Крестьянский вопрос в начале XIX века

План

Введение 

1. Положение крестьян  в России в начале 19 века

2. Проблема рассмотрения  крестьянского вопроса в России  в начале 19 века в российской  историографии 

Литература 

Введение 
 

Проблема истории  крестьянского вопроса в правительственной  политике России предреформенного времени достаточно хорошо изучена. Вместе с тем, остаются и серьёзные лакуны, оставляющие достаточно места для исследователя. В особенности это относится, на наш взгляд, к истории рассмотрения этого вопроса в первом из секретных комитетов николаевского времени -- Комитете 6 декабря 1826 года, оставившем большое наследие для занимавшихся крестьянским вопросом в последние десятилетия перед реформой 1861 года, так как выдвинутые там идеи, да и предложенная форма их осуществления неоднократно впоследствие использовались николаевскими реформаторами, правда, без особого успеха. Крестьянский вопрос также имеет важное значение для понимания причин нарастании эмансипационных настроений в правящем сословии, особенно в высшей бюрократии, в последние десятилетия перед отменой крепостного права, что сыграло, как известно, весьма значительную роль в проведении самой крестьянской реформы. Истоки её хорошо видятся из 1826 года. 

Цель контрольной  работы - рассмотреть особенности  развития крестьянского вопроса  в начале 19 века. 

Освещение любого вопроса  будет достаточно интересным, если при его разработке рассматривать  ряд альтернативных точек зрения. Нам представляется интересным рассмотреть  проблему крестьянского вопроса  в России в начале 19 века на основе анализа российской историографии. 

1. Положение крестьян  в России в начале 19 века 
 

Дворянские и буржуазные историки России XIX -- XX вв. не могли вскрыть  исторической необходимости отмены крепостного права и закономерностей  становления буржуазного строя  в России. Они считали, что исторические факты в силу своей неповторяемости не поддаются теоретическим обобщениям, а следовательно, исключают возможность установления объективных закономерностей. Так, Д. М. Петрушевский утверждает, что всякая мысль открыть «законы между явлениями такой колоссальной сложности, как явления социальные, и видеть их обязательно осуществляющимися, чтобы не сказать -- несущими свою обязательную службу во всяком человеческом обществе, во всем его исторически обусловленном своеобразии, должна быть признана, по меньшей мере, опрометчивой».2 Многотомный труд буржуазных историков России, посвященный отмене крепостного права, изданный в 1911 г., не содержит теоретических обобщений. Авторы этого труда рассматривают реформу 1861 г. как законодательный акт, дарованный самодержавной властью, как результат благодеяния царского правительства. 

Кризис крепостного  права и закономерность его падения  отрицал и М. Н. Покровский, хотя отдельные  стороны крестьянской реформы получили в его работах правильное освещение. М. Н. Покровский считал реформу 1861 г. лишь одним из эпизодов буржуазной политики русского самодержавия. Этим самым  отрицалось значение реформы как начала новой эпохи в истории общественного развития России. 

Первый по времени, кто разглядел закономерность, буржуазную сущность и антинародный характер реформы 1861 г., был выдающийся мыслитель -- революционер-демократ Н. Г. Чернышевский. Он писал: «Ход великих мировых событий неизбежен и неотвратим, как течение великой реки... Совершение великих мировых событий не зависит ни от чьей воли, ни от какой личности. Они совершаются по закону столько же непреложному, как закон тяготения или органического возрастания». 

В. И. Ленин высоко оценил заслуги Н. Г. Чернышевского. Он писал: «Нужна была именно гениальность Чернышевского, чтобы тогда, в эпоху  самого совершения крестьянской реформы (когда еще не была достаточно освещена она даже на Западе), понимать с такой  ясностью ее основной буржуазный характер, -- чтобы понимать, что уже тогда  в русском „обществе" и „государстве" царили и правили общественные классы, бесповоротно враждебные трудящемуся  и безусловно предопределявшие разорение и экспроприацию крестьянства». 

В своих замечательных  статьях «По поводу юбилея», «Пятидесятилетие крепостного права», «Крестьянская  реформа и пролетарско-крестьянская революция» и в ряде других работ  В. И. Ленин наряду с такими вопросами, как соотношение реформы и  революции, классовая природа крестьянской реформы, пути ее осуществления, показал  историческую неизбежность крушения феодальных форм хозяйства и закономерность зарождения капиталистического строя  в России. Он указывал, что падение крепостного строя и становление буржуазного общества в России было подготовлено всем ходом исторического развития страны и являлось следствием поступательного развития человеческого общества как закономерного естественноисторического процесса. Основное содержание этого процесса составляет смена общественно-экономических формаций, каждая из которых является «особым социальным организмом, имеющим особые законы своего зарождения, функционирования и перехода в высшую форму, превращения в другой социальный организм». Таким образом, опираясь на учение К. Маркса, В. И. Ленин дал подлинно научный критерий для разграничения феодальной и буржуазной эпох в истории России, для установления закономерностей их возникновения, развития и падения. 

