Жанрово-стилистический сдвиг на примере перевода Б.Заходера сказки А.Милна Winnie the Pooh

При работе над текстом переводчик имеет дело с различными уровнями и элементами текста. Он сравнивает стилистические различия и возможности  интерпретации образных средств  оригинала. Так, при выборе языковых и тематических средств переводчик должен выразить стилистические свойства, а для этого ему необходимо обратиться к системе выразительных  средств.

Здесь возникает вопрос об эквивалентности на уровне структуры текста, т.е. в стиле. Ведь только на этом уровне произведение переходит из одного языка в другой в качестве однородного образования. «Именно стиль представляет структурное единство литературных коммуникатов» [Попович 1980: 93]. Поэтому чем больше переводчику известно о теме, тем глубже он постигнет оригинал.

На уровне текстовой эквивалентности  обычно принимается во внимание синонимическая близость как критерий для определения  эквивалентности. Но важно помнить, что «синонимическая близость не означает еще близости стилистической, так как не представляет достаточной базы для стилистической оценки художественных средств, места слов и стилистических оттенков» [Попович 1980:95]. Что касается синонимов, то их можно интерпретировать в стилистическом смысле.

То есть, стилистическими сдвигами целесообразнее всего называть «изменения в сравнении с оригиналом, обозначившиеся при создании переводного текста в стилистической системе» [Поповия 1980: 97].

При переводе переводчик должен хорошо знать те предметы и ситуации,  которые описываются в исходном тексте, это требует от него глубоких экстралингвистических знаний. Это лишний раз свидетельствует в пользу того, что осуществление перевода в принципе немыслимо без участия экстралингвистических факторов.

С другой стороны, переводчик должен знать «чувство меры», так как злоупотребление разного рода заменами в процессе перевода может привести к смысловому или стилистическому искажению подлинника. «Переводчик должен разъяснить читателю непонятные или незнакомые ему явления и понятия, но, ни в коем случае не должен подменять их знакомыми, привычными читателю явлениями и понятиями. В противном случае перевод может вылиться в сознательное или бессознательное искажение подлинника» [Бархударов 1975:126].

Так, «утраченное» в переводе восполняется функциональным способом. «Это явление можно назвать гомеостазой структуры в процессе перевода, что означает стремление компенсировать изменение художественных средств в структуре текста перевода» [Попович 1980:98].

При исследовании сдвигов важно  также учитывать временное различие между оригиналом и переводом, а  также – различие между двумя  культурами. Если переводчик не учитывает  их, противоречие между стилем оригинала  и стилем перевода отражается на языковом уровне.

Таким образом, стилистический сдвиг  является доказательством невозможности  достигнуть полной верности оригиналу, но и свидетельствует также и  о стремлении избежать «неверности» и достигнуть тождества благодаря некоторым изменениям [Попович 1980:98].

Сдвиги  имеют место потому, что переводчик стремится как можно точнее передать оригинал, овладеть текстом в его  целостности. «Так называемый абсолютный перевод не существует ни в теории, ни на практике» [Попович 1980:98]. Но существует способ, каким можно функционально компенсировать в переводе утраченные элементы подлинника – функциональный принцип. Цель его – адекватно передать характер оригинала в условиях другой системы.

  1.4. Перевод и творческая личность переводчика

Перевод представляет собой творческую мыслительную деятельность, выполнение которой требует от переводчика  целого комплекса знаний, умений, навыков, способности сделать правильный выбор. Процесс перевода чаще всего происходит на интуитивном уровне и отдельные переводчики в разной степени владеют умением успешно осуществлять процесс перевода. Высокая степень такого творческого умения вполне заслуживает названия искусства.

Как каждый человек индивидуален, так и каждый перевод субъективен в том смысле, в каком субъективен любой отрезок речи, являющийся результатом акта речи отдельного лица. Выбор варианта перевода в определенной степени зависит от квалификации и индивидуальных способностей переводчика. Однако «субъективность перевода ограничена необходимостью воспроизвести как можно полнее содержание текста оригинала, а возможность такого воспроизведения зависит от объективно существующих и не зависящих от переводчика отношений между системами и особенностями функционирования двух языков. Таким образом, перевод представляет собой субъективную реализацию переводчиком объективных отношений» [Комиссаров 1990].

«Творческая проблематика художественного перевода освоена наукой еще очень мало» [Топер 1998]. Понятие творческой индивидуальности переводчика относится к одной из интереснейших, но малоизученных проблем переводоведения. Однако современная лингвистика не может не принимать данную проблему во внимание, поэтому предпринимаются попытки изучения и углубления в эту проблему.

