной  важности исторический опыт, известный  шаг вперед всемирной пролетарской революции, практический шаг, более  важный, чем сотни программ и рассуждений. Анализировать этот опыт, извлечь  из него уроки тактики, пересмотреть на основании его свою теорию —  вот как поставил свою задачу Маркс.

Единственная «поправка» к «Коммунистическому Манифесту», которую  счел необходимым сделать Марке, была сделана им на основании революционного опыта парижских коммунаров.

Последнее предисловие к  новому немецкому изданию «Коммунистического Манифеста», подписанное обоими его  авторами, помечено 24-ым июня 1872-го года. В этом предисловии авторы, Карл Маркс и Фридрих Энгельс, говорят, что программа «Коммунистического Манифеста» «теперь местами устарела».

… «В особенности — продолжают они — Коммуна доказала, что  «рабочий класс не может просто овладеть готовой государственной машиной  и пустить ее в ход для своих  собственных целей»"… 

Взятые во вторые кавычки  слова этой цитаты заимствованы ее авторами из сочинения Маркса: «Гражданская война во Франции».

Итак, один основной и главный  урок Парижской Коммуны Маркс  и Энгельс считали имеющим  такую гигантскую важность, что они  внесли его, как существенную поправку к «Коммунистическому Манифесту».

Чрезвычайно характерно, что  именно эта существенная поправка была искажена оппортунистами, и смысл  ее, наверное, неизвестен девяти десятым, если не девяносто девяти сотым читателей  «Коммунистического Манифеста». Подробно об этом искажении мы скажем ниже, в  главе, специально посвященной искажениям. Теперь достаточно будет отметить, что ходячее, вульгарное «понимание»  приведенного нами знаменитого изречения  Маркса состоит в том, будто Маркс  подчеркивает здесь идею медленного развития в противоположность захвату  власти и тому подобное.

На самом деле как раз  наоборот.

Мысль Маркса состоит в  том, что рабочий класс должен разбить, сломать «готовую государствейную  машину», а не ограничиваться простым  захватом ее.

В этих словах: «сломать бюрократически-военную  государственную машину» заключается, кратко выраженный, главный урок марксизма  по вопросу о задачах пролетариата в революции по отношению к  государству.

Особенного внимания заслуживает  чрезвычайно глубокое замечание  Маркса, что разрушение бюрократически-военной  государственной машины является «предварительным условием всякой действительной народной революции».

Если взять для примера  революции XX века, то и португальскую  и турецкую придется, конечно, признать буржуазной. Но «народной» ни та, ни другая не является, ибо масса народа, громадное  большинство его активно, самостоятельно, со своими собственными экономическими и «политическими требованиями, ни в той, ни в другой революции заметно  не выступают. Напротив, русская буржуазная революция 1905 — 1907 годов, хотя в ней  не было таких «блестящих» успехов, которые выпадали временами на долю португальской и турецкой, была, несомненно, «действительной народной»  революцией, ибо масса народа, большинство  его, самые глубокие общественные «низы», задавленные гнетом и эксплуатацией, поднимались самостоятельно, наложили на весь ход революции отпечаток  своих требований, своих попыток  по-своему построить новое общество, на место разрушаемого старого.

В Европе 1871-го года на континенте ни в одной стране пролетариат  не составлял большинства народа. «Народная» революция, втягивающая  в движение действительно большинство, могла быть таковою, лишь охватывая  и пролетариат и крестьянство. Оба класса и составляли тогда  «народ». Оба класса объединены тем, что «бюрократически-военная государственная  машина» гнетет, давит, эксплуатирует  их.

Разбить эту машину, сломать  ее — таков действительный интерес  «народа», большинства его, рабочих  и большинства крестьян, таково «предварительное условие» свободного союза беднейших  крестьян с пролетариями, а без  такого союза непрочна демократия и  невозможно социалистическое преобразование.

К такому союзу, как известно, и пробивала себе дорогу Парижская  Коммуна, не достигшая цели в силу ряда причин внутреннего и внешнего характера.

Следовательно, говоря о  «действительно народной революции», Маркс, нисколько не забывая особенностей мелкой буржуазии (о них он говорил  много и часто), строжайше учитывал фактическое соотношение классов  в большинстве континентальных  государств Европы в 1871-м году. А  с другой стороны, он констатировал, что «разбитие» государственной  машины требуется интересами и рабочих  и крестьян, объединяет их, ставит перед  ними общую задачу устранения «паразита» и замены его чем-либо новым.

Чем же именно?

2. ЧЕМ ЗАМЕНИТЬ РАЗБИТУЮ  ГОСУДАРСТВЕННУЮ МАШИНУ?

На этот вопрос в 1847-ом году, в «Коммунистическом Манифесте», Маркс давал ответ еще совершенно абстрактный, вернее, указывающий задачи, но не способы их разрешения. Заменить «организацией пролетариата в господствующий класс», «завоеванием демократии» —  таков был ответ «Коммунистического Манифеста».

Не вдаваясь в утопии, Маркс от опыта массового движения ждал ответа на вопрос о том, в какие  конкретные формы «эта организация  пролетариата, как господствующего  класса, станет выливаться, каким именно образом эта организация будет совмещена с наиболее полным и последовательным «завоеванием демократии».

Опыт Коммуны, как бы он ни был мал, Маркс подвергает в  «Гражданской войне во Франции» самому внимательному анализу.

Приведем важнейшие моста  из этого сочинения:

В XIX веке развилась происходящая от средних веков «централизованная  государственная власть с ее вездесущими  органами: постоянной армией, полицией, бюрократией, духовенством, судейским  сословием». С развитием классового антагонизма между капиталом  и трудом «государственная власть принимала  все более и более характер общественной власти для угнетения  труда, характер машины классового господства. После каждой революции, означающей известный шаг вперед классовой  борьбы, чисто угнетательский характер государственной власти выступает  наружу все более и более открыто». Государственная власть после революции 1848 — 1849 гг. становится «национальным  орудием войны капитала против труда». Вторая империя закрепляет это.

«Прямой противоположностью империи была Коммуна». «Она была определенной формой» «такой республики, которая  должна была устранить не только монархическую  форму классового господства, но и  самое классовое господство»…