Руководствуясь марксистско-ленинской  методологией, советские историки создали  ряд капитальных работ, в которых  на основе новых архивных материалов раскрываются причины крушения феодальных форм хозяйства, зарождения и развития капиталистических отношений в  недрах феодального общества, а также  вопросы падения крепостного  права в России. 

Вместе с тем  теоретические проблемы закономерности падения крепостного права советскими историками почти не исследованы. Отсутствуют  также исследования кризиса политического  строя дореформенной России и  эволюции царского самодержавия в сторону  буржуазной монархии. В историко-правовой литературе нет специальных работ, посвященных падению крепостного  права и показу значения отмены крепостного  права для развития государственно-правового  строя России. В работах акад. Н. М. Дружинина, проф. Л. И. Дембо и других историков СССР и историков права СССР дается лишь правовой анализ отдельных сторон крестьянской реформы. Существенным пробелом в историко-правовой науке является отсутствие марксистского-юридического понятия крепостного права, имеющего большое практическое значение как для изучения процесса закрепощения, так и процесса раскрепощения крестьян. 

Феодально-крепостнический  строй, существовавший на Руси в течение  тысячелетия, находился в XIX в. в состоянии кризиса, в основе которого лежали противоречия между развивающимися производительными силами и феодальными производственными отношениями. По поводу этих противоречий Ф. Энгельс писал: «...сельскохозяйственное и промышленное развитие достигло такой степени, при которой существующие социальные отношения больше не могут продолжаться. Устранение их, с одной стороны, необходимо, а с другой -- невозможно без насильственного изменения».12 

Уже в первой половине XIX в. в России происходит относительно быстрый рост производительных сил. Это хотя и не в равной мере относится как к промышленному, так и к сельскохозяйственному производству. В области промышленности этот рост выразился в развитии машинного производства, появлении ряда технических изобретений, частично внедряемых в производство. Применение системы машин во многих отраслях обрабатывающей промышленности и вызванные этим существенные изменения в социальной организации промышленности положили начало промышленному перевороту в России.3 Хотя промышленный переворот характеризовался прежде всего революцией в технике производства, он потребовал также уничтожения крепостных форм труда, замены их капиталистическими формами труда. 

В отличие от промышленного  переворота в Западной Европе, происходившего после падения крепостного права, промышленный переворот в России начинается еще в недрах феодального  общества и, как правильно полагает большинство советских историков, завершается в конце 70-х -- начале 80-х годов, т. е. после отмены крепостного права. 

Новые производительные силы оказались в вопиющем противоречии с существовавшими в стране феодальными  производственными отношениями  не только в промышленности, но и  в сельскохозяйственном производстве. Однако в сельском хозяйстве это  противоречие выражалось не столь отчетливо. Несмотря на господство рутинной техники, намечается тенденция повышения  культуры производства в отдельных  помещичьих имениях и зажиточных хозяйствах. В сельскохозяйственном производстве все чаще применяются  сельскохозяйственные машины и усовершенствованные  орудия труда, увеличиваются и становятся разнообразнее посевы сельскохозяйственных культур. Но все эти успехи были незначительны  по сравнению с рутинными способами  хозяйствования, преобладавшими в стране. 

Серьезной преградой  на пути роста производительных сил как в сельском хозяйстве, так и в промышленности были феодальные производственные отношения, в основе которых лежала феодальная собственность на землю и покоящееся на ней крепостное право. Огромные? земельные массивы находились в монопольной собственности помещиков и были изъяты из свободного обращения. Соотношение помещичьего землевладения и крестьянского землепользования в 45 губерниях Европейской России накануне реформы 1861 г. характеризуется следующими данными: 103 тыс. помещиков считались верховными собственниками 105 млн. десятин земли. В непосредственном владении у них находилось 69,4 млн. десятин земли, а у 97 млн. крестьян в наделе числилось 35,7 млн. десятин. На каждого помещика в среднем приходилось 673 десятины, а на крестьянскую ревизскую душу -- 3,6 десятин. 