Говоря о процессе перевода, нужно отметить, что переводчик располагает только той действительностью, которая зафиксирована в тексте. Он может изменять «затекстовую» действительность только тогда, когда этого требует интерпретация реалий оригинала.

Переводчик не может проявить свою творческую индивидуальность в изображении  действительности так, как это доступно автору оригинала.  «Если автор подлинника имеет широкую возможность выбора темы из жизни, то переводчик ограничен в этом отношении, потому что выбирает из фактов литературной продукции, из уже реализованного «выбора» » [Попович 1980:56].

Здесь можно предположить, что существует несколько коммуникативных позиций переводчика. Е.Балцежан выделяет три таких позиции. Так, например, «авторский перевод» не означает абсолютного сходства приведенного текста с оригиналом, тождества с ним. «Творческое совмещение автора и переводчика в одном лице еще не означает тождественного результата реализации текстов» [Попович 1980:57].

В полисемическом переводе переводчик может преувеличить те особенности  оригинала, с которыми он не согласен. «Однако нужно помнить, что перевод не может быть пародией, т.е. переводчик должен положительно относиться к оригиналу» [Попович 1980: 58].

«Скрытый перевод появляется тогда, когда автор вкладывает в новое произведение отрывки из оригинала, которые он перевел» [Попович 1980:59].

Как мы видим, с одной стороны, переводчик должен стремиться к передаче смысла оригинала  посредством близости перевода к  оригиналу, с другой стороны –  индивидуальность переводчика является неотъемлемой частью процесса перевода.

Как бы то ни было, у переводчика любой специальности есть свои, характерные для него приемы, сказывающиеся на выборе слов, оборотов речи, синтаксических конструкций, терминологии и так далее.

Перевод — это произведение искусства  слова особого рода, как и переводчик — художник особого рода, существующий со своим искусством на пограничной  полосе соприкосновения двух культур, но обращающийся всегда и только к  своему читателю. «В талант переводчика неотъемлемой составной частью входит умение разыгрывать заданные сюжеты, добиваться в своих (то есть иных, чем у автора) условиях того же впечатления, которое подлинник производил в своих условиях» [Топер 1998]. Успех переводчика художественной литературы, будет зависеть не только от близости его перевода к подлиннику, но и от эстетической силы переведенного произведения, и само понятие близости приобретает в этом случае другой вид.

«Создавая свою “версию” литературного произведения, переводчик создает как бы новый, “второй оригинал”, который замещает подлинник, а не просто интерпретирует его» [Топер 1998].

«Само понятие “второй оригинал” — в сущности, оксюморон, ибо “оригинал” (“подлинник”) всегда неповторим, единственен; но перевод дает ему новую жизнь. В этом заключена определенная проблема философского характера, затрагивающая сущность переводческого ремесла» [Топер 1998].

Передача  метафоричности принадлежит к основным проблемам переводческого искусства. «По наблюдениям В. Коллера, подкрепленным результатами лингвистического анализа, как правило, только половина метафор воспроизводится переводчиками в виде метафор, остальные передаются нейтральными лексическими средствами. В. Коллер задавал вопрос: “Почему переводы так часто робки по сравнению с оригиналом, почему в них так осторожно используется язык?” — и говорил, что он на этот вопрос не может ответить, поскольку ответ нельзя найти только в пределах лингвистики» [Топер 1998].

Кроме проблемы передачи метафоричности существует проблема множественности переводов. Множественность  — естественный атрибут художественного  перевода, связанный с понятием творческой личности, соревнованием талантов. Очевидно, что со временем появляется больше талантливых переводчиков, которые  захотят внести свой вклад в развитие переводческой деятельности, и материалом для их исследований послужат уже  существующие тексты и их переводы.

Конечно, каждый новый перевод служит накоплению опыта, создает традицию, каждый последующий  переводчик может опираться на нее. «Традиция эта охватывает не только собственно опыт предшественника, но и читательское восприятие — последующие переводчики могут рассчитывать на больший отклик, поскольку новые переводы попадают на более подготовленную читательскую почву: книга уже не чужак в принимающей культуре, она уже своя в той или иной мере, окружена ставшими привычными ассоциациями» [Топер 1998].

Новый перевод  будет уже другим, причем в индивидуальных отличиях будут сказываться и  общие закономерности, мироощущение эпохи, новые читательские ожидания.  Тем самым множественность обеспечивает появление многих образов одного и того же творения; их новой интерпретации, поскольку каждый переводчик передает то, что он считает истинно важным и умеет выразить.