Кризис феодально-крепостнических  отношений резко проявился в  связи с ростом товарно-денежных отношений. «Производство хлеба  помещиками на продажу, особенно развившееся  в последнее время существования  крепостного права, -- писал В. И. Ленин,-- было уже предвестником распадения старого режима». Стремление помещиков, увеличить производство товарного хлеба при низком уровне производительности труда приводило к усилению эксплуатации крепостного крестьянства. Акад. М. В. Нечкина совершенно справедливо указывает, что известные положения об «усилении крепостнической эксплуатации» и даже «крайнее усиление» в равной степени применяется для характеристики уровня феодальной эксплуатации в XVI, XVII, XVIII и первой половине XIX вв. Этим, несомненно, подчеркивался процесс роста феодальной эксплуатации, т. е. количественная мера. Но не выявлены качественные отличия эксплуатации на различных этапах развития феодального общества. Для такого рода разграничения необходимы иные критерии. Таким критерием является возможность простого воспроизводства крестьянского хозяйства. В первой половине XIX в. помещик, увеличивая барщину с 3--4 до 6 дней в неделю, тем самым не оставлял крестьянину даже минимального времени для простого воспроизводства крестьянского хозяйства. Рост барщины сопровождался расширением барской запашки, сокращением крестьянских наделов или же обезземеливанием крестьян и переводом их на месячину, т. е. происходил процесс частичного и полного отделения непосредственного производителя от средств производства. Крестьянин постепенно лишался земли, терял орудия производства, что приводило к деградации крестьянского хозяйства. Отделение непосредственного производителя от средств производства подрывало устои самого феодального способа производства. 

Возникновение и  развитие этих новых форм крепостнической  эксплуатации вело к резкому усилению классовых противоречий, росту классовой  борьбы. Крестьянское движение нарастало  с каждым десятилетием. Так, из 1448 крестьянских волнений за 60 лет XIX в. 942 падает на два  последних десятилетия. Что касается 1858--1860 гг., т. е. трехлетнего периода  революционной ситуации, то на них  падает 48,1% всех крестьянских волнений за последнее десятилетие (284 волнения). Одновременно развертывалась борьба формирующегося рабочего класса против хозяев мануфактур и фабрик, но в основном это было также антикрепостническое движение, направленное против феодальных методов  эксплуатации на вотчинных и посессионных предприятиях. 

Выразителями интересов  народных масс, страстными борцами  за подлинное освобождение трудящихся от ига крепостничества были революционные  демократы -- {Зелинский, Герцен, Огарев, Чернышевский, Добролюбов. Наряду с революционно-демократической идеологией в 40-х годах XIX в. оформляется и либеральная идеология. Несмотря на то, что по своему объективному содержанию революционно-демократическая и либеральная идеологии были буржуазными, однако они принципиально отличались одна от другой. Либералы больше всего боялись народной революции. Поэтому они ограничивались «„борьбой за реформы", „борьбой за права", т. е. дележом власти между крепостниками и буржуазией». 

Реальное историческое значение революционно-демократической  и либеральной идеологий состояло в противопоставлении двух путей  капиталистического развития России. Этот факт является совершенно очевидным несмотря на то, что сами представители народнической идеологии не сознавали ее буржуазного характера. Объективно революционные демократы были сторонниками такого пути, при котором замена старого новым осуществлялась бы наиболее решительно и последовательно. В противоположность этому либералы объективно отстаивали путь, приспосабливающий новую, капиталистическую Россию к старой, подчиняющий первую второй, замедляющий ход развития.

2. Проблема рассмотрения  крестьянского вопроса в России  в начале 19 века в российской  историографии 

Остановимся историографии  проблемы, прежде всего, отечественной. При анализе дореволюционной  историографии обратимся, прежде всего, к исследованию А.П.Заблоцкого-Десятовского, посвящённому жизни и деятельности П.Д.Киселёва, одного из главных деятелей в истории крестьянского вопроса в николаевскую эпоху. Рассматривая отношение Николая I к крепостному праву, автор указывал, что монарх «вел войну с рабством во все свое царствование, но не решался взглянуть прямо в лицо чудовищу и дать ему генеральную битву; война его с крепостным правом была, так сказать, партизанскою, в которой за набегами более или менее удачными следовали иногда и отступления. Он, подобно великой своей бабке, мог сказать: "Крестьянский вопрос -- дело весьма трудное: где только начнут его трогать, он нигде не поддается". Не находя ни в ком, ни в своем семействе, ни в окружающих его, кроме Киселева, поддержки своему желанию уничтожить крепостное право, государь не решался на издание общего и притом обязательного закона, а ограничивался мерами частными, более или менее пальятивного свойства, предпринимавшимися под влиянием господствовавшей тогда мысли, что такими лишь мерами крепостное право уничтожится постепенно, мало-помалу, и что крестьяне получат свободу прежде, чем это слово будет высказано в законе, и, наконец, что действия решительные в крестьянском вопросе повлекли бы за собою грозные для государства опасности. Поэтому история крепостного права в царствование императора Николая не представляет ничего целого; ее составляют отдельные мероприятия».