Таким образом, вопрос о том, как нужно, а как не нужно переводить, в художественном переводе, чрезвычайно труден. Нет, может быть, другого искусства, которое так было бы открыто для критики, как перевод. Все попытки точно измерить и оценить качество художественного перевода остаются, в сущности, на том же примитивном уровне понимания проблемы. «Переводческая критика должна опираться на признание того факта, что в системе любого искусства — в том числе искусства слова, в том числе искусства художественного перевода — точные измерения возможны только на самом низшем, предварительном этапе критической оценки. И любая критическая оценка может быть опровергнута другой критической оценкой, так же как и любой перевод может быть “опровергнут” другим, более совершенным переводом, и даже не обязательно более совершенным, а просто — другим.» [Топер 1998].

Таким образом, оценка перевода художественного текста остается умозрительной, абстрактной.

2. Практическая часть

2.2. Жанровые и стилистические особенности  в «пересказе» сказки А.Милна «Winnie-The-Pooh» Б.В.Заходера

Борис Заходер, человек жизнерадостный и тонко чувствующий юмор, работая над переводом «Винни-Пуха», создавал яркое и светлое произведение, пригодное для детского чтения. Перевод детской книги – процесс, который требует тонкого вкуса, высокого уровня профессионализма и художественного мастерства, ведь ребенку, самому суровому критику, не важно, какое слово или выражение употребил иноязычный автор, как и какими способами можно его переводить. Ребенку важно, чтобы интерес к книге сохранился у него от первой и до последней строчки, чтобы шутки были понятными, а язык, вместе с тем, не упрощался до примитивного уровня. Такого эффекта может достичь только автор, знакомый со спецификой языка и стиля детской литературы, автор, ориентирующийся в своём творчестве на особенности детского восприятия. Нестюричёва 2003

Самое масштабное композиционное изменение, которое  вносит в книгу Борис Заходер, – это сплавление в одну двух книг Алана Милна: «Винни-Пух и  все-все-все» и «Дом на Пуховой опушке». Этим автор делает книгу более приемлемой для ребенка, для его восприятия.

В «пересказе»  Бориса Заходера мы не находим некоторых  фрагментов, а иногда и целых глав, которые присутствуют в англоязычном произведении Алана Милна. Так, например, Заходер не воспроизводит десятую главу, лишь добавляя к девятой главе небольшой отрывок из нее, где обитатели Дремучего Леса чествуют Винни-Пуха, спасшего Пятачка от наводнения. Такой ход Заходера кажется вполне обоснованным и логичным, ведь у Милна в десятой главе не происходит никакого интересного приключения, она является лишь второй развязкой истории о вызволении Пятачка из затопленного домика. Сокращение, предпринятое Заходером, делает сказку более динамичной и привлекательной для ребенка.

Говоря  дальше об опущениях в пересказе  Заходера, нужно упомянуть о диалоге  между Кристофером Робином и  его папой. Мы не находим данного  диалога в конце шестой главы, в которой ослик Иа-Иа празднует день рождения. Кристофер Робин спрашивает папу, только что закончившего рассказ, о том, что же он, маленький мальчик, подарил Иа-Иа на день его рождения, и сам отвечает на свой вопрос: «Я подарил ему коробочку с красками, чтобы он мог ими рисовать» Вебер. Заходер хоть и опускает данный эпизод, но все же есть упоминание о том, что Кристофер Робин устраивает торжество и вручает Пуху награду – коробку с цветными карандашами.

Нужно упомянуть  и о том, что повествование у Заходера ведется по-другому. Начало истории совпадает с оригиналом: происходит диалог  папы с сыном, в ходе которого мы узнаем о различных приключениях героев. Затем же, путем опущений и упрощений Заходер превращает такую форму повествования в обыкновенный рассказ от третьего лица. Так автор отходит от оригинала, придерживаясь своего особенного взгляда на произведение.

Во второй книге А. Милна о Винни Пухе имеет место быть небольшое посвящение, которое Б. Заходер опускает в связи с соединением воедино двух книг с целью наибольшей адаптации к читателю.

Далее следует  сказать о вставках. В самом начале истории мы узнаем о происхождении имени «Винни Пух». Здесь Заходер рассказывает историю о Кристофере Робине и лебеде, который откликался на звук «Пу-ух!», а также о медведице Винни в зоологическом саду.

Во второй главе, когда Винни Пух идет в  гости к Кролику, Заходер считает  нужным добавить к вопросу Кролика  «Что значит «Я»?» фразу «Я» бывают разные!», тем самым воспитывая и  уча маленьких читателей правилам безопасности дома.